Для многих лыжи представляют собой предельный случай борьбы человека с природой. И почти для всех величайшее имя в этом виде спорта делилось черточкой посередине Жан-Клод Килли.

Килли, имя которого разделяла пополам гордая черточка, имел, похоже, черточку и в фамилии, по крайней мере с точки зрения произношения, ибо в галльском варианте его фамилия звучит как «Кии-ЛИИ». Темноволосый и симпатичный, кумир вечеринок во всем, вплоть до шрама на левой щеке, он был настоящим героем своей страны, словно какой-нибудь полководец. Один острослов так охарактеризовал его популярность: «Когда у Килли болит гортань, вся Франция полощет свое горло и булькает».

В соответствии со словами отца, подарившего маленькому Жан-Клоду первую пару лыж в его жизни, молодой человек был «рожден для лыж». Мальчик, «любивший лыжи, как некоторые малыши любят своих плюшевых мишек», часами пропадал на склонах холмов, окружавших маленькую деревушку Валь д'Изер, расположенную во французских Альпах.

В шесть лет он уже победил в прыжках на лыжах. В восемь он катался быстрее и лучше своих инструкторов. А в шестнадцать ему пришлось оставить школу ради французской сборной, отдав себя целиком своей всепоглощающей страсти.

Но, приобретая себе имя среди лыжников, Килли приобретал и репутацию другого рода. Дело в том, что он атаковал жизнь в том же самом отчаянном стиле, что и горный склон, — всегда во имя того, что французы называют «добрым препровождением времени».

В течение нескольких лет Килли мог составить долгий перечень болезней и лекарств, достойный страдальца, только что оставившего клинику, — начиная в том числе с обычных при прыжках травм и серьезных повреждений, таких, как переломы ног и лодыжек, плюс несколько не вполне обычных, таких как легочная инфекция и даже амебный паразитоз — сувенир, прихваченный им из Алжира на память о службе во французских войсках.

Однако пройдя все это, Килли сохранил уверенность в себе. «Я никогда не знал физического страха, — говорил он. — Во мне нет смятения. Если с кем-нибудь рядом случается несчастье, я говорю себе: но это же произошло не со мной. А когда травму получаю я сам, то принимаюсь в первую очередь искать собственную ошибку».

К двадцати одному году, только что расставшийся с армией, Килли обладал всем необходимым опытом, чтобы попасть в команду Франции на Олимпийских играх 1964 года. Однако в Инсбруке, Австрия, он занял всего лишь пятое место в гигантском слаломе, в то время как золотая медаль досталась его соотечественнику Франсуа Бонлье, и сошел с дистанции в скоростном спуске и в специальном слаломе.

Однако личный компас Жан-Клода Килли показывал правильный курс, и скоро он сделался королем горных лыж — в буквальном и переносном смыслах. В 1965 году Килли выиграл чемпионат Европы, в 1966-м — два титула чемпиона мира, в сезоне 1966/67 года — двенадцать из шестнадцати этапов Кубка мира, а потом, после короткой паузы (которую мог позволить себе лишь не сомневающийся в собственных возможностях человек), потраченной в 1967-м на участие в спортивной автогонке на Сицилии (где Килли пришел, увидел и победил), вновь одержал победу в 1968 году на Кубке мира.

Килли сделался национальным сокровищем, гордостью Франции. И когда в 1968 году Франция принимала у себя зимние Олимпийские игры в Гренобле, человек, которого соотечественники теперь называли le superman, должен был прославить флаг страны в альпийском троеборье — на что надеялись все французы.

Хотя каждый из трех видов представляет собой самоцвет в отдельной оправе, первый из них, скоростной спуск, является наиболее сложным и требует от спортсмена всего, на что тот способен, и потому победа в нем наиболее почетна. Пользуясь словами товарища Килли по команде, Гая Перийя: «Скоростной спуск не оставляет места компромиссу. Ты или победишь, или погибнешь». Сказавший это Перийя первым спустился по трассе, имевшей протяженность две мили, и пересек финишную линию со временем 1:59,93, ставшим ориентиром для последующих спортсменов

Заняв свое место у стартовой калитки, после того как дюжине конкурентов не удалось выйти из двух минут, Килли, выступавший четырнадцатым, был готов поставить на колени непокорную трассу и опередить Перийя. По сигналу он вылетел со старта, лыжи его с шипением неслись по белому покрову вниз под горку, да так быстро, что на его спортивном костюме отскочила лямка. Сопровождаемый приветственным ревом своих соотечественников, выкрикивавших его имя, «Ки-ЛИ, Ки-ЛИ» и его прозвище «Casse-cou» (или «сорвиголова»), он прокатил по склону до финиша, который пересек со временем 1:59,85, опередив Перийя на восемь сотых секунды — на носок лыжи.

