В сущности, нас в жизни интересует только одно наше психическое состояние... Миллионы страниц заняты изображением внутреннего мира человека, а результатов этого труда - законов душевной жизни человека - мы до сих пор не имеем. И.П. Павлов

И.П. Павлов многократно подчеркивал, что первейшей реальностью, с которой человек имеет дело в своей повседневной жизни и с которой ученый должен считаться при изучении функций мозга, является его психическая деятельность, переживаемая им в его сознании как собственный мир. Однако механизм психического состояния был и остаётся окутанным для нас глубоким мраком. Все ресурсы - искусство, религия, литература, философия и исторические науки - все это соединяется, чтобы бросить луч света в это мрак. Но человек располагает еще одним могущественным орудием: естественно-научным изучением с его строго объективными методами.

И.П. Павлов рассматривал вопрос об изучении психической деятельности человека как комплексную проблему, существенное место в познании которой должно занимать естествознание. У негр не было и тени сомнения в том, что все названные области человеческого познания имеют законное право на существование и могут заниматься исследованием психической деятельности человека и высших животных.

В ряду наук, изучающих субъективный мир человека, свое законное место занимает и психология как наука. "Психология, - писал И.П. Павлов, - касающаяся субъективной части человека, имеет право на существование, потому что ведь наш субъективный мир есть первая реальность, с которой мы встречаемся". В другом месте он говорил: "Я не отрицаю психологии как познания внутреннего мира человека. Тем не менее, я склонен отрицать что-нибудь из глубочайших влечений человеческого духа". При изучении субъективного мира человека он писал, что это лишь "способ отрешиться от шаблонных антропоморфических представлений и толкований".

Однако, признавая наличие субъективного мира человека и законную роль психологии изучать его своими методами и со своей точки зрения, И.П. Павлов не мог отказаться от решения вопроса: что должен делать физиолог с психическими явлениями, а также имеет ли он право изучать их своими естественно-научными методами. По глубокому убеждению И.П. Павлов-физиолог не может оставить их без внимания. Сомнения в том, что психику можно изучать методами физиологии, не должно быть. Вопрос заключается в том, как нужно вести это исследование.

И.П. Павлов хорошо понимал, что, хотя и физиологи, и психологи изучают одну и ту же реальность жизнедеятельности человека и высших животных, предметы их наук разные. Он считал это разными формами мышления. Предметом психологии является сознательная психическая деятельность человека в том виде, как мы ее знаем из опыта самонаблюдения. Эта та реальность, которую мы видим, согласно Р. Декарту, "при естественно присущем нашей душе свету..."

Классическая-интроспективная (методом самонаблюдения от лат. introspectare - смотрю внутрь) психология выросла именно на этом декартовском понимании сущности психической деятельности человека.

Так, понимаемая субъективная реальность человека - "душа" - и была предметом пристального изучения классической интроспективной психологии. "Душа, - писал В. Вундт, - есть прежде всего и исключительное единство связей в явлениях внутреннего опыта..." Вундт изучал психическую деятельность при помощи "апперцепции". Это психическое явление он понимал как процесс, который с объективной стороны состоит в восприятии определенного содержания знаний, а с субъективной стороны дан в виде переживаний личности.

И.П. Павлов ясно сознавал, что таким образом понимаемая субъективная реальность человека не может быть предметом естественно-научного исследования. Нужно было искать другой не изведанный до этого путь. Для осуществления этой цели нужно создать такую концепцию психического, представить его в виде такого феномена, который регистрируется объективно, как и любое другое явление.

Именно в поисках этого феномена "неудержимый со времен Галилея ход естествознания заметно приостановился".

Первый шаг на пути открытия этой реальности был сделан И.М. Сеченовым (1863 г.), который доказал, что все акты сознательной и бессознательной психической деятельности по своему происхождению являются рефлексами. В процессе изучения физиологии пищеварения И.П. Павлов,

как известно, открыл "такое элементарное психическое явление, которое целиком с полным правом могло бы считаться вместе с тем и чистым физиологическим явлением". Этот феномен и есть условный рефлекс.

"Психические явления, - писал И.П.Павлов, - я буду трактовать так же объективно, так же только с внешней стороны, как и все то, что изучается в физиологии".

