– Тема нашей встречи совсем не утренняя – обязательная проверка на наркотики.

– Обычно утром проверяют на наркотики.

– Давайте немножко вводную дам; Лужков буквально на минувшей неделе высказал такую инициативу: принять новый городской закон об обязательной диспансеризации студентов, включая обязательные процедуры на идентификацию наркоманов; вот при этой диспансеризации выявлять наркоманов. Онищенко, наш главный санитарный врач, поддержал его. Вот, честно говоря, когда я услышала эту информацию, то на некоторое время, что называется, зависла, обдумывала, что это такое. Для меня это попахивает каким-то средневековьем, инквизицией; вот выявим сейчас демона и что-то с ним сделаем. Как вы считаете?

– Вы знаете, таких голосов много и такое мнение достаточно распространено, но нужно понять, что такое наркомания как явление. Это явление на стыке разных наук, на стыке медицины, социологии, психологии и т. д. Наркомания отражает и состояние общества, и состояние личности, конкретной личности человека, и все, что происходит вовне, может человека вовлечь в наркоманию, и также какая-то обстановка, какая_то ситуация может его вывести из зависимости. Вот факты: 13% старшеклассников имеют опыт употребления наркотиков.

– Опыт употребления наркотиков, они наркоманы?

– Они еще не наркоманы, они еще только пробуют. Основная масса больных наркоманией, мы так условно говорим, это возраст студенчества, от 18 до 25 лет.

– Уже привычка формируется к этому времени.

– Вот он два года имеет опыт употребления в школе, приобщается к этому, он переходит в вуз, он становится бесконтрольным, то есть другие правила игры. Определенная молодежная субкультура, которую он воспринимает в вузе и среди студентов (некоторые сами студенты мне говорят); до семидесяти процентов студентов пробуют наркотики, а регулярно употребляют наркотики порядка 25-30% студентов.

– 25-30%?

– Да. Это очень серьезно. Вот мы проводили, не буду называть вуз, специальное исследование: шесть тысяч студентов в целом в институте; ежегодно 600 человек исключают из института под общей маркой непосещения, неуспеваемости и т. д. Когда мы стали разбираться, что это за 600 человек, то порядка 50% отчисленных – это студенты, имеющие проблемы с алкоголем и наркотиками. Вот такая ситуация. Вот, допустим там, тот же Бауманский институт: мы там систему профилактики и тестирования наладили, юридической основой этого тестирования было то, что часть студентов после второго курса переходит на военный факультет.

– Мальчики?

– Мальчики. А поскольку это военный факультет: это ракеты, самолеты, это наша оборонка и т. д., это будущие офицеры, и нам позволили 2 000 студентов, кандидатов на перевод на этот факультет, проверить. 12 человек мы отсеяли за не просто регулярное…

– Из двух тысяч?

– Из двух тысяч. Но наше тестирование таково, что мы не можем всех отловить, прошу прощения за такой термин, как бы выявить всех мы не можем; но 12 человек мы выявили и предупредили поступление наркоманов на военный факультет. Плохо это или хорошо, наверное, хорошо. Вдруг для нас неожиданно, что Лужков предложил тестировать во время диспансеризации. История этой идеи достаточно давняя, она введена еще в 49-м году в Америке, проводилось тестирование на предприятиях, в армии.

– Давайте немножко по-другому, вы говорили про работников, которых тестировали на работе, про военные ведомства, это понятно.

– Университеты?

– Здесь что у меня вызывает протест – обязательное.

– Везде обязательное. Есть федеральный закон США, он называется «О профилактике употребления психоактивных веществ на рабочих местах». Всеобъемлющий федеральный закон, который предписывает администрации, профсоюзам и сотрудникам подписывать соответствующий контракт. И в вузах это делают и тестируют людей.

– Технически как это выявить, есть же разные виды наркотиков и употребление их разное, человек, допустим, не колет наркотики, а курит. Вот не курил он последнюю неделю.

– У нас есть целая система тестов, выявить можно любого. Но смысл не в том, чтобы выгнать, а чтобы принудить людей отказаться от наркотиков.

– Принудить.

– Принудить, именно это слово было употреблено.

– Пришел вопрос по ICQ: «Евгений Алексеевич скажите, чем грозит такая проверка – исключением из института? А как же студенты элитных вузов, так сказать, «золотая молодежь», собственно, у которой есть деньги на наркотики».

