Но подобный научный анализ оставляет незатронутой основную проблему, поставленную языком. Безус­ловно, язык состоит из элементов, взаимо­отношения которых можно определить, но самое главное, что его характеризует, – это то, что язык имеет смысл.

Поэтому основная проблема не та, которая исследует связь элементов между собой, а та, которое отсылает всю систему этих элементов к то­му, что эта система означает.

Обычно гово­рят, что язык – знак мысли.


Но если воз­можно научно-объективным способом оп­ределить систему знаков, организованных языком, то намного сложнее научно опре­делить мысль, которую обозначает язык.

В связи с этим стоит отметить как важней­шее для философии языка признание неко­торых лингвистов, считающих, что описа­ние означаемого (то есть того, что означа­ет язык и что называют мыслью или еще как-нибудь) является слабым местом в изучении языка.

Философски фундаментальная проблема – это проблема отношения язы­ка к тому, знаком чего он является.



Две варианта решения проблемы:

1.В об­щем плане эта проблема может быть по­ставлена как вопрос о природе или сущнос­ти языка как способа выражения и передачи мысли.

Мысль может быть объективно констатирована лишь языком, который ее выражает, так что на­учно нет никакого смысла полагать мысль, отделенную от языка, хотя и обозначенную им.

2.Но ее можно также поставить в ис­торическом аспекте – как проблему проис­хождения языка. Научно эти два вопроса не могут быть разрешены.

Что касается происхождения языка, от­сутствие свидетельств и фактов оставляет место лишь для предположений и чисто рациональных объяснений без малейшей возможности экспериментального подтвер­ждения.



Рассмотрим проблему.

Пример насекомых и животных:

Пчелы располагают системой дифференцированных знаков, способных передавать информацию о длине дистанции и о направлении, в котором находятся цве­ты с пыльцой.

Такую систему знаков для передачи информации можно назвать язы­ком. Разумеется, подобные знаки отлича­ются от человеческого языка, поскольку со­стоят исключительно из жестов.

Но другие системы коммуникации у животных имеют голосовую природу, как и у человека.

Наличие часового у животных и птиц, способ­ного предупредить об опасности и распола­гающего набором звуков, чтобы сообщить о присутствии опасных представителей других видов.



Из этих примеров видно, что язык появляется в процессе разделения труда в организованных обществах – животных или людей.



Он служит средством общения или связи между особями, или индивидами, объединенными в коллективы.

Если же говорить точнее, язык имеет нечто специфическое, что можно вы­разить в терминах поведения.

Язык – это набор терминов поведения.

Язык – речевое замещение акта поведения, действия.


Можно констатировать, что

Язык возникает в условиях дифференциации между элементами системы и как следствие возникает необходимость передачи сигналов от одного элемента системы к другому, чтобы обеспечить целостность системы, ее функционирование.

Функции языка свя­занны исключительно с передачей сигнала, имеющего информационную или директив­ную значимость и ожидающего в ответ оп­ределенное поведение.



Сигналы образуют язык, когда сигналы принадлежат к системе, в которой каж­дый из них имеет дифференцированное зна­чение по отношению к другим.

В чело­веческом обществе подобная система сти­мулов предстает во многих формах:

визуальных (например, в трех цветах све­тофора или в жестах регулировщика);

слу­ховых (в военных командах: "вольно, смир­но, к оружию" и т.д., или соответству­ющих свистках в морском флоте).

Здесь налицо системы сигналов, передаваемых жестами или голосом, которые не отли­чаются ни по значению, ни по форме от способов коммуникации, существующих в сообществах животных.

Недостаток: эта система коммуникации описывает лишь языковое общение в его самых элементар­ных формах.

Исследование показывает, что системы сигналов в обществах животных и людей включают лишь очень ограничен­ное число элементов, тогда как человечес­кие языки в собственном смысле располага­ют десятками тысяч слов.

Такая разница не может быть чисто количественной, по­скольку даже с точки зрения количества она настолько велика, что не может не стать также разницей и в сложности, то есть раз­ницей качества или природы.



Этнологические наблюдения констатируют существование языков, включающих весьма ограниченное количес­тво слов. И можно предположить с боль­шой долей вероятности, что таким было первоначальное состояние человеческого языка.

Что в человеческом языке привело к увеличению количества слов? Появлению сложных связей – предложений, различных частей речи?

