КУРИНЫЕ
ГЛУХАРИ. Апрель. В борах, оврагах лежит ещё снег. А на прогалинах, в березняке — парная, тёплая земля. Первые весенние цветы — голубые пролески, медуница синяя, с краснотой. Ландыши... Нет ещё ландышей. А вот золотистая мать-и-мачеха — на всех голых буграх.
Углубимся в северные хвойные леса и, может быть, увидим где-нибудь на сосне большую чёрную птицу, очень странную на вид — краснобровую, бородатую.
Глухарь шею вытянул. Насторожился. В испуге срывается и грузно летит над болотом. Сумрак леса скрывает его. А вокруг — сказочная быль! По земле — мох и мох, сфагновый, торфяной. По мху — клюква, багульник и пушица. Чахлые сосенки нерешительно обступили трясину. Ели хмурые насупились неприветливо. Тревожно шуршат иглами сосны. Бурелом да гниль, пни да коряги.
Уходим всё дальше в лес, в самую глушь. Солнце садится за лесом. Тихо спустились сумерки. Почернело вокруг.
И вдруг среди ночи, во мраке, — щелчки какие-то — «тк-тк-тк». Звуки странные...
Вот пауза. Нет щелчков, тихо вокруг.
Опять щелчки. Пощёлкивание ускоряется и — словно кто спичкой постучал быстро-быстро по коробку — дробь. А за ней то, что охотники называют «скирканьем»: негромкое короткое скрежетание, звук точения ножа о брусок. Ждут его с замиранием сердца любители одного из лучших в мире видов охоты. Ждут, чтобы под эту «песню» за несколько секунд сделать два-три быстрых скачка и замереть при последних звуках точения.
Быстро светает. Тёмные тени кустов и деревьев тонут по пояс в сером тумане. Громко и будто совсем близко поёт глухарь. Начальные звуки его песни: «тк-тк-тк» — это запев. Всё чаще щёлкает. Нарастает ритм, и вдруг слились глухариные щелчки в один недолгий скрип.
Так, скачками, то замирая на полушаге, то кидаясь вперёд по бездорожью, ближе и ближе подходит охотник к дереву, на котором, распустив веером хвост и выгнув взъерошенную шею, поёт опьянённая весной птица. Захлёбываясь, без устали, без перерыва поёт и поёт древнюю песню лесных дебрей.
Все зори напролёт каждую весну в необъятных наших лесах токуют глухари. В страстном возбуждении, в конце своих песнопений, называемом «скирканьем», глохнут на время. А когда оборвут своё точение, уже всё слышат.
Глухарь, тетерев, рябчик — боровые птицы России. По виду разные, но образ жизни у них сходный. Весной токуют, каждый на свой лад (описанная только что песня глухаря называется у охотников током).
Кончится ток — самцы линяют (старые перья меняют на новые), прячась по глухим местам. А самки в ямке под кустом высиживают от 4 до 15, но обычно 6—8 яиц.
Глухарята выведутся из яиц, и водят их за собой только матери. Десятидневные, они уже перепархивают невысоко над землёй. Дней через пять—семь ночуют на деревьях. Те, кому уже исполнился месяц, хорошо летают.
В сентябре глухари собираются в небольшие стаи: самки с самками, петухи с петухами, и кормятся на осинах листьями. Так и все холода стаями держатся. Зимой корм глухарей — хвоя сосен, пихт, кедров, реже елей. Ну и клюкву и другие ягоды, конечно, собирают.
Ночуют в снегу. С дерева или прямо с лёта падают в сугроб, пройдут немного под настом, притаятся и спят. В пургу и мороз сутками не вылезают из-под снега. Там ветра нет и теплее градусов на десять, чем на поверхности. Если после оттепели ударит сильный мороз и ледяная корка покроет снег над птицами, бывает, гибнут они, не сумев пробиться на волю. Охотники умеют собирать таких замёрзших птиц.
А весной — снова тока. Там, где тетерева токуют недалеко от глухарей, бывает, появляются их помеси (называют их межняками). Гибриды похожи больше на глухарей, не всякий и отличит, но токовать прилетают к тетеревам. Межняки сильнее тетеревов и токуют азартнее. Голос, однако, немного напоминает глухариный. Всех тетеревов с токовища разгонят, «чёртом» кидаясь на каждого петуха, которого увидят. Прежде думали, что эти помеси между тетеревами и глухарями, как и все межвидовые гибриды, бесплодны. Оказалось, что нет: и с тетёрками, и с глухарками дают потомство. Лучше, чем глухари, приживаются они в современных поредевших лесах Европы. Поэтому и расселяют их там, где хотят снова развести глухарей.
