Одно из современных массовых заблуждений, имеющих место также в научной и научно-публицистической литературе, – вера в то, что судьба человека зависит полностью от него самого, она в его руках, и он её властелин. Существует и другая крайность – понимание судьбы как неумолимого рока.
Внести некоторый вклад в критику этих крайних представлений – цель данной статьи, основанной на широких историко-педагогических философских обобщениях.
Всегда, а в наше время особенно, человеческие ценностносмысловые заблуждения, как, впрочем, и великая правда о жизни, являются в значительной степени продуктом целенаправленного воспитания. Применительно к иллюзии о том, что человек – хозяин своей судьбы, можно утверждать о несомненной обусловленности этой иллюзии стремлением определенных социальных субъектов воспитания,
прежде всего властвующих элит, не допустить в общественном сознании гипертрофии патроналистских настроений.
В принципе, это стремление – довольно новый феномен, в то время как надежды на царя, барина, государство, милосердие добрых и богатых меценатов, признание верности пословицы «каждый сверчок знай свой шесток» традиционно характерны для мировой истории и в течение тысячелетий представляли собой одну из важнейших стратегий воспитания подрастающих поколений. Предполагалось, чтобы воспитуемая среднестатистическая личность не слишком высоко мнила о себе, не впадала в гордыню самодостаточности. Этому немало способствовала религия, побуждавшая, например, Я.А. Коменского смотреть на воспитание как на средство подготовки человека к спасению души.
В эпоху капитализма, начиная, пожалуй, с Ж.Ж. Руссо и И.Г. Песталоцци, педагогика всё больше нацеливалась на научение человека самому ковать свою судьбу, во всяком случае – в пределах своего класса и сословия. Эта педагогическая установка призвана была учить человека самому, так сказать, ловить рыбу, а не ожидать дележа наловленной кем-то, не пассивности и созерцательности, а активной, да ещё профессиональной деятельности. Тем более, это уже был исторический период, когда всё отчетливее обнаруживались признаки такого знакового явления, как вертикальная и горизонтальная социальная мобильность членов индустриального общества.
Неудивительно увлечение закрытыми учебными заведениями. Они ведь тоже работали на идею о человеке как самостоятельном
творце судьбы, не очень поддающемся молве, влиянию родителей и проч. Классическое, так называемое формальное образование, впоследствии сочетаемое с реальным, практическим образованием, явно благоприятствовало тенденции воспитания самостоятельной, творческой личности. Пожалуй, именно этой тенденцией можно объяснить существование плеяды ярких личностей в различных областях общественной жизни России, к примеру в период довольно реакционного правления Николая I.
В Советской России состоялось социально масштабное окончательное отречение от установки на жесткую зависимость судьбы человека от внешних факторов. Многозначителен был лозунг из «Интернационала»: «Никто не даст нам избавленья, ни Бог, ни царь, ни господин». Занималась заря поистине новой, не реформаторской, но революционной педагогики – педагогики коллективного, социалистического переустройства общества. Новая педагогика, мировоззренчески опиравшаяся на марксистско-ленинское, диалектическое учение, отвергла не только идею жесткой зависимости судьбы от внешних факторов, но и субъективистско-идеалистическую трактовку судьбы, склоняющую человека к подражанию поведенческим образцам произвола и асоциальности.
Советское идеологическое воспитание изначально нацеливалось на то, чтобы сформировать социально активную личность, причем убежденную в своей защищенности со стороны коллектива, государства. Так рождалась общественно значимая ценность приоритета коллективной судьбы. В реальности эта ценность фактически переросла в
социалистический патронализм, имевший как плюсы, так и минусы.

Плюсы состояли в чувстве социальной защищенности личности, в надеждах на государство, а минусы – в развитии этатизма, в проникновении государства до мелочей индивидуальной жизни, в принятии государством на себя роли абсолютного опекуна гражданина.
