Художественный образ Спартака начал свое существование в революционной Франции. Неизвестно, кто первый заново «открыл» непобедимого вождя рабов после многих лет забвения, но взбудораженным умам он пришелся по вкусу. Его имя начали упоминать не иначе, как с прибавлением эпитета «герой». Здесь, безусловно, не обошлось без идеализации, но, надо отдать должное и самому Спартаку, дошедшие до нас источники изображают его как человека благородного и отважного. Даже те римские историки, которые относились крайне враждебно к восстанию в целом и его участникам, все же признавали личные качества Спартака. Флор, например, всячески подчеркивающий презрение и ненависть к восставшим рабам, вынужден был заявить, что в последнем своем бою «Спартак, сражаясь храбрейшим образом в первом ряду, был убит и погиб, как подобало бы великому полководцу». А Плутарх, чьей беспристрастности можно доверять, писал: «Спартак… человек, не только отличавшийся выдающейся отвагой и физической силой, но по уму и мягкости характера стоявший выше своего положения и вообще более походивший на эллина, чем можно было ожидать от человека его племени».

О реальной биографии Спартака известно очень мало. Спартак происходил из Фракии, расположенной на территории современной Болгарии, из племени медов. Местом его рождения принято считать город Сандански в Родопских горах, раскинувшихся почти на границе с Югославией, где в I веке до н.э. располагалась столица племени, город Медон.

По легенде, происхождение медов восходит к легендарной Медее. Это было крупное и сильное племя, воспринявшее многие черты греческой культуры. Спартак, скорее всего, родился в аристократической семье. На это указывает не только его имя, созвучное с родовым именем боспорского царского рода Спартокидов, в нем самом заметно обаяние властной силы, присущее людям, привыкшим находиться у вершины общественной пирамиды. Да и та уверенность, с какой полководец Спартак управлял своей огромной армией, может свидетельствовать в пользу предположения о его принадлежности к знати.

Вообще, фракийцы слыли людьми воинственными — они не только вели бесконечные межплеменные войны, но и поставляли наемников в армии других государств. У таких народов карьера военного обычно считалась единственно достойной мужчины, тем более принадлежащего к знатному роду. И Спартак здесь не был исключением. В восемнадцать лет он уже служил в римской армии, во вспомогательных фракийских частях. Если учесть, что римская армия в то время не знала себе равных, то Спартак имел возможность познакомиться с ее организацией, практикой ведения военных действий, сильными и слабыми сторонами. Этот опыт впоследствии очень ему пригодился.

Прослужив несколько лет, Спартак дезертировал из римской армии и возвратился во Фракию, где в это время возобновилась война против римлян. О дальнейших этапах его биографии почти ничего не известно. Античные источники на этот счет крайне скудны, однако они позволяют сделать один очень важный вывод: в натуре Спартака определенно имелось авантюристическое начало, увлекшее его в центр бурных военных событий, развернувшихся на территории Средиземноморья в I веке до н.э. Вероятно, жизнь солдата и наемника была ближе и понятней для Спартака, чем любая другая. Можно предположить, что кроме римской он, возможно, побывал еще и в армии царя Понта Митридата VI, одного из самых сильных и упорных врагов Рима.

Спартак познал все перемены военного счастья, дважды оказывался в Риме в качестве раба. В первый раз ему удалось бежать, и он, возможно, присоединился к одной из многочисленных в то неспокойное время разбойничьих шаек, действовавших на территории Италии. Через какое-то время Спартак вторично попал в плен и был продан в качестве гладиатора в капуанскую школу Лентула Батиата. Обо всем этом как будто говорят слова Флора: «Спартак, этот солдат из фракийских наемников, ставший из солдата дезертиром, из дезертира — разбойником, а затем за почитание его физической силы — гладиатором».

В поздней Римской Республике ссылка в гладиаторы была отсроченным вариантом смертной казни. Поэтому на аренах сражались осужденные преступники из рабов, самый низший, бесправный и презираемый слой. Гладиаторы-добровольцы появились в Риме в более поздние времена. Правда, Плутарх утверждает, что в школу Батиата попадали не за преступления, а лишь по жестокости своего хозяина. В основном там находились галлы и фракийцы. Не исключено, что определенный процент из них составляли военнопленные, лишь недавно расставшиеся со свободой, к рабству не привыкшие. В таких условиях для заговора и мятежа необходим был только вождь, и им стал Спартак, прирожденный лидер и организатор, отважный и предприимчивый по натуре человек.