Понятно, что такие принципиально отличающиеся друг от друга подходы к изучению субъективной реальности, как интроспективная психология и павловское учение о ВНД, не могли и не могут не приводить к открытию явлений и закономерностей, которые принципиально не сводимы друг с другом. "Сопоставление результатов, полученных объективным анализом сложно-нервных явлений, - писал И.П. Павлов, - с результатами субъективных исследований наталкивается на чрезвычайные затруднения. Затруднения эти - главным образом, двух родов. Они относятся к фактам, полученным строго объективным путем, носят особый характер. Наши факты мыслятся в форме пространства и времени, это естественно-научные факты. Психологические же факты мыслятся только в форме времени, и понятно, что такая разница в мышлении не может не создать известной несоизмеримости этих двух видов мышления".

Однако современная наука доказывает, что все явления должны описываться с опорой на такие категории, как энергия, информация, пространство и время. Другую причину несовместимости фактов, изучаемых психологами, с фактами, полученными в эксперименте на животных при помощи условно-рефлекторного метода, И.П. Павлов видел в степени сложности тех и других явлений.

Деятельность нервной системы человека намного сложнее деятельности нервной системы собаки. Поэтому трудно сказать, что подтверждают факты, полученные при помощи условно-рефлекторного метода, в экспериментальной психологии и вообще в психологическом исследовании. Учитывая указанные затруднения, И.П. Павлов говорил, что анализ еще долгое время будет - принципиально отличаться от анализа психологов.

Отмечая заслугу В.Н. Мясищева в попытке связать психологию отношений с учением И.П. Павлова об условных рефлексах, А.Е. Личко (1977) развивает понятие отношения как компонента системы "личность" и условного рефлекса как компонента системы "высшая нервная деятельность". Сходство между этими понятиями не случайно, т.к. они вырабатываются в процессе развития и накопления индивидуального опыта. И условный рефлекс, и отношения, раз образовавшись, никогда не исчезают полностью, а лишь могут быть заторможены и перестроены. По мнению А.Е. Личко, такой анализ сходства и различия этих понятий существенен для психотерапевтической практики - разработки психотерапевтических методов и понимания механизмов их действия.

Таким образом условные рефлексы, психическая деятельность, поведение, субъективный мир человека, личность как свойство биологического объекта (Homo Sapiens; по аналогии: способности дышать, смотреть, и др.) сознание как механизм (состояние) с помощью которого проявляется личность и становятся предметом исследований психофизиологов и рассматривается как деятельность всего организма в целом.

Такой подход к изучению субъективной реальности бесспорно доказал, что "...наше сознание и мышление, как бы ни казались они сверхчувственными, являются продуктом вещественного телесного органа - мозга... Это, разумеется, чистый материализм" (Ф.Энгельс).

Проблема "мозг и психика" имеет самое непосредственное отношение ко многим вопросам современной медицины. Важнейшее значение эта проблема имеет для психиатрии, перед которой стоит вопрос об изучении изменений мозга (морфологических и биохимических), приводящих к сложным психическим расстройствам.

Интересные данные о соотношении мозга и психики получены при изучении неврозов (Б.Д. Карвасарский). В работах ряда авторов были показаны следующие особенности ЭЭГ при различных формах неврозов: неустойчивость и нерегулярность коркового ритма, атипичная выраженность активности в лобных областях коры и др.

Связь психических функций с мозгом отчетливо проявляется при очаговых поражениях головного мозга. Эта связь лежит в основе топической диагностики различных поражений мозга.

Много интересного для понимания соотношений психики и мозга дает практика психотерапии сосудистых заболеваний нервной системы (В.Д. Трошин). Особые аспекты проблемы "мозг и психика" имеются и при ряде психосоматических расстройств.

Вряд ли какая-либо из современных естественных и медицинских наук обладает фактами, которые так бесспорно подтверждают материалистическое понимание проблемы "мозг и психика", чем психофармакология. Как говорит само название этой науки, она является своеобразным синтезом двух греческих слов: психе - душа и фармакон - лекарство.

Первое из них относится к характеристике мира человека - психической деятельности сознательных существ.