Советское воспитание не могло не формировать мысль, что в судьбе человека отнюдь не всё зависит от него самого. Человек свободен, но его свобода развертывается в границах познанной необходимости, ответственности перед государством, партией, комсомолом и т. п., тесно связанной со служением общему делу строительства нового общества и воспитания нового человека.
Система коммунистического воспитания формировала у человека именно чрезмерные надежды на государство, чрезмерную зависимость от государственной машины, а государство, в свою очередь, представлялось своеобразным демиургом судьбы человека. Государство и общественно-политические организации все планировали, все распределяли, и человек, конечно, привыкал к этому. Он связывал свою личную судьбу не столько со своей индивидуальной деятельностью, сколько с заботой о нем партии и правительства, к которым он относился как к выразителям всенародных интересов и чаяний. Даже сама педагогика, воспитательная работа с детьми воспринимались теорией в качестве зеркала педагогики правящей партии. Коллективное воспитание предполагало как ответственность личности за коллектив, так и ответственность коллектива за личность. Коллективная самокритика по поводу оступившегося члена коллектива («проглядели»,
«недоглядели»!) рассматривалась в качестве действенного метода воспитания, использования общественного мнения.
Человек, по сути, прощал государству многие несправедливости, прощал те «щепки», которые летели при «рубке леса», т. е. революционном изменении общественных отношений. Был тогда слоган: «государство – это мы».
Естественно, что партийно-классовая методология и идеология коммунистического воспитания ориентировали на критику, на «разоблачение» буржуазной философии и педагогики, проповедовавших индивидуалистическое, зачастую пессимистическое видение судьбы человека. Понятийному ряду советского воспитания – «коллективизм»,
«мажор» и т. п., – противопоставлялись термины «брошенность человека в мире», «одинокая толпа», «безысходность» и проч., господствовавшие в экзистенциализме и других социально-критических западных течениях философско-педагогической мысли.
Но вот в начале 90-х гг. XX в. в России «реальный социализм» потерпел крах. Наступил период капитализма. Много тогда говорилось о духовном возрождении России, а в действительности наиболее зримо
возродился капитализм, к тому же на первых порах «дикий», «лихой»… Одновременно стала настойчиво внедряться идея о человеке как творце своей судьбы. И этот масштабный и не без идеологической манипулятивности воспитательный процесс был, думается, весьма успешным. И наши личные исследования также свидетельствуют об этом: более 80 % опрошенных нами молодых людей придерживаются данной точки зрения.
Между тем, обратим внимание на борьбу политических партий во время избирательных кампаний. Акцент в этой борьбе делается всётаки на проблеме заботы государства и общества о личности, её благополучии, её развитии, оптимизме и проч., т. е., по сути, о судьбе простого человека, о том, как именно государству вершить позитивно судьбоносную политику, включая политику в сфере образования и воспитания. Разве тем самым не отрицается идея всевластия человека над своей судьбой? Конечно, отрицается. В этом и мудрость, и справедливость. Но вот парадокс: параллельно происходит безудержное «вперивание» (термин старой русской педагогической мысли) в сознание людей прямо противоположной установки – мол, всё зависит
от самого человека. Так что, если, допустим, человек в древних цивилизациях трактовал судьбу как предопределенность свыше и в лучшем случае надеялся лишь на удачу – фортуну, то на рубеже XXI в. человек наивно верит в свои безграничные возможности.
Принимая во внимание то, что исстари одним из сущностных признаков мудрости, равно как и мудрого воспитания, признавалось соблюдение меры во всем, трудно не сделать вывод о целесообразности применения этой философско-этической максимы к пониманию судьбы человека. Как некий общий жизненный план и одновременно пройденный жизненный путь судьба как бы сращивается с человеческой личностью, становится, если угодно, её крестом.
