Иосиф Александрович Бродский — один из крупнейших поэтов второй половины XX века, лауреат Нобелевской премии по литературе (1978), переводчик, драматург.

Первая половина жизни Бродского прошла в Ленинграде. Родился Иосиф за год до начала войны, 24 мая 1940 г., и был единственным ребенком в семье. Отец будущего поэта работал фотокорреспондентом, в свое время окончил университет, служил на флоте. Мать работала кассиром и бухгалтером. В послевоенные годы семья жила очень бедно, как и большинство ленинградцев, в коммуналке, в квартире, которая до революции принадлежала Д. Мережковскому. Позже Бродский вспоминал: «Финансовое положение моей семьи было мрачным: существовали мы преимущественно на жалованье матери, потому что отец, демобилизованный с флота в соответствии с неким потусторонним указом, что евреи не должны иметь высоких воинских званий, никак не мог найти работу».

Пытаясь помочь родителям, Иосиф ушел из 8-го класса школы, чтобы работать на заводе. Учился в школе рабочей молодежи, однако аттестата об окончании школы не получил. Через год Бродский уволился с завода, где работал фрезеровщиком. Он решил стать врачом и пошел работать санитаром в морг, чтобы набраться околомедицинского опыта. Далее он часто менял работу: был внештатным корреспондентом газеты, техником-геодезистом, работал фотолаборантом, кочегаром в городской бане, грузчиком; побывал в геологических экспедициях в Якутии, на Беломорском побережье, на Тянь-Шане и в Казахстане.

Писать стихи Бродский начал поздно, уже после расставания со школой. Первые стихотворения им были написаны в геологической экспедиции в 1957 г.

Бродский усиленно занимается самообразованием, самостоятельно изучает языки — английский, польский, сербскохорватский; много читает польскую, английскую и американскую поэзию, классическую мифологию, религиозную философию. (В это же время он занимается переводческой деятельностью, переводит английскую, американскую, польскую поэзию, с подстрочника — испанскую.

До эмиграции из СССР в официальных советских изданиях у Бродского было опубликовано всего четыре стихотворения, он печатался в журнале «Костер». В конце 1959 г. Бродский передал ряд своих произведений в первый самиздатовский журнал «Синтаксис», который начал выпускать Александр Гинзбург. После выхода третьего номера журнала Гинзбурга арестовали, Бродского вызвали в КГБ и сделали предупреждение. И еще у молодого Бродского до эмиграции публиковались стихи за границей в газете «Русская мысль» и «Новое русское слово».

К началу 1960-х гг. Иосиф Бродский сблизился с группой ленинградских поэтов, среди которых были Евгений Рейн (Бродский называл его своим учителем и другом), Анатолий Нейман, Дмитрий Бобышев, Александр Кушнер и другие. Бродский стал хорошо известен среди молодежи и в неофициальных литературных кругах как очень одаренный поэт и переводчик. Однако официальная, «большая» советская литература с самого начала категорически отвергала Бродского, давая ему случайные заработки лишь на стихотворных переводах.

Огромную роль в судьбе Бродского сыграло знакомство с Анной Ахматовой, которая хотела видеть в молодом поэте своего литературного преемника, сравнивая его по масштабу таланта с Мандельштамом. С Бродским Ахматова связывала надежды на расцвет русской поэзии. Один из своих поэтических сборников Ахматова подарила Бродскому с надписью: «Иосифу Бродскому, чьи стихи мне кажутся волшебными».

Неординарная и независимая личность Бродского не осталась не замеченной теми, кто был приставлен надзирать за литературой. После появления указа «Об усилении борьбы с лицами, уклоняющимися от общественно-полезного труда», Бродского, не числившегося тогда ни на какой определенной работе, в 1962 г. в первый раз вызвали в милицию и предупредили об ответственности за тунеядство. Но вскоре городские партийные и литературные власти решили на примере Бродского всем показать, чем может закончиться чрезмерный нонконформизм «свободных художников», почуявших дыхание «оттепели» 60-х.

В газете «Вечерний Ленинград» от 29 ноября 1963 г. появилась статья «Окололитературный трутень», подписанная Лернером, бывшим капитаном КГБ. В статье Бродский характеризовался как человек, не занимающийся общественно полезным трудом. 13 декабря правление Ленинградского союза писателей под руководством Александра Прокофьева отмежевалось от Бродского, чем фактически санкционировало его преследование.