Второе из них отражает определенный класс веществ, имеющих строго заданные химические свойства и поддающиеся точному научному исследованию и объективной регистрации.

Этот столь необычный "союз" духа и материи в предмете психофармакологии говорит о глубочайшем внутреннем единстве психики и мозга.

Для определения в эксперименте психотропного эффекта того или иного лекарственного вещества нужно выбрать объективные показатели деятельности организма, которые можно регистрировать при помощи современных естественно-научных методов, используемых во многих областях знаний.

В качестве таких объективных показателей действия психотропных лекарств психофармакология использует поведенческие и эмоциональные реакции, биоэлектрическую активность мозга, вегетативные и гормональные реакции и биохимические изменения в различных образованиях нервной системы.

Такой методологический подход связан с вопросом, в какой степени по изменениям отмеченных выше показателей мы можем судить об изменениях субъективных переживаний человека, которые мы непосредственно не можем наблюдать и объективно регистрировать.

На пути решения этой интересной проблемы психофармакологии встречается с рядом вопросов принципиальной важности.

Самым существенным из них является философско-теоретический, сближающий психофармакологию как медицинскую науку с философией и психологией.

Это вопрос о единстве психических и физиологических процессов в деятельности мозга.

Непосредственно с ним связан вопрос о возможности найти явления в деятельности нервной системы, которые в той или иной степени являются одновременно и психическими и физиологическими. Такими феноменами являются обобщенные синдромы психопатологических состояний больных (страх, депрессия и др.).

Все указанные выше медицинские науки достигли замечательных успехов, которые, казалось бы, бесспорно подтверждают мысль о том, что мозг является органом человеческой психики.

И вот на этом фоне достижений современной науки выступают крупные ученые-физиологи и известные философы, Которые подвергают сомнению идею о том, что мозг является органом психической деятельности человека и животных.

Известный нейрофизиолог Экклс (1978 г.) на основе ряда рассуждений приходит к выводу, что мозг не является органом психики. В этих выводах он опирается на декартовский дуализм "духа и тела".

Свою позицию он называет триалистическим интеракционизмом и непосредственно связывает ее с идеями Декарта.

Однако, добавляет он, эти идеи развиты "с учетом достижений философии и науки с XVII в. до наших дней".

Экклс, Поппер (1977 г.) и другие сторонники "интеракционного триализма", например, считают, что идеальное, в виде философских идей, ценностей человеческой культуры, научных истин и т.д., существует независимо от отдельного индивида и имеет характер объективно существующей информации.

Этот "третий мир" существует наряду с "первым миром ", объективной реальностью, к которой относится и мозг как часть природы, и со вторым мировоззрением (наши субъективные переживания). Раз мир идей, художественных ценностей и т.д. существует независимо от отдельных индивидов, то он, следовательно, не является функцией человеческого мозга, осуществляющейся под влиянием объективной реальности.

"Третий мир" - мир идей, логико-категориальные формы мышления, научные понятия, художественные ценности и т.д. - лишь взаимодействует с нашим мозгом, но не является результатом его деятельности.

К отрицанию роли мозга как органа психики В.П. Зинченко (1978 г.), например, приходит на том основании, что он ищет способ "введения психической реальности в основание существования живых существ". Как нетрудно заметить, этот подход существенно не отличается от истолкования Аристотелем "души" как "причины и начала живого тела".

При таком понимании сущности и онтологического статуса психики человека она может и не быть связана с деятельностью мозга. Ведь известно, что Аристотель помещал душу в сердце.

Другими путями, но к таким же теоретическим выводам пришел и Э.В. Ильенков (1979 г.), который писал, что психика может с "одинаковым успехом толковаться как вполне телесная функция вполне телесно понимаемой души, какому бы органу в частности эта функция ни приписывалась: сердцу, печени или мозгу".

Каковы основания, исходя из которых Э.В. Ильенков делает такой вывод? Основанием для него является понимание идеального как характеристики вещественно зафиксированных (объективных, овеществленных, опредмеченных) образов человеческой культуры. Эти образы, способы ! общественно-человеческой жизнедеятельности противостоят индивиду с его сознанием как особая сверхприродная объективная деятельность. В силу этого, заключает Э.В. Ильенков, бессмысленно принять термин "идеальное" к психике отдельного индивида, рассматривать ее как функцию мозга.

