АЛЕКСАНДР ФЛЕМИНГ



Открытие лекарств-антибиотиков, к которым мы уже так привыкли в наше время, силь­нейшим образом изменило человеческое общество. Отступили заболевания, ещё недавно считав­шиеся безнадёжными. Ещё удивительнее история самого открытия.

Мы расскажем о человеке, который это сде­лал, — об Александре Флеминге.

Выдающийся биолог Александр Флеминг ро­дился 6 августа 1881 г. в Шотландии, в графстве Эршир. Мальчик рос на ферме своих родителей, со всех сторон окружённой вересковыми пусто­шами. Природа давала юному Алеку гораздо больше, чем школа. Будущий учёный часто от­правлялся со своими братьями на охоту среди поросших вереском пустошей. Ребята придума­ли необычный способ охоты на кроликов: увидев затаившегося зверька, они делали вид, что не замечают его, и продолжали разгуливать вокруг, высоко задрав головы и постепенно к нему при­ближаясь. Кролик не убегал, пока не встречался взглядом с человеком. Подойдя к зверьку, маль­чики неожиданно падали на него. В такую игру мог играть только ребёнок: человек нормально­го роста не успел бы накрыть кролика своим телом. Ни разу добыче не удалось спастись от «охотников».

В возрасте 13 лет юный Александр переехал в столицу Великобритании — Лондон. В то вре­мя как его сверстники учились, Алек 5 лет проработал в местной пароходной компании, зарабатывая себе на жизнь.

В 1901 г. Флеминг поступил в медицинское училище Святой Марии, сдав сложные экзаме­ны. Ему не помешало то, что прошло уже 5 лет, как он перестал учиться. Более того, он был признан лучшим из поступающих во всём Со­единённом королевстве! Как это ему удалось? Один из его друзей объяснял это так: Флеминг никогда не делал бесполезной работы. Он умел извлечь из учебника только необходимое, пре­небрегая остальным.

После завершения учёбы Флеминга пригласи­ли работать в бактериологической лаборатории больницы Св. Марии. Бактериология в то время находилась на переднем крае науки, и в лабора­тории часто бывали некоторые видные полити­ки, писатели, в том числе Бернард Шоу. Пос­ледний в одной из своих пьес даже изобразил под другими именами учёных этой лаборатории.

В 1909 г. немецкий учёный Эрлих нашёл но­вое эффективное средство против сифилиса. Пре­парат был создан на основе мышьяка и, введён­ный в организм, уничтожал возбудителей бо­лезни — спирохеты. Учёный назвал его «саль­варсан» (спасающий мышьяком). Флеминг тогда же начал лечить больных с помощью этого пре­парата. Сальварсан, вколотый подкожно, вызы­вал сильную боль. Следовало вводить его прямо в кровь, в вену, но тогда такие уколы делались очень редко. Один из студентов училища Св. Ма­рии вспоминал Флеминга того времени так:

«Я отчётливо вижу его у постели в белом халате, он ставит сосуд, наполненный жёлтой жидкостью, ловко вводит иглу в вену больного, с тем чтобы препарат попал непосредственно в кровь. Для студента того времени внутривенные переливания были чем-то новым и странным. Может быть, поэтому образ Флема (так друзья прозвали Флеминга) навсегда запечатлелся в моей памяти с такой драматической силой».

Когда этот студент спросил, что это за жёлтая жидкость, Флеминг ответил в свойственной ему краткой и резковатой манере: «Солянокислая соль диоксидиаминоарсенобензола».

Студенту это ничего не говорило. Могло пока­заться, что Флеминг просто испытывает непри­язнь к собеседнику и поэтому так мало разговаривает. Но это было не так. Тут же он расска­зал интересующемуся студенту историю созда­ния этого лекарства и пригласил того прийти назавтра посмотреть на больного. На следующий день состояние больного значительно улучши­лось, его ужасные язвы очистились. Скорость действия препарата произвела большое впечат­ление на студентов.

О характере Флеминга один из его коллег рассказывал так:

«Он был сдержанным человеком, но привет­ливым. Отвечал он односложно и, как только в разговор включались другие, замолкал. Мы го­ворили, что он типичный шотландец и что он не разговаривает, а ворчит. Конечно, это было не совсем верно. Это была наша «семейная» шутка».

Рабочий день Флеминга в первые годы его научной деятельности был едва ли не круглосу­точным. По его приходу на работу проверяли часы. И даже в два часа ночи задержавшиеся на работе сотрудники могли зайти к нему побеседо­вать и выпить кружку пива.

Студенты позже рассказывали о нём:

«Нам доставляло удовольствие наблюдать, как он, размягчив на огне стекло, мастерил для работы, а то и ради развлечения, разные пред­меты из стеклянных трубок: пипетки, забавных зверюшек. Особенно запомнилась кошка, кото­рая внезапно возникла из раскалённого стекла и, когда остыла, уставилась на нас совершенно живыми глазами. Потом он смастерил множест­во маленьких зверюшек, в испуге убегавших от кошки ».