Если на определенном этапе развития язык животных и человека был одинаков ­ – это система звуков, обозначающая ряд важных действий: сигнал опасности, появление чужой особи, (не неопасной), обнаружение пропитания и ряд других необходимых сигналов.

В то же время лексика человеческого языка чрезвычайно развита.



Качественное различие вытекает скорее из известной мысли, научно развитой со­временной лингвистикой, о том, что чело­веческий язык – это язык членораздель­ный.

Каждому члену языка противопоставлено определенное значение.

Любая система знаков члено­раздельна, потому что она включает четко различимые и взаимно несовместимые эле­менты.

Например, сигнал светофора, регу­лирующий дорожное движение, не может быть одновременно и красным и зеленым для одного направления движения.

В этом первом смысле имеется в виду, что челове­ческий язык членоразделен, потому что его можно разложить на слова, каждое из ко­торых имеет свое значение.

Но в этом аспекте человеческий язык не отли­чается радикально от языков животных.

Здесь язык определяется лишь как систе­ма различных знаков, связанных с различ­ными означаемыми (или связан с идеями).



Но человеческий язык членится и в дру­гом смысле, более четко определенном.

Кроме своего разложения на значимые еди­ницы он членится и на незначимые единицы (слоги и элементы слогов, гласные и со­гласные, то, что в лингвистике называют фонемами).

Фонема – минимальная единица звукового строя зыка.

Похоже, что этот второй вид членения не наблюдается в языках жи­вотных, которые делятся лишь на значи­мые единицы.

Второй вид составляет способ членения, характерный для языка человека. Поэтому нельзя называть языком любую систему знаков.

Простая система знаков может быть отнесена к се­миотике, или науке о знаках, семиотика (от греческого semeion – знак, признак), наука, исследующая способы передачи информации, свойства знаков и знаковых систем в человеческом обществе (главным образом естественные и искусственные языки, а также некоторые явления культуры - системы мифа, ритуала. Тогда как лингвистика занимается "языком" в соб­ственном смысле слова, то есть системой знаков, включающей двойное членение на значимые элементы и незначимые.



Язык – это система коммуникации.

Язык – совокупность сигналов вызывающих акты поведения.



Информацией как раз и называется лю­бая коммуникация, которая, существуя в общественном разделении видов деятель­ности, имеет функцию вызывать (или по крайней мере пытаться вызывать) в качест­ве ответа определенное поведение, порож­дая у слушателя хотя бы зачаток этого поведения – эмоцию.

В этом смысле ком­муникацией является мольба о помощи, или приказ, указание и вообще любой сиг­нал, разрешающий или вызывающий дей­ствие.

Она может принимать неязыковые формы системы сигналов (звуковых, визу­альных, обонятельных и т. д.). Но она так­же может принимать языковую форму. И причем достаточно сложную языковую форму: двойное, тройное членение.

Например: Опасность далеко, опасность близко, возможна опасность.

Существительное, прилагательное, глагол, причастные и деепричастные обороты и т.д.

Интонация, выражение, с которым произносится знак.

Многочисленное членение языка. Этого членения нет у животных.

Присутствует индивидуальное выражение говорящего.



Поэтому язык представляется как сигнальная система (у животного и у человека) и обладает также не лингвистическими элементами (чего нет у животных): ораторской жестикуляции, интонации, рит­му, мелодии и т.д.



Язык сформировался как сигнальная система.

Язык как сигнал, то есть как стимул, спо­собный вызывать эмоциональную или дви­гательную реакцию. Это начальная фаза.



Язык как знак, то есть как символи­ческий заменитель действительности. Следующий этап развития языка (этого этапа нет у животных).

Говорящий ожи­дает не действия, а другого высказывания, которое принимает или отрицает первое или ставит его под вопрос.

Диалог, в кото­ром язык берется с точки зрения его значе­ния, представляющего определенный смысл, не может быть обнаружен в животных способах коммуника­ции, относящихся лишь к сфере информа­ции.

Именно в этом смысле можно сказать, что человечество началось с диалога.



Но благодаря чему язык от начальной формы как сигнальная система перешел в более развитую фазу стал системой коммуникации – это не только переда информации, но и общение, диалог?

Почему этого мы не наблюдаем у животных. Ведь животные различных видов не общаются между собой. Внутри вида есть система коммуникации – сигнальная система, а сигнальной системы между различными видами животных нет.