Мало осталось в Европе глухарей. В Германии, например, немногим более 60 тыс. На севере Европейской России в конце прошлого века добывали ежегодно 65 тыс. глухарей, теперь ежегодная добыча составляет лишь несколько тысяч (по официальным подсчётам; на самом деле, учитывая браконьерство, значительно больше).
В Пиренейских горах ещё не всех глухарей перебили. Кое-где уцелели они и в Альпах, Карпатах, на Балканах, в Скандинавии, а на востоке живут глухари по таёжным лесам до Забайкалья и Лены. За рекой Нижняя Тунгуска и до Камчатки и Сахалина — ареал другого глухаря, каменного. Он поменьше обыкновенного глухаря (описанного выше), не с белым, а с чёрным клювом. Не глохнет, как наш, когда поёт, лишь немного хуже слышит.
ТЕТЕРЕВА. Весна, апрель, и тетерева токуют. Много тетеревов на одном токовище -десяток, два, а может быть, и больше. Одни самозабвенно бормочут, пригнув шеи к земле и распустив хвосты. Другие выкрикивают «чу-фыы», подпрыгивая и хлопая крыльями. Иные, сойдясь во встречных прыжках, сшибаются грудью. Набухшие кровью брови алеют на чёрных птичьих головах, белые подхвостья сверкают в косых лучах восходящего солнца. В общем ток в разгаре.
Затемно слетаются тетерева со всей округи на уединённые луговины, лесные болота, тихие поляны. Солнце взойдёт, а они ещё поют и поют свои серенады пернатым дамам. Повздорят, конечно, и подерутся.
А где же те, ради кого затеяны эти игрища? Где тетёрки? Среди петухов их не видно. Они недалеко, но и не рядом. Бурые, неяркие, неприметные на фоне блёклых красок луга, не спеша прохаживаются метрах в тридцати от крайних тетеревов. Постоят, опять лениво пойдут. Скромно и будто бы равнодушно гуляют по краю токовища. Клюют что-то на земле. Это поощрение певцам — вроде наших аплодисментов. Заметив поклёв-аплодисмент, тетерева токуют азартнее.
В таких делах весна и проходит. Середина мая уже, конец токам. Тетёрки усаживаются на гнёзда — небольшие ямки в земле среди кустов или высокой травы.
Тетеревята выведутся — заботятся о них только матери. Они детям своим очень преданы и самоотверженно отводят от них врагов, притворяясь ранеными: перепархивают по земле, будто не могут взлететь, трепеща словно обессиленными крыльями.
Через месяц после того, как выберутся из яиц, тетеревята уже хорошо летают, но ещё нуждаются в защите и заботе своих мамаш. В сентябре молодые косачи, самцы тетеревов, живут уже без них, но самочки ещё держатся с тетёрками, их вырастившими.
Придёт зима — тетерева собираются в смешанные стаи: косачи и тетёрки. Вместе перелетая с дерева на дерево, кормятся серёжками ольхи, берёзы, осины, ивы, можжевёловыми и другими ягодами. В холода ночь проводят под снегом, как и глухари. В сильные морозы много дней не покидают эти убежища. В них тепло и ветра нет.
Весной у тетеревов снова тока. Впрочем, и осенью, а кое-где далее зимой, токуют тетерева. Осенние тока ненастоящие, размножения за ними не следует. А какой от них толк, не очень-то понятно.
Обыкновенный, или полевой, тетерев обитает в России почти повсюду, за исключением степей и пустынь да северных краёв России и Сибири, на востоке распространён до реки Уссури.
На Кавказе, в альпийской и субальпийской зонах, живёт кавказский тетерев (хвост у него без белого подхвостья и менее круто изогнут лирой). Токует иначе. Профессор А.В. Михеев вот как его описывает:
«На току петухи или спокойно сидят, или, опустив крылья и почти вертикально подняв хвост, подпрыгивают вверх... поворачиваясь при этом на 180 градусов. Прыжок сопровождается характерным хлопаньем крыльев... Обычно ток проходит в молчании... Изредка петухи щёлкают клювами или издают короткое хрипение, напоминающее приглушённый и мягкий крик коростеля».