Но заговор был раскрыт. Спасти его участников могли только быстрые и решительные действия. И тогда гладиаторы ударили первыми.

Семьдесят восемь человек внезапно напали на стражу, выломали двери школы и вырвались из города с кухонными ножами и вертелами в руках.

Спартак повел беглецов к горе Везувий, которая тогда считалась потухшим вулканом. Ее вершина представляла собой естественное укрепление, где можно было отсидеться некоторое время, пока к отряду не подтянутся подкрепления — беглые рабы из ближайших поместий.

Еще по пути к Везувию отряду Спартака удалось захватить обоз, везущий оружие для гладиаторских школ, что частично решило проблему вооружения. В начале военных действий вместо копий восставшим служили заостренные и обожженные на огне колья, «которыми можно было наносить вред почти такой же, как и железом». А вот еще одна цитата из Флора: «Они из прутьев и шкур животных сделали себе необычные щиты, а из железа в рабских мастерских и тюрьмах, переплавивши его, они сделали себе мечи и копья». Действительно, в дальнейшем армия Спартака производила оружие собственными силами, централизованно закупая у торговцев железо и медь.

На вершине Везувия гладиаторы окончательно определились с предводителями. Кроме Спартака в их число входили германец Эномай, галл Крикс и самнит Ганник. Можно предположить, что эта сходка была проведена по инициативе Спартака, который лишний раз заставил своих сподвижников признать себя в качестве вождя. Спартак в самом деле очень серьезно относился к вопросу единоначалия. Это подтверждают последующие события. Властвуя над пестрым разноплеменным сборищем, он не допускал ни малейшего намека на анархию и изначально взял курс на создание армии по образцу римской, предпочитая скорее лишиться части своих сил, чем допустить ее вырождение в разросшуюся разбойничью шайку.

В отличие от Эвна, вождя крупнейшего сицилийского восстания рабов, Спартак не объявил себя царем и оставался лишь военачальником, хотя и не отказывался, по свидетельству Флора, от преторских знаков отличия.

Обосновавшись на Везувии, отряд Спартака некоторое время вообще никуда не выдвигался из своего лагеря. Но его поступок воодушевлял на восстания рабов в близлежащих поместьях. 74 год до н.э. так же, как и предыдущий, был неурожайным, что тотчас сказалось на настроениях сельских рабов, и без того находившихся в очень тяжелых условиях существования. Мелкие мятежи постоянно угрожали спокойствию Капуи, но отряды, выделяемые для борьбы с беглыми рабами, регулярно терпели от них поражения. Наконец, обстановка вокруг Капуи вызвала обеспокоенность в Риме. Вскоре в провинцию во главе трехтысячного отряда прибыл претор Гай Клавдий Пульхр.

На первый взгляд, задача его была очень простой. Спартак на Везувии словно сам поймал себя в ловушку. К вершине горы вела единственная тропа, перекрыв которую, Клавдию оставалось только ждать, пока голод вынудит восставших сдаться. Но Спартак ни о какой сдаче даже не помышлял. В создавшейся критической ситуации он вполне проявил себя человеком хитроумным и упорным в достижении цели. Из лоз дикого винограда, росшего по склонам горы, восставшие сплели лестницы и спустились по ним с высоты 300 метров на ближайшую ровную площадку. Неожиданно зайдя в тыл претору Клавдию, гладиаторы наголову разбили его воинство.

С того момента Спартак приступил к формированию настоящей армии, тем более что недостатка в людях у него не было. Его успехи привлекали множество рабов, по большей части пастухов, людей сильных, привыкших жить на вольном воздухе. О них Плутарх писал так: «Одни из этих пастухов стали тяжеловооруженными воинами, из других гладиаторы составили отряд лазутчиков и легковооруженных».