Однако вряд ли при помощи всех этих теоретических рассуждений можно опровергнуть очевидный факт, что именно при нарушении функции мозга, а не какого-либо другого органа, нарушается способность человека реагировать на те сверхпроводниковые объекты, с которыми Э.В. Ильенков связывает идеальное.

Изучением интерсубъективности - независимости от индивида, общезначимости, - научных понятий и художественных ценностей (образов) занимались многие философы. Хорошо известны неудачные попытки решения этой проблемы Е. Хуссуль, Р. Карнап, М. Хеэдегер и др. Поппер (1977 г.), например, стремится решить эту проблему при помощи концепции "знания без познающего субъекта". Хуссель (1906 г.) пытался понять независящие от субъекта характеристики нашего познания и художественных ценностей при помощи так называемой трансцендентальной интерсубъективности.

Для определения онтологического статуса "идеального" он выдвинул понятия "трансцендентального субъекта и объекта". Хуссель рассуждал приблизительно следующим образом.

Материалистические формулы, философские идеи, художественные ценности и т.д. выступают во множестве состояний материальных и идеальных форм. Они первый раз возникли в сознании их творцов. Но этих творцов давно уже нет в живых, а идеи существуют, их изучают, при их помощи решают задачи, восхищаются художественными образами, с упоением слушают их мелодии и т.д. Следовательно, художественные образы, научные истины, философские идеи, бессмертные мелодии и т.д. не являются субъективно-психологическим состоянием их создателей. Не сводятся они и к сумме психических актов их слушателей, зрителей, читателей, интерпретаторов и т.д. Этих актов бесконечно много, и каждый из них индивидуально неповторим, а формула Пифагора, слова Гераклита "все течет, все изменяется", сонаты Бетховена, балет Чайковского и полонезы Шопена уникальны.

В последние годы ряд философов и психологов делают попытки ответить на вопрос: как происходит преобразование материального в голове человека, каковы реальные процессы, осуществляющие превращение материального в идеальное?

Некоторые сглаживают границы между идеальным и материальным, считая эти явления различными сторонами одной и той же медали.

Как нетрудно заметить, во всех цитированных выше определениях превращения материального в идеальное существует либо само материальное, либо само идеальное. Для определения, даваемого Э.В. Ильенковым (1991 г.), реальное - лишь "схема движений субъекта". Но движение, как известно, принадлежит субъекту и как принадлежащее субъекту и как принадлежащее исключительно ему может наполнить объективным содержание идеальное, содержанием души от материального мира. В таком идеальном объекте оно не содержится ни в каком виде, так как , движения, будучи атрибутами лишь субъекта, лишь проявлением определенных функций его организма, не могут внести в содержание идеальной характеристики объекта, который оно должно отражать.

И в информационной концепции материальное тоже отсутствует, так как оно заменено "чистой информацией". В нем, по сути дела, нет и субъективного.

В третьем из указанных выше подходов тоже нет идеального, потому что оно определяется лишь как материальная (вещественно-метаболическая) копия или модель материального.

Идеальное не может быть понято и как сочетание различных физиологических процессов. Сколько бы ни усложнялись электрофизиологические процессы, происходящие в нем, сами по себе они не могут породить психическое, идеальное, не могут осуществить скачок из "царства вещей" в "царство идей". О характере трудностей, возникающих при таком подходе, определенное представление могут дать следующие слова П.К. Анохина: "Я объясняю студентам: нервное возбуждение формируется и регистрируется вот так, оно в такой-то форме в нерве, оно является таким-то в клетке. Шаг за шагом, с точностью до одного иона я говорю им об интеграции, о сложных системах возбуждения, о построении поведения, о формировании цели к действию и т.д., а потом обрываю и говорю: сознание - идеальный фактор. Сам я разделяю это положение, но я должен как-то показать, как же причинно-идеальное сознание рождается на основе объяснимых мною материальных причинно-следственных отношений. Нам это сделать очень трудно без изменения принципов объяснения".