Язык возникает как система коммуникации между элементами системы. Если элементов много, то и язык должен быть разнообразным и многообразным. Что обеспечивает количество элементов в системе. У животных и насекомых – это примитивное разделение труда: насекомые выполняют разные функции охрана, труд, забота о потомстве. Это мы наблюдаем у пчел, муравьев, термитов. Аналогичная структура у животных.



Клод Леви-Стросс (1908-1990) – представитель структурализма и философской антропологии.

Он высказал предположение, что основу развития общества и его фундаментальное отличие от животных положило разделение общества по половому признаку: на мужчин и женщин. Самки выполняли свою работу, а самцы свою. Это разделение труда, но разделение не по выполняемым обязанностям, а по половому признаку.

Настоящее разделение труда у людей произошло позднее, когда язык сформировался. Это разделение на скотоводство и земледелие.



Разделение людей по половому признаку породило новые элементы системы, которых не было ранее: это структуры родства характерные для всех человеческих обществ: брат/сестра, муж/жена, отец/сын, дядя по матери/сын сестры и т.д. Структура родства и есть новые элементы системы.

Отношения между различными структурами родства разные, не одинаковые. Отношение матери и отца не такое как брата и сестры и т.д.

Затем необходимость брать в жены женщину не родственницу привело к контактам с другим племенем и т.д. Структуры родства дробятся, делятся и порождают новые отношения между членами общества отличные от разделения труда и как следствие новые элементы коммуникации, т.е. развитие языка.



Независимо от природных условий существования человека структура родства спонтанно создает новые элементы в первобытном обществе. Новые элементы общества требуют новой коммуникации. Поле коммуникации расширяется.

Структуры родства обеспечили переход от природно-инстиктивного к примитивно-культурному человеку.



Язык человека отличен от простой системы сигналов. Язык – это не просто система знаков, а система репрезентативных знаков. Репрезентация – это представление, само представляемое.

Система знаков требует действия, двигательной, физической реакции или эмоциональной реакции (издание устрашающих звуков – у животных).

А язык несет в себе не только физическую реакцию, но осмысление того, что знак означает. Знак может быть интерпретирован не как сигнал или стимул, побуждение, а представление, осмысление того, что он представляет. То есть язык выступает как система репрезентативных знаков.

Поэтому живопись (наскальные рисунки), танцы с этой точки зрения являются языком.



Поскольку язык имеет репрезентативную значимость, он может члениться на пред­ложения, способные быть истинными или ложными, такие, как "крылатые кони суще­ствуют".

В общем возникает метафоричность языка, истинность или ложность (логическая, а нелингвистическая проблема), в итоге формируется мышление человека, его рефлексия.



Слоги и фонемы являются простым материалом языка. Их количество конечно. Из этого конечного материала формируются многочисленные (по сути бесконечные) смыслы и их интерпретации.

Изначальных ос­новных фонем совсем мало – от двадцати до тридцати в каждом из ныне известных и исследованных языков.

Значение знаков языка сложилось как подражание и имитация явлениям природы. Название животных давались как повторение тех звуков, которое животное издавало.

Люди повторяли, имитировали природу. Так же сложилась и иероглифическая письменность.

Например один из иероглифов – это изображение головы быка. Соответственно этот знак и обозначает быка.

Можно сказать, что фонема возникла как чувствен­ное ощущение цвета, очертаний, звука, запаха.

В дальнейшем лингви­стические знаки нагружаются привходящи­ми элементами и модифицируются, теряя при этом свое первоначальное значение – связь с природными явлениями. В большинстве случаев очень трудно вскрыть имитационно значимый источник, всегда затушеванный и утерян­ный в повседневном использовании языка. В любом сложном языке значе­ние слов устанавливается лишь обычаем, традицией, привычкой, которая приучает связывать слово с определенным смыслом (а не с природным явлением).

Сравнение с сообществами животных, с одной стороны, и явно имитативный ха­рактер у человека первоначальных языковых знаков, установленный археологическими исследованиями и этнографическими наблюдения­ми, с другой – дают возможность сделать вывод о том, каким мог быть язык в пер­вых человеческих обществах:

Легко понять, что язык, не многим более утонченный, чем язык ворон или обезьян: нечленораздельные кри­ки, много жестов и несколько звукопод­ражательных шумов должны были долгое время составлять всеобщий язык.



Исходная база человеческого языка состо­ит, следовательно, из сигналов и имитаци­онных знаков, понимаемых непосредствен­но, то есть без необходимости обращения к какому-либо соглашению для их установ­ления или понимания.