Новый, 1964 г. Бродский встретил в психбольнице им. Кащенко в Москве, где он пытался укрыться от преследований. 5 января он выходит из больницы и скрывается «в подполье» — уезжает в Тарусу к своему другу В.П. Голышеву. На следующий день после возвращения в Ленинград, 13 февраля 1964 г., Бродского арестовывают на улице. А 18 февраля 1964 г., состоялся суд.

Итак, суд…

Вопрос судьи. Чем вы занимаетесь?

Бродский. Пишу стихи.

Судья. У вас есть постоянная работа?

Бродский. Я думал, это настоящая работа.

Судья. Отвечайте точно.

Бродский. Я работал, я писал стихи.

Судья. Ваша специальность?

Бродский. Поэт. Поэт-переводчик.

Судья. А кто признал, что вы поэт? Кто причислил вас к поэтам?

Бродский. Никто. А кто причислил меня к роду человеческому?

Судья. А вы учились этому?

Бродский. Чему?

Судья. Быть поэтом. Не пытались закончить вуз, где готовят, учат?

Бродский. Я не думал, что это дается образованием.

Судья. А чем же?

Бродский. Я думаю, это от Бога…



Ни страны, ни погоста

Не хочу выбирать.

На Васильевский остров

Я приду умирать.

Твой фасад темно-синий

Я впотьмах не найду.

Между выцветших линий

На асфальт упаду.

И душа, неустанно

Поспешая во тьму,

Промелькнет под мостами

В петроградском дыму.

И апрельская морось,

Под затылком снежок…

И услышу я голос:

«До свиданья, дружок!»

И увижу две жизни

Далеко за рекой,

К равнодушной отчизне

Прижимаясь щекой.

Словно девочки-сестры

Из непрожитых лет

Выбегая на остров

Машут мальчику вслед.



«Бродский не является поэтом», — таким было решение суда. «Ущербность и болезненность, самолюбие недоучки, любителя порнографии — вот что выглядывает из каждой строчки стихов Бродского», — так оценили его поэзию «свидетели» на этом процессе: трубоукладчики и грузчики, пенсионеры и другие «ценители» таланта поэта.

Суд вынес приговор: 5 лет административной ссылки за тунеядство. Вскоре после суда у отца и матери Иосифа отобрали пенсию. Местом ссылки Бродского была назначена деревня Норинская Архангельской области, в 30 километрах от железной дороги, окруженная болотистыми северными лесами. В ссылке Бродский занимался самой различной физической работой. Относились к поэту в деревне все очень хорошо, и никто не подозревал, что этот вежливый «тунеядец» возьмет их деревню в историю мировой литературы.

Эти 18 месяцев, проведенных поэтом в ссылке, принесли ему мировую известность. На Западе была опубликована запись судебного процесса, сделанная Фридой Вигдоровой, дело Бродского получило очень широкую огласку. Последовало множество протестов как в СССР, так и за рубежом. За Бродского вступились Ахматова, Твардовский, Чуковский, Шостакович, Паустовский, Жан-Поль Сартр и многие другие. Тогда власти сочли за лучшее освободить поэта из ссылки, где он пробыл полтора года, с мотивировкой, что приговор был излишне суров и следует ограничиться отбытым сроком.

Ко времени ссылки относятся новые публикации поэзии Бродского за рубежом: в журнале «Грани»; в 1965-м в США Глебом Струве и с его предисловием был выпущен сборник Бродского «Стихотворения и поэмы». В 1970-х гг. в Нью-Йорке вышла книга «Остановка в пустыне». Однако на родине и после ссылки Бродского по-прежнему не печатали, за исключением его переводов.

В своих стихах Бродский не затрагивал политических или социальных тем, однако не мог хотя бы вскользь не коснуться таких событий, как пресечение «пражской весны» 1968 г. или ввода советских войск в Афганистан.

Негласное противостояние поэта с властями закончилось тем, что его вызвали в КГБ и предложили эмигрировать. Возможен был путь компромисса, но Бродский этот путь отверг, и во избежание худшего в июне 1972 г. он покинул родину. Уехал без долгих сборов, в вельветовых тапочках и с двумя апельсинами в кармане. Ни отцу, ни матери так и не суждено было узнать, что их сын станет лауреатом Нобелевской премии.