Вторым этапом путешествия Килли за золотом альпийского троеборья стал гигантский слалом, проводящийся между двумя рядами синих и красных двойных шестов с флажками, расставляемых явно каким-нибудь специалистом в области американского футбола. Крутясь, вертясь и выписывая пируэты между шестами при надлежащем числе миль в час, не ехавший, а летевший по снегу Килли показал лучшее время в первой попытке. На следующий день он продолжил серию своих побед во второй попытке, завоевав свою вторую золотую медаль с комфортным отрывом от конкурентов в две с лишним секунды.

Теперь от желанной тройной победы Килли отделяла лишь трасса специального слалома, представляющего собой укороченный вариант гигантского, где любой хороший вираж стоил следующего за ним. Однако насколько хорошо проходили их спортсмены, в известном смысле растворилось в тумане, так как на склоны Гренобльских гор перед соревнованиями выполз ледяной туман. И спуск этот, начавшийся в настолько густом тумане, что спортсмены просили судей перенести его, закончился в столь же густом тумане противоречий — одном из наиболее плотных в олимпийской истории. После того как официальные лица в своей коллективной премудрости отмахнулись от пожеланий лыжников, руководствуясь тем, что туман, конечно, помеха, но мешает всем в равной степени, соревнования начались, хотя и спортсмены, и судьи едва видели друг друга даже на небольшом расстоянии. Тем не менее солнце в тот день чудесным образом пробилось все-таки сквозь облака, осветив дорогу Килли, который воспользовался коротким просветом и промчался, крутя и виляя, сквозь шестьдесят девять ворот, выехав в итоге на первое место в первой попытке.

Стоя над склоном, затянутом столь плотным туманом, что его вполне можно было бы использовать в качестве декорации для сцены в аэропорту в фильме «Касабланка», начинавший вторую попытку Килли высился как гранитный утес над каньоном. А потом умные лыжи понесли его от ворот к воротам, он просачивался в них, как та самая нитка в игольное ушко, закончив обе попытки с общим временем 99,73 секунды. И теперь ему оставалось только волноваться и ждать вместе со всеми болельщиками завершения соревнований.

Первым на его время нацелился норвежец Хаакон Мойен, показавший в двух попытках лучшее время, но дисквалифицированный за пропуск двух ворот. Настала очередь австрийца Карла Шранца, самого опасного соперника Килли в борьбе за «тройную корону». Шранц, бывший третьим после первой попытки, остановился перед десятыми воротами, появившийся на трассе таинственный неизвестный заставил его прекратить спуск. Имея при себе троих свидетелей, Шранц поднялся вновь на вершину и попросил судей разрешить ему повторный старт. Разрешение было получено, и на сей раз Шранц вновь ринулся вниз по склону, совершенно идеальным образом финишировав с общим временем 99,22 секунды — на полную половину секунды быстрее Килли.

Поклонники, только что восторженно приветствовавшие своего кумира, встретили это гробовым молчанием. Какие-то секунды казалось, что третья золотая медаль «улыбнулась» Килли.

Однако судьба смилостивилась над ним. Или, говоря языком более точным и прозаическим, судьи изменили свое решение. Пока Шранц выступал на пресс-конференции в качестве неофициального победителя, судьи собрались на чрезвычайное совещание, чтобы рассмотреть заявление о том, что австриец пропустил ворота до того, как ему помешали на воротах номер 10. Наконец после двухчасового обсуждения судьи выпустили бюллетень, утверждавший, что, поскольку Шранц нарушил правила прохождения ворот, он подлежит дисквалификации. В итоге золотая медаль была вручена Килли, что сопровождалось бурными народными волнениями, равных которым не было после штурма Бастилии.

Располагая тремя вершинами, с высоты которых можно было пренебрежительно взирать на спортивный мир, Килли рассудил, что «атлет должен уйти из спорта на пике своей карьеры», и ушел в отставку, чтобы попользоваться плодами победы. Тем не менее через пять лет он оставил свое уединение и выиграл звание чемпиона среди профессионалов, заявив: «Мои клиенты предпочитают видеть меня на вершине горы, а не в расположенном в Детройте магазине». Еще раз Жан-Клод Килли вернулся в спорт в 1988 году, в качестве сопрезидента организационного комитета Олимпийских игр в Альбервилле, когда исполнилась его мечта, и право на проведение XVI Зимней Олимпиады было предоставлено Франции благодаря его собственным заслугам.

И это справедливо по отношению к человеку, превратившему спортивный мир в болельщиков, увлекающихся горными лыжами. Быть может, лучше всех сказал о нем Дэн Дженкинс: «Пройдут годы, спорт сделается более понятным и популярным, но рекорд Килли будут вспоминать со столь же затуманенными глазами, как и летнюю пору Бейба Рата».