И трудность заключается как раз в объяснении перехода от первоначальных языков, по-видимому, очень близких к способам коммуникации живот­ных, к членораздельной речи.

Как объяснить разницу между тем, что слово “мышь” обозначает и словом “ышь”, которое словом не является – это всего лишь звук.

1.Происходит дробление языка на значимые элементы (слова, знаки) и элементы ничего не значащие.

2.Затем происходит переход от знака имитационного типа к собственно языково­му знаку, в соответствии с законами удоб­ного произношения не всякая последовательность фонем возможна.

3.Язык никогда не слы­шится и, следовательно, никогда не произ­носится детьми в точности так, как их ро­дителями.

4.В эво­люции и структурировании языков действу­ет закон экономии, или наименьшего дей­ствия, в соответствии с которым наиболь­шее количество дифференцированных знаков получается из наименьшего количе­ства составляющих элементов.

Не­обходимость коммуникации требует того, чтобы с большим удобством всякое имя можно было приладить ко всякой вещи.



Вообще язык выступает в трех основных формах – жестовой, гра­фической и звуковой, каждая из которых поддается процессу членения и обладает возможностью развития.



1.Жесты.

Примитивная форма языка жестов — это имитативный танец (африканская и индейская культура). Более сложные танцы – у народов Индии. Жесты ру­ками и телом получают условное значение, понятное лишь внутри ограничен­ного культурного круга.



2.Вторая форма имитационного языка — это графический язык. Как живопись, он является целостно значимой имитацией.

Последовательность изображений, составляющих рассказ, рас­члененный на значимые единицы, как в средневековых витражах или в пикто­граммах американских индейцев.

В дальнейшем происходит графическая символиза­ция звукового языка – египетские иероглифы. Затем идет формирование алфавита.

Алфавит – совокупность графических изображений, соответствую­щих элементарным фонемам звукового языка



Китайская письменность пред­ставляет собой скорее графическую транскрипцию языка жестов. Такой язык удобен для общения между несколькими народами.



Буквенное письмо имеет преимущество перед иероглифическим и идеографичес­ким (способ письма обозначающий одним знаком целое понятие, слово), заключающееся в том, что оно со­храняет способность к абстракции, при­обретенную при обучении аналитической письменности, и в то же время образует идеограммы, обычно узнаваемые с первого взгляда.

Это обстоятельство проливает свет на проблемы реформы орфографии.

Без сомнения, для обучения письму упро­щение орфографии может показаться жела­тельным.

Но для быстроты и правильности чтения важно, чтобы слова были тем более легко различимы, чем более они близки между собой.

Тем самым оправдываются удвоение согласных, лишние буквы и вся­кие орфографические сложности (суффиксы, приставки, сложные суффиксы), которые раздражают педантичных людей, смешива­ющих свой упрощенческий инстинкт с ра­ционализмом.

Таким образом, прежде чем упрощать орфографические сложности, не­обходимо выяснить, не компенсируется ли впоследствии с лихвой большей быстротой чтения то время, которое затрачивается на обучение трудному письму.

Поэтому упрощение языка ни к чему хорошему не приведет. Как язык сложился, так он и должен существовать дальше. Постижение сложности языка компенсируется развитием воображения, фантазии, увеличению скорости чтения.



Две разновидности языка: письменная и устная.

Харак­теризуются разными приемами выражения.



3.Звуковая форма – третья форма выражения языка.

Речь, представляя собой последовательность зву­ков, может разворачиваться лишь во вре­мени. Она требует времени для сообщения, тогда как письмо – особенно если зна­чимые термины в нем схватываются с пер­вого взгляда как идеограммы – позволяет использовать пространственное расположение знаков.

Устойчивость письменной речи – это не только ее пре­имущество перед устной речью – она об­лекает мысль в застывшую, омертвевшую форму, в то время как устная речь выра­жает ее изменчиво и живо.

Мысль — это не что иное, как внутренняя речь, осуществляемая словами, хотя они и не высказываются вслух.

Физиологические исследования показали, что при любой деятель­ности внутренней мысли голосовые и ар­тикуляционные аппараты приходят в дви­жение, даже если их активность не проявля­ется во внешне заметном слове.

Мысль есть не что иное, как набросок речи или подражание ей.

Анализ абстрактного мышления также подтверждает, что оно не постижимо вне существования языка.

Любой язык содержит скрытую метафизи­ку.

Невозможность точного перевода.

Ни один язык не был бы понятен, если бы он не был в своих истоках образным.