Кончится ток — начинается гнездование. В гуще рододендронов или других кустарников самки кавказских тетеревов насиживают с полдюжины яиц. Птенцы выведутся и отправляются с матерью, так сказать, «по ягоды», но и разными цветами, листьями и семенами не пренебрегают. Это их летний корм, а зимой — можжевёловые ягоды и хвоя. В эту пору кавказские тетерева собираются в небольшие стаи, но не смешанные, как у обыкновенного тетерева, — порознь кочуют самцы и самки по лесам.
РЯБЧИКИ. В тех же почти местах, что и тетерев, живёт рябчик — ещё одна распространённая в России птица из отряда куриных. Правда, его ареал простирается дальше к востоку, чем у тетерева, — до Сахалина включительно.
У рябчиков и самцы, и самки — серо-буро-рябенькие, но первых от вторых отличает чёрное пятно под клювом. У обоих головы украшены небольшими хохолками.
Рябчик — птица моногамная: самец с одной самкой живёт, о птенцах заботится. Весной, а местами и осенью, на умелый свист хорошего манка рябчик быстро прилетит. Сядет близко на сук или по земле подбежит, странно непугли-
вый, неосторожный какой-то. Охотнику особенно и прятаться от него не надо: стреляет почти в упор. Промахнёшься — снова можно манить, ещё не раз прилетит, обманутый коварным зовом манка: он его за свист своей подруги принимает.
В мае самки-рябчики уже высиживают яйца. Их обычно около десятка. «Самки сидят на яйцах настолько крепко, — пишет профессор В.Е. Флинт, — что иногда позволяют дотронуться рукой ».
Птенцам рябчиков ещё только 5 дней от роду исполнилось, а они уже перепархивают невысоко над землёй. Те, кому уже месяц, летают совсем хорошо. Корм их весной и летом — почки, листья, семена всяких растений, также ягоды, насекомые и другие мелкие беспозвоночные.
Воротничковый рябчик обитает в Соединённых Штатах, в Канаде и на Аляске. У самца два пучка длинных перьев по бокам шеи. Токуя, он их распускает пышным жабо, раздувает полосатую шею, хвост раскидывает веером. Самец очень предан своим родительским обязанностям: если самка погибнет, он водит и охраняет птенцов.
ДИКУШИ. От Забайкалья до Приморья и Сахалина живут похожие на рябчиков дикуши. Они покрупнее рябчиков и темнее окрашены. Профессор Флинт пишет: «Весной дикуши токуют, при этом распускают хвост, вытягивают вверх шею и подпрыгивают, издавая своеобразное щёлканье».
После тока, естественно, следует размножение. Гнездятся дикуши, как все российские птицы отряда куриных, на земле, обычно в лиственничной и пихтовой тайге, «предпочитая участки с полянами, окрайки верховых болот и другие богатые ягодами места» (В.Е. Флинт). Ягодами же они и кормятся, а также хвоей лиственниц и пихт.
Дикуша — птица непугливая. Название её — полная противоположность поведению. Она спокойно подпускает к себе человека вплотную, не испытывая при этом никакого страха. И напрасно! Потому что, пользуясь её беспримерной доверчивостью, охотники изобрели особый способ охоты на «смиренного рябчика», как прозвали дикушу в Приморье. Её просто снимают с веток петлёй на палке, цепляя за шею. Чем объясняется столь странное поведение дикуши, орнитологи пока точно не установили.
БЕЛЫЕ КУРОПАТКИ. Белая куропатка —обитатель северных краёв Европейской России, всей Сибири, Англии, Скандинавии, Соединённых Штатов и Канады. Летом она рыже-бурая, зимой белоснежная, только хвост чёрный. Густое, до самых когтей, оперение на лапах — так сказать, канадские лыжи: они держат птицу на рыхлом снегу.
Весной самцы сидят на буграх, высоких кочках, как сторожевые на постах. Белые с ярко-рыжей головой, шеей и зобом — издалека заметны. Это и требуется: выбрав гнездовой участок, его собственной персоной маркируют, яснее говоря, помечают его границы. Атакуют и гонят прочь всех других самцов с яростной отвагой.