Помимо удачливости Спартака, не менее привлекательным в глазах рабов выглядел дух справедливости, который насаждался в отряде восставших. Говоря об этом, Аппиан утверждает, что «…Спартак делился добычей поровну со всеми…»

Униженный Рим на войну со Спартаком отправил претора Публия Валерия Вариния, который поначалу вынудил Спартака отступить на юг, в горы. Дело было в том, что умный вождь восставших не хотел принимать сражение на невыгодных для себя условиях и берег силы, ибо численностью его армия значительно уступала римской. Ему хотелось продолжить отступление, выйти в богатые южные провинции Италии и лишь там, пополнив ряды своих солдат, дать римлянам бой. Часть командиров стояло за план Спартака, но многие требовали немедленно прекратить отступление и напасть на врагов. Разногласия едва не вызвали среди восставших рабов междоусобицу, но в конце концов Спартаку удалось уговорить даже самых нетерпеливых. Пока ему не так трудно было это сделать. В тот момент вся его армия еще равнялась по численности крупному отряду, и даже самые несговорчивые командиры понимали, что единственная их возможность уцелеть — держаться вместе.

Оказавшийся на пути в Луканию маленький городок Аппиев Форум был взят штурмом. По свидетельствам Саллюстия: «Тотчас беглые рабы вопреки приказу начали хватать и бесчестить девушек и женщин… Иные бросали огонь на крыши домов, а многие из местных рабов, нравы которых делали их союзниками восставших, тащили из тайников скрытые господами ценности или извлекали даже самих господ. И не было ничего святого и неприкосновенного для гнева варваров и рабской их натуры. Спартак, не будучи в состоянии помешать этому, хотя он неоднократно умолял оставить их бесчинства, решил предотвратить их быстротою действий…»

Естественно, это был не первый случай бесчинств, но именно здесь наклонность армии рабов к мгновенному разложению проявилась особенно остро. Этого Спартак как раз и опасался. Естественно, он не имел никаких иллюзий насчет последствий захвата города, но его армия не состояла из связанных присягой солдат, которых можно было призвать к дисциплине и вернуть в строй. Рабы, оказавшиеся в его войске, не скрывали своего возмущения необходимостью подчинения приказам, подчинения, от которого они считали себя раз и навсегда избавившимися. Избежать грабежей не представлялось возможным еще и потому, что армия Спартака не имела никакой экономической базы. Она могла поддерживать свое существование только за счет насильственного изъятия материальных ценностей и продовольствия. При этом Спартак, видимо, пытался делать объектами нападений не столько крестьянские поселения, сколько крупные, богатые рабовладельческие хозяйства, которые, в основном, и концентрировались на юге. Иногда Спартак даже возмещал убытки мирному населению. Но большие поместья всегда служили источниками не только припасов, но и военной силы. Трудившиеся там рабы охотно присоединялись к восставшим. В соседней с Луканией области Кампания Спартак быстро пополнил ряды своего войска и приступил к его экипировке.

Тем временем претор Вариний, двигаясь за Спартаком по пятам, разделил свою армию на части, одну из которых возглавил сам, две остальные поручил своим офицерам: Фурию и Коссинию. Спартак один за другим разбил эти отряды и, не дав врагу опомниться, нанес поражение самому Варинию.

Тот, не веря в свое поражение, собрал кое-какие подкрепления, снова выступил против Спартака и снова был разбит. В качестве трофеев, по свидетельству Плутарха, Спартаку достались почетная стража претора и его конь.

После этих событий юг Италии оказался полностью в руках восставших. Однако Спартак не собирался надолго задерживаться в Кампании. Пополнив запасы и увеличив численность своего войска, он намеревался вообще покинуть Апеннинский полуостров.

Опустошив южные области Италии, армия восставших двинулась к Альпам, разорив по пути Нолу, Нуцерию и Метапонт и уничтожив собственность крупных землевладельцев.

Наконец в Риме поняли, с каким противником ему пришлось столкнуться. В 72 году до н.э. Сенат направил против Спартака, как во время настоящей большой войны, сразу двух консулов: Гнея Корнелия Лентула Клодиана и Луция Геллия Попликолу.

Между тем в войске восставших зрел раскол. Очень многие не одобрили решение вождя покинуть богатые провинции Италии. Воинственным галлам и германцам, из которых состояли крупные подразделения армии Спартака, казалось оскорбительным начать отступление после стольких одержанных над римлянами побед.