Судьба явно не слепой рок, потому что человек наделен потенциалом свободы воли и вполне в силах «не плошать» в разнообразных ситуациях горя и радости. Но человек объективно и диалектически зависим от таких индивидуально конкретных факторов, или компонентов, слагаемых судьбы, как наследственность, среда и воспитание, полученное в детстве, да и не только в детстве, но и в период зрелости и старости.
Это же судьба, например, родиться мальчиком или девочкой, с тем или иным темпераментом, задатками характера, интеллекта, красоты, здоровья. А не судьба ли родиться в княжеских хоромах или деревенской избе, в России или в Америке? Да, можно «выбиться в люди» из нищеты, однако благодаря чему и кому? Только ли благодаря незаурядным индивидуальным способностям? Впрочем, и последнието уходят своими корнями в пласты наследственности, среды, воспитания. Человек вряд ли «сделает себя сам» без причудливого и во

многом таинственного сочетания в нем всех этих биокультурных пластов. Среда может быть одинаковой, а воспитание – разное. И это тоже судьба. Нужно быть совсем не наблюдательным, чтобы не заметить, в частности, как ныне устраиваются в жизни дети богатых и сверхбогатых. Вряд ли только вследствие своих особых талантов. Судьба? Конечно, судьба.
И современные надежды на большую роль государства в судьбе детей-сирот, пенсионеров и других слоев населения – это тоже подтверждение тому, что судьба человека есть в какой-то степени следствие стратегии деятельности соответствующих социальных институтов. Следовательно, тот, кто упорно говорит о человеке как творце судьбы, он тем самым логически взваливает на человека непомерную ношу – ответственность за судьбу, снимая часть этой ноши с государства и других социальных институтов. Идеологический процесс снятия этой части есть признак ложного воспитания.
На наш взгляд, при размышлениях о судьбе надо учитывать религиозно-педагогическую точку зрения. Кроме таких факторов судьбы
человека, как наследственность, среда, воспитание и свобода воли человека, есть еще более могущественный, сверхчеловеческий фактор – воля Божья. В истории немало мудрейших толкователей Библии, кто в своих произведениях пишет об абсолютной власти Всевышнего над судьбой человека, т. е. над той же наследственностью, средой, воспитанием и свободой человека. Но были и есть те, кто полагает, что Бог не случайно дал человеку духовную свободу. Раз эта свобода налицо, значит человек отчасти ответствен за свою судьбу. По идее, он должен стремиться к тому, чтобы согласовать свою волю с волей Божьей. Наибольшая гармония этих двух воль присуща лишь святым подвижникам. Они-то как раз и служат в религиозном сознании, в религиозной педагогике образцами для подражания на духовном пути к
подражанию Самому Господу Богу. Можно верить или не верить в это, но для адекватного понимания проблематики судьбы человека в историко-педагогическом философском контексте необходимо привлечение религиозно-педагогического материала. История педагогики без религии – «безголовый урод», как сказал К. Д. Ушинский.
Несомненно, судьба есть. Но при этом никому из смертных не дано знать о двух важных вещах. Во-первых, о том, когда, где и при каких обстоятельствах человек достигнет наивысшего успеха, какими печалями будет страдать и как закончит свой жизненный путь. Во-вторых, человеку не дано знать о степени, как бы о «процентах» участия в его судьбе всех её слагаемых.
Обо всем этом можно только гадать. Именно гадать! Наука бессильна рассчитать, предвидеть судьбу человека. А раз так, то и научно
управлять судьбой конкретной человеческой личности невозможно.

Однажды как-то «испортить судьбу», разумеется, можно. И скорректировать к лучшему судьбу тоже возможно. Но в целом судьба непредсказуема. Разного рода прорицатели – при всем уважении и почтении к ним – на деле тоже гадают, либо, будучи умными людьми, сопоставляют реальные тенденции с гипотетическими последствиями в будущем, либо просто случайно попадают в точку.
