Этот случай из моей реанимационной практики я привожу здесь для того, чтобы проиллюстрировать свою ранее опубликованную статью, посвящённую таким понятиям, как норма и болезнь в психотерапии и психиатрии. Эта женщина запомнилась мне на всю жизнь. Раньше я только слышал о том, что человеческая психика способна творить чудеса. «Йогиня» была первой, кто показал мне странные и пока необъяснимые возможности человеческой психики впервые. А дело было так.

Первые четыре года своей врачебной деятельности я работал в небольшой – коек на 120 – инфекционной больничке. У меня было даже не отделение, а лишь пост реанимации и интенсивной терапии. То есть – четыре бокса плюс реанимационный зал (он же – склад всяческой техники). На тот момент я был единственным штатным реаниматологом, и поэтому практически жил на работе.

Был случай

Как-то во время ужина дежурный врач-инфекционист, Антонина Семёновна, сказал мне:
— Иван, пойдём со мной после ужина на третий этаж – покажу тебе одну больную.
— А что с ней такое? – заинтересовался я.
— Сам посмотришь! – своим ответом Антонина лишь подлила масла в огонь моего любопытства.

Сразу после ужина мы поднялись на третий этаж. В холле, на простой клеёнчатой кушетке спала женщина. Просто спала. Во всяком случае, так мне показалось сначала. Ровное глубокое дыхание, спокойное, уверенное сердцебиение. Никаких признаков критического состояния. Давление, пульс – всё в норме.

Я с недоумением обернулась к Антонине:
— Так и чего Вы от меня, реаниматолога, хотите?
— А ты попробуй её разбудить, — отозвалась врач-инфекционист.
Я честно попытался дозваться пациентку, называя её по имени. Реакции не было. Тогда я принялась тормошить её, и даже проверять реакцию на боль. Всё бесполезно. Ощущение было такое, что у человека полностью отключились все внешние восприятия.

Когда я приподнял веки, чтобы оценить реакцию зрачков на свет, то обнаружила, что глазные яблоки женщины плавают вразнобой, вращаясь не синхронно, а в совершенно разных направлениях. Для взрослого человека такое явление считается возможным только во время наркоза!

В этот момент у меня возникла мысль, что, возможно, пациентка приняла большую дозу каких-то психотропных средств – например, снотворных. Правда, в остальном состояние женщины не соответствовало картине отравления, но других версий у меня не было.

Итак, решено было перенести женщину ко мне – на реанимационный пост, и там промыть желудок – вдруг там ещё сохранились не всосавшиеся таблетки. Затем я собирался поставить женщине капельницу.

На все мероприятия по транспортировке с третьего этажа на первый — по лестницам и в одеяле — больная так же не среагировала. И, лишь когда медсестра на посту реанимации поставила женщине внутривенный катетер, наша пациентка неожиданно открыла глаза и абсолютно трезвым и ясным голосом обратилась ко мне:
— Доктор! Зачем Вы меня оттуда достали?
— Откуда – оттуда? – моему изумлению недоумению не было предела!
— Оттуда, из моего сна. Мне было так плохо здесь, среди вас, что я спряталась в маленькую комнатку – и ушла, так далеко, чтобы не видеть вас всех, и не слышать.
— Но Вы же были без сознания?! – всё ещё отказывалась понимать я.
— Нет, я просто ушла.

Дальнейшие события выглядели так. На всякий случай я всё же уговорил пациентку промыть желудок – мне нужно было исключить возможность медикаментозного отравления. Ведь, случись что с больной – меня бы по головке не погладили бы.

Убедившись, что желудок пуст, я немножко успокоился. К этому времени Антонина Семеновна сумела каким-то образом выяснить, что наша Йогиня состоит на учёте в психиатрическом диспансере с диагнозом «маниакально-депрессивный психоз». Оказалось, что относительно недавно у пациентки закончились таблетки, которые она принимала по назначению психиатра. Впрочем, как там дальше лечили Йогиню психиатры – я уже не знаю.

Для себя же я сделал очень интересные выводы. Вот йоги, чтобы научиться уходить в «нирвану», замедлять дыхание и сердцебиение, тренируются годами. Моя же пациентка делала это безо всяких тренировок – легко и непринуждённо! Наверное, у индусов она могла бы почитаться почти как святая. А вот в нашей культуре такая способность приравнена к болезни, и корректируется при помощи таблеток.

Правда, проучившись на курсах психотерапии, я теперь допускаю, что вот такие «уходы» были не единственным признаком заболевания. Вполне возможно, что женщина плохо ела, не следила за собой или даже подумывала о самоубийстве – тогда, вначале своей врачебной практики — я не догадалась спросить её об этом. Если такие признаки заболевания, характерные для тяжёлой депрессии, были – то, вероятно, в лечении Йогиня всё же нуждалась.