ДВОРЯНИН

Русское слово «дворянин» не совсем точно пе­редаёт смысл английских, французских, итальянских обозначений благородного чело­века, аристократа. В России «дворянином» счи­тался тот, кто держал «двор», усадьбу, имел земель­ные владения и крепостных. В Европе же начиная с XVI в. всё это уже не было обязательным — многие дворяне сохранили лишь воспоминания о замках и землях предков, давно жили в городах и свои доходы получали не от крестьянских оброков, а от службы королю. Главным же своим отличием от простых людей европейские дворяне считали особые человеческие качества — великодушие, от­вагу, верность данному слову, изящество речей и поступков, преданность королю. В Англии, напри­мер, дворяне так и называли себя — «джентльме­ны», что означало «приятные, культурные люди». Похоже именовали себя и дворяне Италии, Фран­ции. В большом ходу были и другие обозначения дворян: «кавалер», «шевалье». Все эти слова пере­водятся на русский язык как «рыцарь». Они сви­детельствовали о стремлении дворян подражать предкам, напоминали о происхождении большей их части от средневекового рыцарства.

Идеальный дворянин должен был походить и на героя рыцарских романов, и на персонажа антич­ной истории, и на христианского праведника. Не чужды ему были и представления о свободном раз­витии человеческой личности, о свободе мышления как условии этого развития — все эти идеи были высказаны гуманистами XV—XVI вв.

Все стороны личности дворянина должны были находиться в гармонии. Важно было заботиться о своей внешности: завивать волосы, с помощью ма­зей и притираний добиваться особой белизны кожи, умело подбирать костюм. Бедно одетые дворяне вы­зывали насмешку и осуждение; испанцы, к при­меру, за скромный наряд называли нидерландских дворян «гёзами», т. е. «оборванцами».





Одежду расшивали золотыми нитями и драго­ценными камнями, иногда даже пряжки на обуви делали из бриллиантов; бывали костюмы ценой в целые состояния. Однако дворянин должен был об­наруживать и особое изящество в обхождении — пышно разодетые тупицы становились поводом для насмешек и издевательств. Дворянин мог позво­лить себе грубость только в разговорах с просто­народьем, с равным он обязан был беседовать лю­безно, даже если вызывал его на дуэль. Умение кра­сиво говорить ценилось высоко как никогда — поэ-





ты и рассказчики собирали вокруг себя много бла­годарных слушателей и слушательниц, способных оценить и красоту стиля, и скрытые намёки на из­вестных всем лиц.

Особенную ловкость и умение дворянин прояв­лял, ухаживая за дамой. Выше всего при этом це­нилось сочетание грубости, даже наглости, с кокет­ливостью и жеманством. Настоящий кавалер знал, что его успех зависит от того, насколько ловко он может менять свои «маски» сообразно случаю. Та­кое поведение требовало немалого ума и хорошего знания людей не только от мужчин, но и от жен­щин. Наконец, кавалер должен был уметь петь, иг­рать на музыкальных инструментах, танцевать, плавать, ездить верхом, фехтовать, разбираться во всех видах оружия.

Многие дворяне неплохо знали латынь, изучали и писали научные и философские трактаты (вспом­ним француза Мишеля Монтеня, автора знамени­тых «Опытов»). Знатные дворяне покровительство­вали гуманистам и художникам, спасая их от пре­следований церковных и светских властей. Таких покровителей имели и Франсуа Рабле, и Мигель де Сервантес Сааведра, и Уильям Шекспир, и другие замечательные писатели XVI—XVII вв. Но даже те, кто не особенно прилежно изучал латынь — язык науки в те времена — и мало интересовался ху­дожественной литературой, нередко владели не­сколькими иностранными языками и обладали об­ширными познаниями в практических областях: агрономии, возведении военных сооружений, ар­тиллерии, морском деле. В некоторых странах Ев­ропы, например в Англии, дворяне активно зани­мались сельским хозяйством и торговлей, вводили технические усовершенствования, создавали агро­номические общества.

Дворяне, считавшие себя «лучшими людьми» тогдашней Европы, пытались первенствовать во всём. Они устанавливали моду в музыке и живопи­си, в нарядах и любви, завоёвывали неведомые прежде страны Америки, Африки и Дальнего Вос­тока, содержали на собственные средства академии наук. Дворяне ревниво охраняли свои особые пра­ва, «дворянскую честь», продолжая считать себя равными королям по происхождению и вынашивая планы свержения неугодных им правителей. Но эти претензии дворян на господство в политической и культурной жизни Европы имели всё меньше ос­нований — их материальное положение и полити­ческий авторитет в большинстве европейских стран с каждым десятилетием становились всё более шат­кими.

С 1500 г. дворянство потеряло многие из преж­них источников дохода. Приток огромных масс зо­лота и серебра из Америки привёл к тому, что день­ги в Европе начали стремительно дешеветь; денеж­ные оброки, которые дворяне получали с крестьян, не покрывали потребностей привыкших к роскоши аристократов. Усилившаяся королевская власть пресекала войны между отдельными феодальными





кланами — а ведь в прежние времена эти стычки многим давали возможность прожить за счёт грабе­жа владений противников. Наконец, королевская власть отнимает у феодалов и право сбора пошлин на дорогах и реках; теперь этим занимаются коро­левские чиновники в пользу монарха.