Отряд в тридцать тысяч человек под командованием Крикса отделился от армии Спартака, вскоре был настигнут консулом Геллием возле горы Гарган и полностью уничтожен. Погиб и сам Крикс. Этот настолько опечалило предводителя восставших, что он позже устроил в память о друге настоящие гладиаторские бои, в которых вместо гладиаторов сражались пленные римляне.

А вот Лентулу, который преследовал Спартака, повезло меньше. Войска рабов наголову разгромили его армию, а затем и армию подоспевшего на помощь Геллия. Спартак продолжал быстро уходить из Италии и вскоре вступил на территорию Цизальпийской Галлии, где, как пишет Плутарх, «навстречу же ему во главе десятитысячного войска выступил Гай Кассий Лонгин Вар, наместник той части Галлии, что лежит по реке Паду. В завязавшемся сражении претор был разбит наголову, понес огромные потери в людях и сам едва спасся бегством».

Это был апогей триумфа полководца Спартака. По некоторым источникам, численность его армии доходит до 120 тысяч человек. Перед ним открыта свободная дорога в Трансальпийскую Галлию…

И вдруг Спартак поворачивает обратно в Италию.

Неожиданное известие о том, что армия восставших движется обратно, вызвала в Риме панику, какой не знали со времен войны с Ганнибалом. Всеобщее смятение только усилила неудачная попытка обоих консулов остановить Спартака в Пицене. Аппиан утверждает, что Спартак планировал нанести удар по самому Риму, и рисует при этом красноречивую картину подготовки к форсированному броску: «Он приказал сжечь весь лишний обоз, убить всех пленных и перерезать вьючный скот, чтобы идти налегке. Перебежчиков, во множестве приходивших к нему, Спартак не принимал».

Перед лицом столь грозных событий стало ясно, что к Спартаку надо относиться как к самому страшному из всех врагов Рима. Сторонники Помпея в Сенате требовали немедленно отозвать его войска из Испании и передать этому опытному и удачливому полководцу всю полноту власти в войне с мятежными рабами. Спартак наверняка учитывал такую опасность. До сих пор ему приходилось сражаться с достаточно многочисленными, но слабыми, наспех собранными войсками римлян. По свидетельству Аппиана, войска, сражавшиеся с восставшими, состояли «не из граждан, а из всяких случайных людей, набранных наспех и мимоходом». Главные армии Рима находились далеко от Италии: в Испании и Фракии, где могуществу Республики угрожали Серторий и Митридат VI. Помимо этого на руку Спартаку играло общее, признаваемое всеми и не раз выливавшееся в форме народных возмущений недовольство городских низов и беднейших крестьян политикой Сената. Аристократия и всадники открыто наживались не только за счет почти полностью присваиваемой ими добычи из покоренных стран, но и за счет хлебных спекуляций. Сильную напряженность вызывал также интенсивно идущий по всей Италии процесс захвата земли крупными поместьями, сопровождавшийся разорением мелких землевладельцев. Одним словом, Рим испытывал не самые лучшие времена.

Опасаясь скорого появления у стен города армии рабов, в Риме в большой спешке провели выборы нового главнокомандующего. Этот пост без труда получил Марк Лициний Красс, человек богатый и могущественный, соперник Помпея в борьбе за влияние в Риме. Красс, имевший крупные земельные владения на юге Италии, сам пострадал от затянувшейся войны и был заинтересован в ее скорейшем окончании. Помимо всего прочего, честолюбивый Красс мечтал хотя бы отчасти сравняться с Помпеем в славе полководца. Для этого подходила даже война с мятежными рабами.

Итак, Красс взялся за дело энергично. В Риме был произведен набор в армию в тридцать тысяч человек. Офицерский состав подбирался очень тщательно. Красс имел возможность искать нужных ему людей, так как в результате его ростовщической деятельности многие молодые аристократы оказались от него в полной зависимости и не могли отказаться сопровождать на войну своего кредитора.