За границей Бродский отправился в Австрию, к любимому им поэту У.Х. Одену, которого Бродский много переводил. Оден принял большое участие в судьбе Бродского, помог сделать первые шаги за границей, как-то обустроиться.

Свою вторую родину Бродский обрел в США, где почти в течение 24 лет он работал преподавателем в американских университетах, сначала в Большом Мичиганском и Колумбийском, Нью-Йоркском, в Квинсе — колледж (Нью-Йорк), а в 1980 г. принял постоянную профессорскую должность в «Пяти колледжах» в Массачусетсе.

Опыта преподавания у Бродского не было никакого. До отъезда из СССР он не только никогда не преподавал и не учился в университете, но даже и среднюю школу не окончил. Все свои колоссальные энциклопедические знания Бродский приобрел путем самообразования.

Американские студенты в большинстве своем имели поверхностное представление о европейской культуре и литературе, с чем невольно приходилось мириться американским профессорам. Но Бродский был не таков. С первых же занятий он предлагал своим слушателям восполнить пробелы в знаниях как можно быстрее, причем делал это в настойчивой форме. Одна из студенток Бродского вспоминала: «В первый день занятий, раздавая нам список литературы для прочтения, он сказал: "Вот чему вы должны посвятить жизнь в течение двух следующих лет"». Список открывался «Бхагавадгитой», «Махабхаратой», «Гильгамешем» и Ветхим Заветом. Далее шел перечень 130 книг, включавший в себя Блаженного Августина, Фому Аквинского, Лютера, Декарта, Спинозу, Паскаля, Локка, Шопенгауэра, Данте, Петрарку, Боккаччо, Рабле, Шекспира, Сервантеса и т.д. Отдельным был список поэтов двадцатого века, который открывался именами Цветаевой, Ахматовой, Мандельштама, Пастернака, Хлебникова, Заболоцкого.

Занятия у Бродского были уроками медленного чтения текста. Глубина прочтения Бродским любого произведения была поразительной. Если он разбирал, допустим, стихотворение Пушкина, то к разговору о строке, строфе, образе или композиции привлекал тексты Овидия, Цветаевой или Норвида, а если Бродский читал Томаса Харди, то сопоставления могли быть с Вергилием, Пастернаком или Рильке. Причем поэтические тексты Бродский читал по памяти, даже без шпаргалки, удивляя слушателей своей поэтической эрудицией. Он блестяще знал и любил англо-американскую поэзию, умел завораживать американских студентов, разбирая тонкости англоязычной поэзии. Но при всей доброжелательности заниматься у Бродского было трудно из-за чрезвычайно высоких требований. Студенты, как ни странно, не бунтовали и прощали Бродскому то, что другим преподавателям не сошло бы с рук. Бродский любил преподавать и не оставил преподавательской деятельности даже тогда, когда финансовые проблемы отпали и деньги перестали интересовать: «Мне нравится преподавать, читать лекции».

В 1990 г. Бродский в Стокгольме сочетался браком с Марией Содзани, в июне 1993 г. у них родилась дочь — Анна Мария Александра, названная так в честь Анны Ахматовой, Марии и Александра Бродских — родителей поэта.

Но не только преподавательская, а главное, поэтическая судьба Бродского-изгнанника сложилась за границей тоже благополучно — его много печатали, критика никогда не обходила его своим вниманием.

Бродский, превосходно владея английским языком, пользовался им в своей эссеистике, но не изменил призванию русского поэта, продолжателя традиций Мандельштама, Цветаевой и Ахматовой. Слава Бродского год от года росла, регулярно выходили и переводились на иностранные языки сборники его русскоязычных стихов. Пытался он писать стихи и на английском, но неудачно. Зато его первый англоязычный сборник эссе «Less than one» («Меньше единицы») (1986) получил в США премию как лучшая критическая книга года, а в Англии был признан «лучшей прозой на английском языке за последние несколько лет».