Многие ученые и философы понимают павловское учение об условных рефлексах как физикальное на том основании, что оно якобы сводит психику к сумме рефлексов, выводит их непосредственно из процессов возбуждения и торможения. Считают, что психическое - это всего-навсего более сложное физиологическое.

Однако смысл и значение учения И.П. Павлова, открыв условный рефлекс, не сводится к этому. И.П. Павлов, открывшего условный рефлекс, создал естественно-научную модель, на которой в экспериментальных условиях можно изучать рождение, генезис идеального в процессе взаимодействия организма с окружающим его миром, точнее говоря, с безусловными раздражителями в экспериментальной ситуации.

Перед тем, как перейти к анализу условного рефлекса как системы, в которой рождается идеальное, сразу отметим, что все, чем мы выше характеризовали идеальное, относится и к условному рефлексу.

Ранее ученые пытались показать знаковый характер условно-рефлекторной деятельности. Хорошо, известно, что любой условный рефлекс протекает по схеме: знак (условный раздражитель) - деятельность организма - подкрепление. Если знак вызывает деятельность, которую до этого вызывал безусловный раздражитель, то это значит, что в знаке содержится нечто существенное, принадлежащее безусловному раздражителю. Возникает вопрос: что именно? Его физико-химические, механические, акустические или какие-либо другие свойства безусловного раздражителя как единственного явления действительности? Нет, не это вбирает в себя (замещает, обозначает) условный раздражитель (знак). Условный раздражитель - звонок, свет лампочки, стук метронома и т.д. - по своим физико-химическим свойствам ничем не похож на пищу, которую И.П. Павлов давал животному, или на кислоту, которую он вливал ему в рот. Тогда возникает вопрос: что именно, если не отмеченные физические свойства безусловного раздражителя? Из пищи животное берет нужные ему питательные вещества Они-то и действуют на соответствующие анализаторы не просто кусок мяса, хлеба и т.д. как отдельные,

чувствственно воспринимаемые предметы и явления. Их вбирает в себя сигнал, они составляют его "душу", то, что перешло к нему от безусловного раздражителя. Но питательные вещества, содержащиеся в куске мяса, - это тоже какие-то конкретные чувственные явления. Ведь не написано же на том куске мяса, что он содержит то-то и то-то, и нужные для жизни питательные вещества. Да, такого ярлыка

на куске мяса нет, но при действии этого куска мяса на соответствующие рецепторы животного то, что содержится в куске мяса, подводится под нечто общее, присущее как этим веществам, свойствам внешнего объекта, так и животному организму.

Как писал еще Гегель, животное, активно действующее вещество, субъект "в себе тождественен с внешним объектом... этот последний содержит в себе возможность удовлетворения вожделения... Отношение к объекту является поэтому для субъекта необходимым. Субъект усматривает в объекте свой собственный недостаток, свою собственную односторонность - видит в объекте нечто принадлежащее к его собственной сущности, и тем не менее, ему не достающее". В основе этого определения отношения животного к существующему безусловному раздражителю лежит диалектика соответствующей "меры-биоконстанты" организма. В основе взаимодействия организма и безусловного раздражителя лежат его определенные свойства с соответствующей "мерой" организма. Диалектика "меры" организма - вот первая причина его активности, его спонтанного и целенаправленного отношения к тем или иным явлениям, предметам и событиям внешнего мира. Говоря о пищевом поведении, И.П. Павлов писал: "Совершенно ясно, что первый толчок деятельности этого пищевого центра, заставляющий животного двигаться, брать пищу, лить слюну и желудочный сок, исходит из химического состава крови животного, которое несколько часов не ело, у которого кровь постепенно делается "голодной".

Любые формы реакций организма на безусловные и условные раздражители опосредованы соответствующими "мерами" организма, нормами его реакций. Исходя из этих представлений, безусловно-рефлекторную можно было бы представить в следующее...