Бедность и непритязательность сельской жизни, а зачастую и полное обнищание заставляют дворян отправляться в большие города (а чаще всего в сто­лицу) на поиски доходного места на королевской службе. Вспомним д'Артаньяна, въехавшего в Па­риж нищим и сделавшего военную карьеру; вспом­ним главного героя книги французского писателя Теофиля Готье «Капитан Фракасс», покинувшего свою развалившуюся усадьбу и попавшего в ком­панию бродячих актёров... Многие, как знамени­тый испанский конкистадор Эрнан Кортес (см. ст. «Конкистадоры»), покидали родину и искали счас­тья в далёких заморских землях. Кортесу повезло, он стал сказочно богат, но везло далеко не всем. Большая часть дворян вынуждена была выбирать между полуголодным существованием в родовой усадьбе и ранней гибелью от пушечного ядра, ко­варного удара шпагой или отравленной индейской стрелы вдали от родного дома.

Попасть на королевскую службу было вовсе не просто. Такие города, как Париж, были переполне­ны бедными дворянами из провинций, съезжавши­мися туда в надежде на подачки от короля или мес­то в его гвардии. Но как ни богата была француз­ская корона, всё же и у неё не хватало средств на содержание всего дворянства Франции.

Непокорные, своенравные дворяне мало подхо­дили для исполнения должностей королевских судей и сборщиков налогов. Во всех странах Европы короли предпочитали набирать высших чиновни­ков из незнатных, но образованных и послушных богатых горожан. Правда, эти судьи и министры стремились купить себе дворянские титулы и сбли­зиться с настоящими дворянами, «дворянами шпа­ги» (самих же их называли «дворянами мантии», по длинным накидкам, которые носили судейские чиновники), но настоящего слияния старого и но­вого дворянства так и не произошло.

Александр Дюма, автор знаменитых «Трёх муш­кетёров», хорошо знал французскую историю XVI—XVII вв. Перед нами полная трудностей жизнь героев. Вот Портос, разбогатевший только после женитьбы на прокурорше — женщине обеспе­ченной, но неблагородного происхождения; Арамис так же беден, как и его товарищ, и покупает сна­ряжение на деньги своей подруги.

В жилах Атоса течёт королевская кровь; он изя­щен, благороден, умён — это тот самый идеальный дворянин, о котором мы рассказывали раньше. Но при всех своих выдающихся качествах Атос небогат и вынужден вести жизнь наёмного солдата. Не­сколько раз он с иронией говорит о ничтожной цене человеческой жизни — ведь дворянин, состоящий на службе, не принадлежит сам себе, а полностью зависит от монаршьей воли.

Напомним, что при первой возможности трое друзей оставляют службу в полку мушкетёров; её продолжает лишь д'Артаньян, самый бедный и са­мый честолюбивый из всех. Атос же презирает суе­ту придворной жизни и ненавидит кардинала Ри­шелье (см. ст. «Ришелье»), ограничившего дворян­скую вольность, запретившего дуэли и во многом приравнявшего дворян к прочим сословиям.

Кавалер ордена Золотого Руна, утончённый аристократ, компанию которого в трактире состав­ляют грубые солдаты, — это, конечно, не вполне верный портрет дворянина XVII в. Он довольно сильно отличается от «идеального придворного», изображённого в знаменитом сочинении «Придвор­ный» итальянца Бальдассаре Кастильоне. Где же истина? Кто он, дворянин конца Средневековья и начала Нового времени, — подлинный творец ев­ропейской культуры, бесстрашный открыватель но­вого, высокообразованный человек, покровитель наук или в пух и прах разряженное ничтожество, потребитель, уступающий место новому передовому классу — буржуазии?

Проще всего сказать, что верны обе картины, но ни одна не точна до конца. Попробуем осветить фигуру дворянина несколько иначе, более беспристрастно.

Нет сомнений, что именно дворянская культура попыталась воплотить в жизнь идеал всесторонне развитого человека, являющегося полноценным членом общества и одновременно живущего богатой внутренней духовной жизнью (до этих пор средне­вековье противопоставляло эти стороны жизни в об­разах рыцаря и монаха). В то же время дворяне полагали, что достичь такой гармонии могут только те люди, которые наделены «врождённым благо­родством» и правом самостоятельно определять свою судьбу. Но вскоре оказалось, что личное со­вершенство человека не зависит от знатности его происхождения (об этом говорили, кстати, ещё ита­льянские гуманисты в XV в.).

Получается, что идеал всесторонне развитого че­ловека дворяне «подарили» новой Европе. Себе же они «оставили» чувство глубокого разочарования жизнью, неудовлетворённости и тоски. Со стороны могло показаться, что неверие в Бога, общий крити­ческий настрой и даже цинизм, распространившие­ся среди дворян, мешали поступательному движе­нию вперёд. Эти черты строя ума и души сильно раздражали фанатично верящих в Бога и в прогресс представителей буржуазии. Но со временем оказа­лось, что и эти чёрточки дворянского сознания при­годились новой Европе. Они пригодились тогда, когда прошли первые восторги от революционных перемен Нового времени, когда европейцы вновь задумались над своей исторической судьбой...