…В один из дней конца XIX века в Мюнхенской пинакотеке перед работой Дюрера, на которой были изображены четыре могучие фигуры евангелиста — Марка и апостолов Иоанна, Петра и Павла, надолго остановился молодой статный мужчина. Этим человеком был Владимир Иванович Вернадский.

Что хотел донести до зрителей Дюрер, какой смысл вкладывал в непростую по внутреннему содержанию композицию?

Художник сделал надписи на картине. Они предостерегают: не принимайте заблуждения человеческие за божественную истину; не верьте лжепророкам; умейте сомневаться; отдаляйтесь от тех, кто жаждет собственных удовольствий и никогда не сможет дойти до познания истины; остерегайтесь книжников, кичащихся своим высоким положением и поучающих всех.

Знатоки по-разному оценивали содержание этого творения мастера.

Искусствовед М. Хаммель видел в ней "сверхчеловеческие типы, высшее проявление простоты и величия". По мнению историка искусства и религий С. Рейнака, цель картин — "вернуть христианство на прежний путь" (художник работал во время религиозных распрей, войн и Реформации в Германии).

Иначе понимал суть этой работы Дюрера его друг И. Нейдорфер. (Это его рукой были каллиграфически выписаны на ней слова из Священного Писания.) Согласно толкованию Нейдорфера, художник изобразил четыре обобщенных человеческих темперамента: сангвиника, флегматика, холерика и меланхолика. Но если даже и так, то каким образом увязываются такие "общечеловеки" с конкретными евангельскими персонажами и приведенными цитатами? Безусловно, воображение и мысль Дюрера проникали в какие-то глубины бытия, а не просто скользили по поверхности…

Вернадский осмыслил это картину по-своему. Нельзя утверждать, что он ее понял в полном соответствии с замыслом автора. Ему удалось вскрыть те глубины, о которых мог и не догадываться сам художник, лишь остро переживая их. Апостола Иоанна (он стоит слева, держа в руке раскрытую книгу, и спокойно, внимательно читает) Владимир Иванович счел образом религиозного мыслителя, искреннего искателя правды. Он молод, полон умственной силы.

Рядом с Иоанном стоит Петр. В его руке ключ от царства небесного и напряженно, как бы силясь что-то понять или что-то уже понимая, тоже заглядывает в раскрытую книгу. "Он в конкретных словах разъяснит то, что говорил другой, то, к чему мчалась мысль и чувство другого, более глубоко понимающего человека. Он не поймет его, но именно потому его поймут массы…"

Справа — два других лица. "Это уже мысль, а рука — это деятели. Один гневно смотрит кругом — он готов биться за правду. Он не пощадит врага, если только враг не перейдет на его сторону. Для распространения и силы своих идей он хочет и власти, он способен вести толпу…"

Чуть отвлечемся. Возможно, в этом случае Вернадский не учел одну деталь: Дюрер написал евангелиста — не апостола! — то есть "популяризатора" учения, желающего внедрить его в массы. Иоанн тоже был евангелистом, однако он в то же время являлся непосредственным учеником Иисуса Христа, апостолом.

"А рядом фанатически зверское лицо четвертого апостола. Это мелкий деятель. Это не организатор, а исполнитель. Он не рассуждает, он горячо, резко, беспощадно-узко идет за эту идею". Действительно, апостол Павел изображен с мечом в одной руке и — очень важно! — с огромным закрытым фолиантом в другой. Современники Дюрера полагали, что он олицетворяет меланхолического гения; да и представлен он не мелкой фигурой, а соразмерной всем остальным и особенно фундаментальной, хотя взгляд его грозен.

Вернадский не остановился на приведенных характеристиках. Он перешел к обобщению:

"И вот в этих четырех деятелях — в этих четырех фигурах распространителей христианства — мощный ум Дюрера выразил великую истину. Мечтатель и чистый, глубокий философ ищет и бьется за правду. От него является посредником более осязательный, но более низменный ученик. Он соединит новое со старым. И вот старыми средствами вводит это новое третий апостол — политик, а четвертый является уже самым низменным выразителем толпы и ее средств. Едва лишь может быть узнана мысль первого в оболочке четвертого…"

Можно добавить, что подобные этапы проходят не только религиозные или философские идеи, но и общественные движения, а также государственные системы: от зарождения к подъему, расцвету и стабильности, переходящей в кризис. Мог ли обо воем этом догадываться Дюрер? Возможно. Ведь он был художником-мыслителем, в чем-то похожим на Леонардо да Винчи. В своем знаменитом цикле гравюр "Апокалипсис" он предостерегал людей от тех пороков "общества потребления", которые неизбежно завершаются трагически, когда все силы земли и небес обрушиваются на них.

Альбрехт Дюрер с детства был одержим стремлением к творчеству, что было характерно для многих "титанов Возрождения". Он был сыном нюрнбергского ювелира, выходца из Венгрии, человека честного, трудолюбивого, образованного и богобоязненного. Отец хотел, чтобы сын пошел по его стопам, но тот упорствовал, мечтая стать живописцем, и добился своего. Осваивал мастерство художника, продолжая помогать отцу, работал ювелиром и умел провести от руки пером точную прямую линию или окружность.

Он много путешествовал по Европе, совершенствуясь в живописи и графике и пополняя запас знаний. В родном городе основал свою мастерскую, где создал ряд великолепных произведений, в частности цикл гравюр, иллюстрирующих Откровение Иоанна Богослова (Апокалипсис). В дальнейшем написал целый ряд портретов и автопортретов, картин, среди которых "Поклонение Троице", много работал в технике гравюры. Ему принадлежат исследования по искусствоведению, перспективе, инженерному делу; Дюрера нередко называют основоположником немецкого, или Северного, Возрождения.

К сожалению, он не писал о своих взглядах на мир и человека. Их приходится разгадывать, "вчитываясь" в его образы. Они свидетельствуют о том, что он всерьез интересовался многими науками.

Дюрер опубликовал ряд трактатов: "Руководство к измерению с помощью циркуля и линейки", "Четыре книги о пропорциях человеческого тела", "Некоторые наставления к укреплению городов, замков и местностей". Как пишет автор книги "Альбрехт Дюрер — ученый" Г.П. Матвиевская, "интерес Дюрера к научным проблемам, занимавшим гуманистов того времени, проявился в его картографических работах.

Широко известна карта звездного неба, которую он украсил символическими фигурами, изображающими созвездия. В четырех углах — аллегорические портреты астрономов: из Греции (Арат), Рима (Марк Манилий), Египта (Птолемей) и арабского Востока (ас-Суфи). Художник подчеркнул, что изучение небес объединяет ученых разных стран.

Дюреру принадлежат многие шедевры графики. Он использовал немецкие народные традиции, иллюстрируя, например — с иронией и сарказмом — великую поэму Себастьяна Бранта "Корабль дураков", сохраняющую — увы! — свою актуальность и в наше время.