Он повел свою новоиспеченную армию на соединение с войсками консулов, которые, после его прибытия в главный лагерь, немедленно вернулись в Рим. В войске римлян ввиду непрерывных поражений, которые оно терпело от Спартака, настроения были удручающие и даже панические. Красс счел необходимым, перед тем как начать действовать, преподать своим солдатам жестокий, но необходимый в создавшемся положении урок. Повод для этого не заставил себя ждать. Командир Красса, Муммий, посланный с двумя легионами следить за Спартаком, нарушил приказ командующего и вступил в сражение с восставшими. В завязавшемся бою римляне потерпели очередное поражение и вынуждены были бежать в лагерь, где стояли основные силы. Красс приказал отобрать пятьсот зачинщиков бегства и подвергнул их децимации, при которой из каждого десятка по жребию отбирается один человек, подлежащий казни. Плутарх: «Так Красс возобновил бывшее в ходу у древних и с давних пор уже не применявшееся наказание воинов; этот вид казни сопряжен с позором и сопровождается жуткими и мрачными обрядами, совершающимися у всех на глазах». Такая крутая мера оказалась действенной. Порядок в армии был восстановлен.

Но Спартак уже не собирался штурмовать Рим. Он рассудительно считал, что сил у него недостаточно и войско его далеко не в достаточной боевой готовности: по пути к столице ни один италийский город не примкнул к мятежникам.

Снова пройдя вдоль всего северного побережья Италии тем же путем, каким двигался во время похода к Альпам, Спартак остановился наконец в городе Фурии у самой юго-восточной оконечности Апеннинского полуострова, заняв город и окрестные горы. Он пытался всеми мерами поддерживать порядок в войске, который, помимо раздражения от длительных и безрезультатных походов, становился еще одним поводом к размолвкам между Спартаком и его командирами. К этому времени относится запрещение Спартаком кому бы то ни было из его армии иметь у себя золото и серебро.

Смена римского главнокомандующего и оживление военных действий заставили Спартака отступить к самому морю. Но он не отказался от своего плана покинуть Италию вместе со всей армией. Только теперь вместо Галлии им была избрана Сицилия.

Этому богатому острову уже приходилось дважды становиться ареной крупных восстаний в 132 году до н.э. и в 104 году до н.э. Расчет Спартака оказался верным: обстановка в провинции была самая подходящая — несколько лет подряд ее разорял римский наместник Гай Верес. Антиримские настроения там были велики.

Однако снова вполне разумное намерение вождя было встречено частью восставших неприязненно. Урок Крикса не пошел впрок. Вскоре от основной армии отделился отряд в десять тысяч человек и встал отдельным лагерем. Красс напал на него и, уничтожив две трети, продолжал преследовать Спартака, который, достигнув побережья, повел переговоры с киликийскими пиратами, надеясь с их помощью переправиться на остров.

Красс быстро написал письмо в Рим. Он требовал себе расширенных полномочий, обосновывая это опасностью новой вспышки войны и тем, что иначе не сможет помешать Спартаку переправиться в Сицилию. Кроме того, Красс сам предложил отозвать Лукулла из Фракии и Помпея из Испании.

В конце концов Сенат согласился с предложениями Красса. Помпею и Лукуллу были отправлены предписания возвращаться в Италию. И вдруг ситуация сама изменилась в пользу Рима. Несмотря на предварительную договоренность, киликийские пираты почему-то не сдержали обещания, данные Спартаку. Их корабли внезапно ушли из пролива.

Армии восставших, преследуемой Крассом, ничего не оставалось, как отступить к самой южной оконечности полуострова, к Регию. Ширина пролива между Италией и Сицилией здесь минимальна. Спартак, которого не так легко было заставить отказаться от однажды принятого решения, намеревался предпринять еще одну попытку добраться до Сицилии, но теперь уже своими силами. Восставшие пытались делать плоты из бревен и пустых бочек, связывая их ветвями, но внезапно налетевшая буря разметала этот импровизированный флот. Становилось ясно, что армии Спартака придется остаться в Италии и принять бой.

Что касается Красса, то он к этому вовсе не стремился. Природные условия Регийского полуострова, узкого и вытянутого, подсказывали еще более простой выход из положения. Красе приказал провести через весь перешеек вал длиной примерно 55 километров, укрепленный рвом и палисадами. Опять, как и несколько лет назад, римляне надеялись, что армии восставших придется сдаться под угрозой голодной смерти. Оставалось только ждать.

А тем временем в Риме бушевали страсти. Раздраженный отсутствием быстрых и решительных успехов в войне со Спартаком Сенат вдруг решает передать всю полноту власти над армией вернувшемуся из Испании Помпею. Теперь Красе должен был действовать стремительно, иначе вместо славы победителя он приобретет известность неудачника.