– Значит, еще раз хочу подчеркнуть, что задача – исключить студента, это очень дорого, это нерационально. Это дорого и для государства, если он бюджетник, и это дорого для родителей, если они платят за учебу. Скажу такую фразу: «Наркотики ведь на пустое место не садятся, это особые личности и особость их в том, что они потенциально очень творческие люди, им от природы дано много, некая особая чувствительность, некая особая эмоциональность, и если эти особенности личности не организовать, не направить в нужное русло, они вот сваливаются – кто в преступность, кто в наркоманию, кто в алкоголизм, и вот наша задача – именно спасти для общества этих людей».

– Mr. X (студент юрфака): «Скажите, какова будет система наказаний в случае уклонения студента от лужковской проверки, если поразмыслить, что за такую вот провинность будут исключать из институтов, то это будет касаться только «желторотиков», проходящих учебу в государственных вузах или же и в частных тоже? Как вы считаете? Это общегородской закон, касается всех вузов?»

– Я думаю, что механизм еще до конца не проработан. Вот предложение Департамента здравоохранения касается того, чтобы в устав вузов было внесено дополнение. Первое о том, что вот это тестирование во время диспансеризации раз в году. И второе предложение – это участие наркологической службы города Москвы в организации профилактики, лечении и реабилитации этих студентов. Что это значит: та программа, о которой я говорил и аналогом которой вся эта система является, она предполагает конфиденциальность, то есть мы выявляем, но администрация вуза этого знать не должна.

– Подождите, это как раз очень важный вопрос, как раз следующая часть вопроса Mr. X. Он опасается, не будет ли государство шантажировать, допустим, частные вузы угрозой отзыва лицензии. То есть еще один механизм для шантажа.

– Это не мой вопрос.

– Информация же может просочиться?

– Наверное, да. Но есть ответственность за распространение информации, и все программы, которые в мире работают, они все предполагают конфиденциальность.

– Поправьте меня, если я не права. В принципе, вы поддерживаете эту инициативу, она, насколько я понимаю, соответствует и западным многим программам, но здесь ключевой момент – это конфиденциальность.

– Мы не знаем, как поведет себя администрация того или иного вуза в отношении конкретного студента, если она вдруг узнает. Но я могу совершенно точно сказать, что еще в 99_м году Департамент здравоохранения города Москвы подписал специальную инструкцию с ГУВД о том, что выявленные нами потребители наркотиков не ставятся на учет. И мы приложим все усилия, чтобы это все было абсолютно конфиденциально, никаких учетов здесь не будет.

– Допустим, все работает, информация не просачивается, студента вы выявили, а что дальше с ним начинается, какая работа. То есть он приходит к вам в центр?

– Да. Мы должны понять уровень зависимости прежде всего.

– А если он не хочет?

– Тогда в силу вступает социальный прессинг. Значит, что делается…

– Что такое социальный прессинг?

– Социальный прессинг, или интервенция, захват больного и мотивирование его на…

– Страшные слова: интервенция, захват.

– Международные термины, ничего не могу сделать. Я сам смеюсь каждый раз по поводу этого термина, но наши друзья американцы это придумали, не мы. Ну вот: приглашается вся семья, друзья, которые не употребляют наркотики, любимая девушка, доктора? Вот все собираются, почти товарищеский суд, и начинаем продавливать, санкции вводим на уровне семьи, то есть мы организуем социальный прессинг.

– А если семья неблагополучная?

– Я думаю, что в вузах все-таки мало студентов из неблагополучных семей.

– Но бывают дети гении, которые поступили сами.

– Гении не употребляют.

– Вчера, листая Интернет, всякие сайты, посвященные наркомании: просто висит список, пятерка вузов Москвы, где больше всего наркоманов: Патриса Лумумбы, МГУ, Сельхозакадемия, МГИМО, МАРХИ – вот они. Бауманский работает, но там понятно, а эти почему не работают?

– МГИМО работает, точно совершенно, я знаю; правда, это закрытый институт, мы пытались с ними сотрудничать официально, но они отказались от нашей помощи и организовали систему профилактики сами. И я думаю, что это не совсем соответствует действительности, то, что его в пятерку лидеров… Когда-то – да, лет семь назад, да.

– Евгений Алексеевич, давайте коротко, буквально в двух словах подведем итоги. Идея Лужкова верна? Какие условия должны обязательно соблюстись, чтобы она была эффективна?

– Я думаю, что идея абсолютно правильная, это первое. Второе, система должна быть налаже_

на таким образом, чтобы была абсолютная конфиденциальность в отношении тех студентов, которых мы выявляем. И третье, этим должны заниматься профессионалы, то есть мы, Департамент здравоохранения города Москвы.