Суть безусловно рефлекторной деятельности состоит в том, что ее осуществление приводит к усвоению, ассимиляции безусловного раздражителя согласно требованиям соответствующей меры организма. Безусловный раздражитель субъективизируется, идеализируется организмом в рамках деятельности, которая осуществляет превращение безусловного раздражителя в условный, ассимилированный организмом. В этом процессе осуществляется переход "тождественной субстанции" безусловного раздражителя, превращается в нечто внутреннее, органическое, присущее самому организму. На стороне безусловного раздражителя происходит превращение реальной, наличной "тождественной субстанции" в "идеальную", снятую. На стороне организма происходит противоположный процесс: "идеальная", лишь долженствующая стать реальной, "тождественная субстанция" превращается в нечто реальное, наличное, принадлежащее уже самому организму. Эта диалектика лежит в основе становления условно-рефлекторной деятельности. Снятая, усвоенная идеализированная "тождественная субстанция" (всеобщее) безусловного раздражителя связывается с наличным бытием условного раздражителя - знака, сигнала.

Сложной и противоречивой является форма содержания безусловного раздражителя. Еще Ч. Пирс, указывая на двойственный характер содержания объекта в сигнализирующем знаке, писал: "Необходимо отличать непосредственный объект, или объект как его репрезентует знак, от динамического объекта, или реально действующего, но непосредственно не наличного объекта". Из этого высказывания Ч. Пирса видно, что объект, ставший предметом обозначения, имеет как бы двойную форму существования: как наличный единичный, реально существующий объект, обозначаемый знаком, и как динамичный, действующий, но непосредственно на данный объект. Чем для Пирса характеризуется "динамичный", "скрытый план существования" обозначаемого предмета?

Ответ на этот вопрос в какой-то степени дают следующие слова того же самого Ч. Пирса: "Мы должны отличать непосредственный объект, который есть объект, поскольку сам знак его репрезентации в, знаке, от динамического объекта, который есть реальность и тем или иным путем ухитряется побудить знак к его репрезентации". Из цитированных слов Пирса можно сделать вывод, что основным свойством динамического объекта является его свойство заставить знак репрезентировать (от франц. representatif - показательный, характерный) обозначаемый объект. В условном рефлексе это свойство динамической формы существования безусловного раздражителя в знаке заставляет животное производить деятельность, которую оно совершит под влиянием безусловного раздражителя. Исходя из изложенных выше представлений, структуру условного рефлекса схематически можно представить следующим образом:

Сигнал, содержащий безусловный раздражитель в идеальном виде

Мера организма

Деятельность организма

Подкрепление - усвоенный организмом безусловный раздражитель

Как видно из схемы, замена безусловного раздражителя сигналом непосредственно связана с возникновением идеального. Сигнал, как безусловный раздражитель заменяет на общее свойство предмета, которое тождественно характеристикам изменений внутренней среды организма.

Сигнал содержит в себе нечто, в одинаковой степени присущее и объекту, и организму-субъекту. То, что содержит в себе знак, - это объект-субъективное, системное качество системы: организм - безусловный раздражитель.

Поэтому говорить об идеальном помимо его отношения к субъекту без субъекта, без "головы" нелепо. Психическое, идеальное - это та "ничья земля", то "пространство", в котором осуществляются переходы между наличным бытием и отсутствующим количеством этой же субстанции в "мере" субъекта вся деятельность субъекта и определяется тем, что наличное количество "тождественной субстанции" меры организма.

Жизнедеятельность отдельных клеток и целых клеточных популяций мозга является конечным звеном всех преобразований внешних раздражителей в процессе взаимодействия организма с окружающим миром. Высокодифференцированные клетки мозга являются поздним продуктом фило- и онтогенеза человека и высших животных, и их константы с необходимыми для их жизни веществами и энергиями внешнего мира многократно опосредованы деятельностью других органов и систем организма. Такое соотношение нервных клеток с окружающим миром и привело, с одной стороны, к возникновению аналитических систем (органов чувств) и, с другой стороны, к организации сложных поведенческих актов для практического освоения окружающего мира.

Возникает вопрос, как материальное "проникает" в голову, если ни грамма его не входит в органы чувств при их взаимодействии? Восприятие внешних объектов органами чувств приводит, как известно, к возникновению соответствующих ощущений. От органов чувств по соответствующим нервам в мозг поступают не кусочки внешних объектов, а биотоки и целая гамма химических, биологически активных веществ, осуществляющих передачу сведений о том, что действует на органы чувств. Сейчас этот сложный многоэтапный процесс называют кодированием информациисенсорными системами.