Спартак, осведомленный об этом, пытался вступить с римлянами в мирные переговоры, в надежде, что Красс, не желая допустить участия в войне Помпея, проявит уступчивость. Однако римский военачальник даже не подумал отвечать на предложения своего противника. Спартаку ничего не оставалось, как идти на штурм римских укреплений. В ненастную ночь его войска, совершив стремительный бросок и завалив ров фашинами, опрокинули сторожевые отряды римлян и вырвались на свободу. Удрученный Красс бросился вслед за направлявшимся к Брундизию Спартаком, в войске которого один раскол следует за другим.

Спартак внутренним чутьем ощущает, что печальный конец близок, и обстановка в его лагере все более накаляется. Еще один крупный отряд под началом Ганника и Каста отделился от основных сил. И снова он был уничтожен Крассом. Плутарх: «Положив на месте двенадцать тысяч триста неприятелей, он нашел среди них только двоих, раненных в спину, все остальные пали, оставаясь в строю и сражаясь против римлян».

За Спартаком, отступавшим к Петелийским горам, следовали по пятам Квинт, один из легатов Красса, и квестор Скрофа. Но когда загнанный Спартак обернулся против римлян, они бежали без оглядки и едва спаслись, с большим трудом вынеся из битвы раненого квестора. Но именно этот успех и погубил Спартака, вскружив головы беглым рабам. Воодушевленные, они теперь и слышать не хотели об отступлении и не только отказывались повиноваться своим начальникам, но, окружив их на пути, с оружием в руках заставили вести войско назад через Луканию на римлян.

Однако известие о высадке в Брундизии армии Лукулла заставляет Спартака отступить от побережья. И все же вождь восставших рабов понимал, что решительного сражения не избежать. Совершенно неизвестно, как он при этом оценивал свои шансы на успех даже в случае победы над армией Красса. Крассу, в свою очередь, было крайне необходимо как можно скорей дать Спартаку бой — в Риме уже принято было решение о назначении Помпея на пост главнокомандующего. Армия последнего ускоренным маршем двигалась к месту военных действий.

Римляне настигли армию Спартака, когда она не успела еще отойти далеко от Брундизия. Плутарх: «Красс, желая возможно скорее сразиться с врагами, расположился рядом с ними и начал рыть ров. В то время как его люди были заняты этим делом, рабы тревожили их своими налетами. С той и другой стороны стали подходить все большие подкрепления, и Спартак был наконец поставлен в необходимость выстроить все свое войско». В районе Апулии разыгралось финальное сражение, крайне кровопролитное и ожесточенное.

По одной из версий, перед боем Спартаку подвели коня, но он, выхватив меч, заколол его, сказав, что в случае победы достанет много хороших коней, а в случае поражения не будет нуждаться и в своем, после чего кинулся в бой.

По другой, Спартак, пытаясь верхом на коне пробиться к Крассу, был ранен в бедро копьем кампанского аристократа по имени Феликс. Впоследствии Феликс украсил свой дом фреской с изображением этого события. Получив тяжелую рану, Спартак вынужден был спешиться, но продолжал сражаться, хотя ему пришлось от потери крови опуститься на одно колено. В ожесточенной схватке он был убит, так и не успев добраться до Красса. Тело его впоследствии вообще не нашли на поле боя. Отсюда возникли легенды, будто ему с отрядом удалось ускользнуть.

Уже вечером к месту сражения подоспели войска Помпея и довершили разгром. Отдельные отряды восставших, уцелевшие в этом последнем бою, продолжали еще некоторое время тревожить юг Италии, но в целом война рабов была проиграна.

Красс получил за победу пеший триумф, так называемую овацию, хотя даже он, по Плутарху, «был сочтен неуместным и унижающим достоинство этого почетного отличия».

Шесть тысяч рабов из армии Спартака, попавших в плен, были распяты на крестах вдоль Аппиевой дороги из Капуи в Рим.

Среди ярких и сильных личностей, вождей и вожаков того времени: Цезаря, Суллы, Цицерона, Катилины, решительных и неистовых, отчаянных бойцов и не менее отчаянных консерваторов, свое место занимает и «великий генерал рабской войны», жизнь которого так и осталась неразрешимой загадкой истории.