Что же касается астрологических предсказаний, то ведь уже древние китайские полководцы много раз, вопреки заверениям звездочетов, проигравшие битвы, отказались от услуг астрологов и больше не брали их с собой в походы. Вникнем в советы астрологов о том, что не нужно или что целесообразно делать в такой-то и такой-то день недели стрельцам, овнам, скорпионам и проч. Окажется, например, что опасно заниматься любовью в понедельник. Однако, эта рекомендация хороша, если вы молоды, а в возрасте дряхлом день недели принципиального значения не имеет.
Остаются святые пророки. Но их дар предвидения уже не от мира сего…Не нам судить…
То, что дело с предвидением судьбы обстоит именно так, как изложено выше, имеет глубокий педагогический, этико-воспитательный смысл. Коль скоро судьба точно не предсказуема, кроме того, что человек рано или поздно умрет, то это надо воспринимать отнюдь не как случайность, а как величайшую премудрость, данную нам в назидание. Ибо в самом деле, если бы люди наверняка знали о своем будущем, то у них резко снизился бы потенциал активности, творчества, надежд на благополучие. Как ни парадоксально, надежда потому и существует, движет человеком, что будущее видится ему как сквозь тусклое стекло, в общих чертах. Человек должен планировать свое будущее, по возможности, трезво мечтать о нем, но в общих чертах. Каждодневную деятельность разумно подчинить моральной максиме: «Делай, что
должно, а там пусть будет так, как будет».
«Что должно…» В этом-то и проблема. Человек в жизненной ситуации должен поступить терпеливо, осмотрительно, а он впадает в гнев. Требуется смелость, отвага, а душа человека объята животным страхом. Мелочи, детали жизненного пути накладываются на перечисленные выше факторы судьбы и в результате получается нечто индивидуально грандиозное, которое не отразит ни одна фотография, ни одна биография и автобиография, ни один психологически выверенный прогноз. Разве что художники пытаются схватить нечто типическое. И оно, это типическое, тоже в назидание нам, в противном случае люди с детства не изучали бы литературу, историю…
Тут вызревает еще один этико-педагогический вывод: если будущее предсказать нельзя, то живи осторожно, не трусливо, не лениво,
но осторожно, например не желай другому того, чего себе не хочешь.

Всматриваясь внимательно в личностный рост, обусловленный высшими духовными святынями и характерный, скажем, для буддийских и христианских отшельников, можно заметить, как данная духовнонравственная осторожность перерастает в естественный подвиг любви к ближнему. На фоне всеобщего меркантилизма, собственничества и гордыни любовь к ближнему, конечно, подвиг, хотя князь Мышкин, герой романа Ф.М. Достоевского «Идиот», и не осознавал своего подвижничества.
Человек, способный на проявление любви к ближнему, это тоже олицетворение судьбы. Любящий ближнего – это совсем не то же самое, что толерантный человек. Толерантность не творит глубокий мир среди людей, а любовь творит. Но как добраться до духовной ступени любви – вот извечный вопрос. Осознание этого вопроса уже шаг по пути авторефлексии. А последняя – лейтмотив всей истории воспитания.
В заключение отметим, что историко-педагогический философский подход к пониманию проблемы судьбы человека способствуют не прямому, как бы «от себя», рассмотрению этой проблемы, а посредством поучительности прошлого для современности. Воззрения на судьбу исторически менялись. Человек, глубоко изучающий и преподающий историю педагогики, мало того, что должен знать эти исторические трансформации, но еще и актуализировать их, проводить сравнительный анализ в контексте образовательно-воспитательных задач XXI века.
Проблема судьбы человека слишком серьезна и значима, чтобы быть не замеченной при формировании системы ценностных ориентаций и смыслов жизни у нынешней молодежи. Следовало бы использовать историю, теорию и практику воспитания для убережения нашего современника и от высокомерия, и от самоунижения в понимании судьбы. История этого вопроса учит, что судьба находится где-то посредине между свободой и зависимостью человека от всеобщих условий жизни.