Токовые крики белых куропаток — странное, резкое, громкое «карр...эр-эр-эрр». Какой-то дьявольский хохот: не сообразишь, если не знаешь, кто так страшно «гаркнул» у тебя над ухом. Это может случиться на моховых болотах ночью перед рассветом, когда пробираешься на глухариный ток. Самого крикуна никогда не видно, даже если совсем рядом «закаркал». Куропач, пролетев немного над землёй, взмывает круто вверх, повисает на секунду в воздухе и вот тут «каркает». Затем с криком опускается вниз.
Самка сядет на гнездо, супруг её, как и рябчик, поблизости таится между кочками, распластавшись на земле. Он теперь уже не кричит, помалкивает, на буграх не красуется, летает мало. В общем прячется, чтобы не выдать врагам гнездо. Смелый защитник своего потомства: не боится и людей.
«Самец бросился на наблюдателя, — пишет профессор Михеев, — сбил с него очки и при повторном нападении был пойман руками».
Шотландские белые куропатки (особый подвид) зимой не белеют. Называют их в Англии граусами. Веками разводили граусов и охотились на них британские землевладельцы в своих имениях. В конце прошлого века завезли граусов на болота по обе стороны бельгийско-германской границы. Там живут они в небольшом количестве.
Тундряная куропатка образом жизни и видом похожа на белую, но поменьше. Зимой самцов отличает нанесённая природой чёрная полоска: она тянется от клюва до глаза и дальше через глаз к затылку. Летом у белой куропатки преобладает в оперении рыжий цвет, а у тундряной — серый.
В России тундряная куропатка обитает на Кольском полуострове, местами на севере Европейской России, в тундрах и лесотундрах Сибири (за исключением её центральных областей); в Западной Европе — в Скандинавии, Шотландии, в Альпах и Пиренеях; в Северной Америке — в Канаде и на Аляске.
В Америке же, в горах её Запада, от Аляски до штата Нью-Мексико, живёт американская белая куропатка. Она похожа на первых двух, но хвост у неё не чёрный, а белый.
ПОЛЫННЫЙ ТЕТЕРЕВ. Там же, в Америке, демонстрирует своё великолепие на токах полынный тетерев. Ростом он почти с глухаря. На груди у него — два голых жёлтых пятна, под ними в коже — воздушные «мешки». Токуя, петухи их раздувают, при этом слышится звук, похожий на барабанную дробь или трещотку.
На токах полынных тетеревов строгий порядок: соблюдается старшинство среди петухов. Главный из них располагается в середине, рядом с ним — второй старший по рангу. Чуть поодаль токуют от двух до шести третьестепенных тетеревов, а вокруг по периферии — молодёжь. Красивые чернобрюхие фигуры тетеревов (в белых жабо спереди, с остроконечными «веерами» хвостов сзади), картинно стоящих или важно расхаживающих, виднеются на холмах и равнинах среди скудной зелени полынных лугов. Позы величавые, гвардейские груди раздуты шарами, головы утонули в пышных воротниках. «Пузыри» на груди, жёлтые, как два апельсина, вздуваясь и опадая, мелькают сигнальными огнями в лучах восходящего солнца...
Живописная картина, но, к сожалению, теперь уже редкостная. Мало сохранилось на северо-западе Соединённых Штатов полынных тетеревов.
ФАЗАНЫ. Самый, пожалуй, обширный ареал из всех диких куриных — у обыкновенного, или охотничьего, фазана: от Атлантического до Тихого океана (правда, во многих местах ареала фазанов нет). В Западную Европу, а также в Америку, Новую Зеландию и на Гавайские острова завезли этих птиц люди.
Излюбленные фазанами места — кустарники, тростниковые заросли по долинам рек, пойменные леса, окраины засеянных полей. По долинам рек они поднимаются и в горы, но не очень высоко и только там, где можно надёжно укрыться в густых зарослях.
Ранней весной, в феврале — марте, уходят фазаны из зимних стай. Петухи выбирают гнездовые территории. У каждого своя. Её он охраняет, на ней кормится и токует. У него там свои излюбленные маршруты для прогулок, протоптанные тропинки. Ходит, кричит «ке-ке-ре» и «кох-кох», хлопая крыльями. Помолчит минут пять, поклюёт что-нибудь — опять кричит.
Самка — она где-нибудь рядом в кустах — поощряет его токовое возбуждение негромким «киа-киа». Позднее придёт к нему. Он сейчас же, как домашний петух, боком-боком подступает, опустив до земли обращённое к ней крыло. И бубнит «гу-гу-гу». По-петушиному прельщает найденным либо воображаемым зерном или червяком.