В августе 1914 г. разразилась Первая мировая война. Флеминг получил звание офицера меди­цинской службы и был послан создавать бак­териологическую лабораторию во Францию, в город Булонь.

Каждый день, поднимаясь на чердак госпита­ля, где разместилась лаборатория, Флеминг про­ходил через госпитальные палаты, где лежали раненые. Ежедневно прибывали всё новые и но­вые их группы. Здесь, в госпитале, они сотнями умирали от инфекции. Переломы, разрывы внут­ренних тканей... Кусочки земли и одежды, по­павшие в раны, довершали работу бомб. Лицо раненого приобретало серый цвет, дыхание за­труднялось — начиналось заражение крови. Ре­зультат — неизбежная смерть.

Флеминг стал исследовать эту инфекцию. Он рассказывал:

«Мне советовали обязательно накладывать по­вязки с антисептиками: карболовой, борной кис­лотами или перекисью водорода. Я видел, что антисептики убивают не все микробы, но мне говорили, что они убивают некоторые из них, и лечение проходит успешнее, чем в том случае, когда не применяют антисептики».

Флеминг решил поставить простой опыт, что­бы проверить, насколько антисептики помогают бороться с инфекцией.

Края большинства ран были не­ровными, со многими изгибами и из­вилинами. Микробы скапливались в этих изгибах. Флеминг сделал муляж раны из стекла: раскалил пробирку и изогнул её конец наподобие извилин раны. Затем он наполнил эту пробирку сывороткой, загрязнённой навозом. Это была как бы общая схема обычного боевого ра­нения. На следующий день сыворотка стала мут­ной и издавала неприятный запах. В ней разм­ножилось огромное количество микробов. Затем Флеминг вылил сыворотку и наполнил пробирку раствором обычного сильного антисептика, пос­ле чего снова заполнил промытую таким образом пробирку чистой, незаражённой сывороткой. И что же? Сколько бы раз Флеминг ни промывал пробирку антисептиками, чистая сыворотка че­рез день становилась такой же зловонной и мут­ной.

В изгибах пробирки микробы сохранялись, несмотря ни на что. Из этого опыта Флеминг сделал вывод, что обычные антисептики ни­сколько не помогают при фронтовых ранениях. Его совет военным врачам был следующим: уда­лять все омертвевшие ткани, где легко могут развиваться микробы, и помогать организму са­мому бороться с инфекцией посредством выде­ления белых кровяных телец, из которых обра­зуется гной. Белые кровяные клетки (свежий гной) уничтожают колонии микробов.

Один из лаборантов Флеминга рисовал такую картину жизни английских врачей во Франции:

«Холодное зимнее утро, всё вокруг покрыто льдом и снегом, в палатке горит дровяная печка. Я провожу вскрытие на одном столе, а на другом лежит ещё один труп. В то утро мы вскрыли шесть трупов! Это был первый день Рождества. Капитан Флеминг брал от каждого трупа срезы ткани».

Флеминг писал о своих чувствах в те дни:

«Глядя на заражённые раны, на людей, кото­рые мучились и умирали и которым мы не в силах были помочь, я сгорал от желания найти, наконец, какое-нибудь средство, которое способ­но было бы убить эти микробы, нечто вроде сальварсана... »

В ноябре 1918 г. закончилась война, Флеминг вернулся в Англию, в свою лабораторию.

Флеминга часто высмеивали за беспорядок в лаборатории. Но этот беспорядок, как выясни­лось, был плодотворным. Один из его сотрудни­ков рассказывал:

«Флеминг сохранял выделенные им культуры микроорганизмов по две-три недели и, прежде чем уничтожить, внимательно их изучал, чтобы проверить, не произошло ли случайно какого-нибудь неожиданного и интересного явления. Дальнейшая история показала, что, если бы он был таким же аккуратным, как я, он скорее всего не открыл бы ничего нового».

Как-то раз в 1922 г., страдая насморком, Флеминг посеял в лабораторной посуде — чашке Петри — собственную носовую слизь. В той части чашки Петри, куда попала слизь, колонии бактерий погибли. Флеминг стал исследовать это явление и вы­яснил, что такое же действие оказывают слёзы, обрезки ногтя, слюна, кусочки живой ткани. Когда капля слезы попадала в пробирку с раст­вором, мутным от множества бактерий, он за несколько секунд становился совершенно проз­рачным!

Сотрудникам Флеминга пришлось перенести немало «мучений», добывая слёзы для опытов. Они срезали цедру с лимона, выжимали её себе в глаза и собирали выступавшие слёзы. В боль­ничной газете был даже помещён юмористиче­ский рисунок, на котором дети за небольшую плату дают лаборанту себя высечь, а другой лаборант собирает у них слёзы в сосуд с надписью « антисептики ».

Флеминг назвал открытое им вещество «лизоцим» — от греческих слов «растворение» и «закваска» (имелось в виду растворение бак­терий). К сожалению, лизоцим убивал далеко не все вредные, болезнетворные бактерии.