Мозг как, целое и отдельные его элементы находятся в различных отношениях с отдельными этапами практического овладения и ассимиляции организмом внешних явлений и необходимых ему предметов окружающего мира. Хорошо известно, что непосредственная жизнедеятельность клеток мозга осуществляется за счет веществ, находящихся в самих этих клетках и межклеточном пространстве. Собвенно говоря, в процессе этой жизнедеятельности и осуществляется саморегуляция "меры" деятельности клеток мозга. Ближайшим источником этих веществ является их содержание в крови и других средах организма. При этом в стенках сосудов находится большое количество рецепторов,

которые сигнализируют о наличии и количественном содержании "тождественной субстанции" в кровеносном русле. В этих условиях "тождественная субстанция" воспринимается как нечто внутриорганизменное, как нечто принадлежащее самому организму. Поэтому хемо-, баро-, глюко- и

другие рецепции от кровеносных сосудов, оказывая существенное влияние на саморегуляцию деятельности ряда систем организма, как правило, не доходят до нашего сознания и не дают ощущения чего-то внешнего.

Другой формой существования "тождественной субстанции" для клеток мозга является та, которая связана с безусловными раздражителями и воспринимается специальными рецепторами. В данном случае "тождественная субстанция" воспринимается как нечто внешнее, относящееся к объективному миру и не зависимое от организма. Ее нужно отыскать среди многообразных явлений постоянно меняющегося мира, овладеть и ассимилировать ее. Это р открытие, отражения и усвоение "своего" в "другом" имеет ? основное значение для детерминации деятельности организма, его активного взаимодействия с окружающим миром. Восприятие "тождественной субстанции" дистантционными органами чувств (глаз, ухо, обоняние) имеет ту особенность при помощи которой воспринимается не только сама она, но и какие-либо другие свойства предметов, ее носителей. Возникает вопрос: как познается эта "субстанция" воспринимающими органами и как происходит ее измерение на расстоянии? На этот вопрос пока нет общепринятого ответа. Так, например, К. Прибрам (1975 г.) считает, что в мозге должно быть какое-то специальное устройство, считывающее события, закодированные в импульсах, идущих от органов чувств. Это устройство должно возникать на месте стыковки нейронов.

В современной науке механизм передачи нервного импульса изучен более или менее хорошо. Однако пока неизвестно, действуют ли все вещества, имеющие характер медиаторов или модуляторов нервного возбуждения, просто как компоненты химической реакции, представляющие лишь свое собственное наличное бытие, или они имеют характер знаков, с чем и связано их влияние на соответствующее поведение нейронов. Сам факт, что импульсы, пробегающие по нервным волокнам, называются сигналами, говорит, скорее всего, о том, что их нужно рассматривать как носителей "значений", как знаки.

В чем состоит "значение" этих знаков-сигналов? В том, что при помощи соответствующих нейромедиаторов и нейромодуляторов нервная клетка может определять соответствующее количество, качество и место нахождения "тождественной субстанции", действующей на органы чувств вместе со всеми качествами своего носителя - внешнего для организма объекта. Рецепторы кодируют воспринимаемую ими "тождественную субстанцию" в виде каких-то электрофизиологических и химических процессов, а нервная клетка декодирует их обратно на язык своей "меры-жизнедеятельности".

Условно-рефлекторная деятельность может быть моделью изучения этих процессов: так, например, один и тот же условный раздражитель может сочетаться с разными безусловными раздражителями. "Значение" условного раздражителя - это не его свойства как единичного, чувственно воспринимаемого явления, а системное качество, приобретенное им благодаря включению в контекст какой-либо целостной деятельности организма, приводящей к освоению, ассимиляции безусловного раздражителя. По аналогии с условным раздражителем можно сказать, что один и тот же медиатор, один и тот же паттерн электрофизиологической активности могут иметь самое разное значение для организма и вызывать самую разнообразную его деятельность в зависимости от состояния клеток, воспринимающих их, от локализации и других физических характеристик.

Из изложенного выше легко понять, почему не может быть психической деятельности, идеального без мозга, нервной системы и почему мы может коррегировать эту деятельность как в области сенсорики, так и в области высших психических функций при помощи различных психических, химических и других воздействий.