В противоположность большинству сверстников-поэтов Бродский почти всегда отталкивался от социальной поэзии, утверждая приоритет эстетического даже пред этическим (позиция более западная, чем русская). Для Бродского поэзия — сугубо частное дело, позволяющее человеку сохранить «лица необщее выраженье» (цитата из Е.А. Баратынского, которого Бродский называл великим). Самому же Бродскому поэт мыслится «средством языка к продолжению своего существования. Язык же… к этическому выбору не способен» (Нобелевская лекция).

Бродский как-то говорил М.Б. Крепсу: «Язык — это важнее, чем Бог, важнее, чем природа… для нас как биологического вида». В качестве наиболее значимых для него поэтов в своей Нобелевской лекции Бродский назвал О.Э. Мандельштама, М.И. Цветаеву, А.А. Ахматову, американца Р.Л. Фроста (1874/1875–1963) и англичанина У.Х. Одена (1907–1973).

Поэзия Бродского достаточно рационалистична, хотя ранние его произведения более эмоциональны и мелодичны, чем поздние, многочисленные поэтические ассоциации порождены огромной эрудицией поэта. В своем стремлении к «нейтрализации» тона поэзии Бродский соединял высокое и низкое, смешивал иронию и лиризм, придавал поэзии большую информативную насыщенность и событийность. Врожденное понимание специфики родного языка и знание мировой культуры позволили Бродскому в своей поэзии органично соединить глубокий лиризм и философичность русской традиции с событийной масштабностью западной и американской традиции, что и сделало его поэзию уникальной.

Форма стихов Бродского часто подчеркнуто нетрадиционна. Хотя немало у него случаев обращения к классическим размерам, но едва ли не больше всех своих современников он прибегал к тактовику, а также к дольнику, любил всякого рода стихотворные вольности. Вместе с тем он был чрезвычайно изобретателен в строфике, которая в современной поэзии, надо сказать, весьма упрощена. У Бродского, особенно позднего, — обилие переносов, «спотыкающийся» синтаксис, стих может завершаться союзом или частицей, становящимися ударными, попадающими на рифму. Сами же рифмы Бродского обнаруживают некоторое сходство с рифмами В.В. Маяковского. И еще одна из основных отличительных черт Бродского — это усвоение самых разных поэтических традиций и стилей, их равенство, где высокий стиль может соседствовать с ненормативной лексикой.

Традиционными мотивами лирики Бродского являются мотивы одиночества, бездомности, бесприютности («Осенний крик ястреба», «Воротишься на родину», «Вновь я посетил…», «Стансы» и др.). А отчаяние земного существования преодолевается самой поэзией, внутренней структурой поэтического слова, поэтическим чувствованием автора.

Своей четкой философской системы у поэта не было. Бродский говорил, что он «ни в чем сильно не убежден», а его вера в Бога была внецерковна и внеконфессиональна. Хотя он неоднократно и писал «рождественские» стихи, в которых почти нет современных параллелей, но там есть подспудная мысль о духовной «пустыне», в которой мы живем.

Когда Бродский перенес первую тяжелую операцию на открытом сердце (всего на его долю выпало три инфаркта и две операции на сердце), лечивший его врач послал родителям вызов для ухода за больным, но в выездной визе родителям было отказано. Спустя несколько лет и просьба Бродского о визе для поездки на похороны матери также была проигнорирована.

Несмотря на две сложные операции на сердце, Бродский так и не бросил курить вопреки просьбам врачей, и пристрастие к курению он шутя называл «своим Дантесом». Умер Бродский легко, во сне, в ночь с 27 на 28 января 1996 г. в Нью-Йорке, был временно захоронен в пригороде Нью-Йорка, затем по завещанию поэта его тело было предано земле в Италии.

На родине поэзия Бродского долгие годы продолжала оставаться привилегией самиздата. Усилиями друзей было выпущено тиражом 15 экземпляров машинописное собрание его поэзии и переводов в пяти томах, по рукам ходили многочисленные машинописные копии его зарубежных изданий и отдельных произведений.

Первая официальная публикация лучших стихотворений Бродского на родине состоялась в 1987 г., инициатором ее стал журнал «Новый мир». И с тех пор многие периодические издания обращались к его поэзии и прозе. В России были изданы многочисленные сборники и собрания сочинений Нобелевского лауреата — Иосифа Бродского, которого в 1972-м власть попросила убраться из страны как не «вписывающегося» в систему, несговорчивого «тунеядца».