Совершить самое важное открытие в его жиз­ни Флемингу также помогли случай и твор­ческий беспорядок в лаборатории. Как-то в 1928 г. Флеминга навестил его коллега Прайс. Флеминг перебирал чашки Петри со старыми культурами. Во многие из них залетела плесень, что бывает довольно часто. Флеминг говорил Прайсу: «Как только вы открываете чашку с культурой, вас ждут неприятности: обязательно что-нибудь по­падёт из воздуха... » Вдруг он замолчал и сказал, как всегда, спокойно: «Странно... »

В чашке Петри, которую он держал в руках, тоже выросла плесень, но здесь колонии бак­терий вокруг неё погибли, растворились. Прайс сказал: «Точно так же вы открыли лизоцим».

С этого момента Флеминг стал исследовать смертоносную для бактерий плесень, а чашку Петри, в которую она залетела, он сохранил до самой смерти.

Плесневый грибок, попавший в чашку Петри в лаборатории Флеминга, оказался ядовитым для бактерий, представлявших для человека наи­большую опасность. Плесень носила научное на­звание «пенициллиум». Ядовитое для бактерий вещество Флеминг назвал пенициллином. Прав­да, впереди было самое важное испытание: не окажется ли это вещество таким же вредным для человека и животных, как для бактерий? Если бы это было так, пенициллин ничем бы не отли­чался от множества известных и до того антисеп­тиков. Его нельзя было бы вводить в кровь. К величайшей радости Флеминга и его сотрудни­ков, пенициллиновый бульон, смертоносный для бактерий, был не более опасен для подопытных кроликов и мышей, чем обычный бульон.

Но чтобы применять пенициллин для лечения, его нужно было получить в чистом виде, выделить его из бульона. Бульон, содержащий чужеродные для организма белки, нельзя было вводить в кровь человека.

В феврале 1929 г. Флеминг сделал сообщение о своём открытии в медицинском обществе. Ему не было задано ни одного вопроса! Учёные встре­тили открытие абсолютно равнодушно, без ма­лейшего интереса. Ещё в 1952 г. Флеминг вспо­минал об этой «ужасной минуте».

Так прошло одиннадцать лет! Те немногие химики, которые заинтересовались пеницилли­ном, так и не смогли выделить его в чистом виде. Флеминг, впрочем, не терял надежды и верил, что у открытого им вещества большое будущее.

В 1939 г. началась Вторая мировая война. Вновь тысячи раненых умирали в госпиталях от заражения крови. Англия подвергалась непре­рывным бомбардировкам, и одна из бомб раз­рушила квартиру Флеминга. К счастью, никто из членов семьи учёного не погиб.

В 1940 г. неожиданно произошло одно из са­мых счастливых событий в жизни Флеминга. Из медицинского журнала он узнал, что оксфорд­ским учёным Флори и Чейну удалось получить пенициллин в чистом виде. Для Флори и Чейна встреча с Флемингом тоже была неожиданной — они считали, что он давно умер. Флеминг ничем не выдал своей радости и только позже заметил, что о работе с такими химиками он и мечтал уже 11 лет.

В 1941—1942 гг. в Америке и Англии на­лаживалось промышленное производство пени­циллина.

В 1942 г. Флемингу пришлось ещё раз про­верить действие пенициллина на своём близком друге, заболевшем воспалением мозга. В течение месяца Флемингу удалось полностью вылечить безнадёжного больного.

Крошечная спора, случайно занесённая вет­ром в лабораторию Флеминга, теперь творила настоящие чудеса. Она спасала жизнь сотням и тысячам больных и раненных на фронтах людей. Она положила начало целой отрасли фармацев­тической промышленности — производству ан­тибиотиков. Позднее как-то раз, говоря об этой споре, Флеминг привёл поговорку: «Могучие ду­бы вырастают из малых желудей». Война прида­ла открытию Флеминга особое значение.

Имя учёного было окружено славой, которая всё возрастала. Его, как и его лекарство, знал теперь весь мир. В Испании в одном городе люди, исцелённые пенициллином, преподнесли Фле­мингу подарки: сапожник подарил дорогую обувь, портной — костюм, оптик — очки в золотой оправе.

Английский король возвёл учёного в дворянское достоинство. В октябре 1945 г. Флеминг узнал, что ему, Флори и Чейну присуждена Нобелевская премия по медицине за открытие пенициллина.

Александр Флеминг скоропостижно скончал­ся 11 марта 1955 г.

Его смерть заставила скорбеть едва ли не весь мир. В испанском городе Барселоне, который посещал Флеминг, цветочницы высыпали все цветы из корзин к мемориальной доске с его именем. В Греции, где тоже бывал учёный, объявили траур.

Флеминг был погребён в лондон­ском соборе Св. Павла вместе с немногими дру­гими прославленными британцами, в частности адмиралом Нельсоном.