По своему участку кочуют они теперь вместе. А если расстанутся — перекликаются. Когда чужой петух явится, гонят его прочь.
Вскоре затем ямку в земле выроют, кое-чем её устелют — и готово гнездо. В него фазаниха отложит 7—18 яиц. Все яйца она своим телом прикроет, высидит птенцов, а те к вечеру того дня, когда вывелись, уже уходят за матерью из гнезда. Кормятся семенами и насекомыми, а также свежими листьями. Ночуют первое время на земле, у мамаши под крылом. На третий день уже порхать умеют, на тринадцатый летают так хорошо, что за матерью сами взлетают на ветки деревьев и там ночуют.
В конце лета разные выводки соединяются в небольшие стаи (некоторые выводки, впрочем, живут и в одиночестве). Опекают их сначала самки, потом — петухи.
Фазаны акклиматизированы во многих странах, но родина их — Азия. Здесь их больше двух десятков видов. Длиннохвостые, пышнохвостые, белохвостые, чернохвостые, белоспинные, рогатые, хохлатые, ушастые — да много их! Оперение у всех великолепное, токовые повадки изумляют не меньше.
О двух расскажем, для прочих места нет.
В горах Тибета золотой фазан в апреле, распустив веером красочный воротник так, что спереди он закрывает клюв, сзади — шею, прыгает вокруг фазанихи, поворачиваясь к ней то одним, то другим боком, и кричит «хан-хок», «хан-хок» — звук такой, как будто косари косу отбивают. Поверх воротника, как кокетка из-за веера, подмигивает для пущего эффекта ян-
тарным глазом. Так он ухаживает за самкой. Потом начнутся дела посерьёзнее — выведение потомства. Впрочем, все заботы о нём принимает на себя забытая петухом до следующей весны его подруга.
В Гималайских горах в ту же пору громким мелодичным свистом, напоминающим печальный крик кулика кроншнепа, созывают своих самок на токовище петухи-моналы — тоже своего рода фазаны. Прибывших обольщают так: сначала боком, робкими шагами ходит самец вокруг самки, опустив обращённое к ней крыло до земли и уперев клюв в свою грудь. Круги всё уже и уже. Затем вдруг встал грудью к ней — оба крыла и клюв у земли. Поклон? Нет, показ блестящего оперения на спине: для самок этого вида оно неотразимо. Кланяясь, ходит петух вперёд и назад, вертится, рассыпая вокруг красочные вспышки «металлического» оперения.
Тока закончатся, и начинаются обычные будни: откладка яиц, выведение птенцов и всё прочее, что с этим связано.
Дикие куры по существу — украшенные гребнями фазаны. Прямой родоначальник всех пород домашних кур — банкивский петух — и в наши дни живёт в сырых и сухих, в горных и равнинных лесах: от Гималайских гор, Восточной Индии, по всему Индокитаю, Бирме и югу Китая, до Суматры и Явы. Он очень похож на деревенских петухов огненной (дикой) окраски. Но поменьше, размером с тетерева. Кукарекает! Только последний слог в «ку-ка-реку» короткий, а в остальном очень похож его крик на знакомые нам голоса домашних петухов.
Зимой эти птицы живут стаями. Весной петухи токуют порознь, каждый на своей территории, собирая вокруг себя около пяти кур. Затем каждая курица отложит 5— 14 яиц и высиживает их в одиночестве. Интересно сравнить это малое число снесённых яиц с рекордами плодовитости домашних кур лучших пород: до трёхсот и больше яиц в год! Как видите, трудились птицеводы всех народов и времён недаром...
У полуфазана-полупавлина, именуемого аргусом, очень длинные перья на крыльях, сплошь усыпанные множеством глазчатых пятен, так удачно оттенённых, что кажутся выпуклыми. За них и имя получил аргус в честь стоокого великана из древнегреческих мифов.
Два средних пера в хвосте аргуса тоже длинные невероятно — полтора метра. Сама птица в два раза короче. С таким хвостом, а главное, с такими крыльями летать нелегко. Не столько для полёта, сколько для другого дела использует их аргус. Когда он спит, длинные перья хвоста, как бдительные антенны радара, оберегают его покой. На Калимантане, Суматре и в Малайе живут аргусы. Так вот, жители Калимантана — даяки — рассказывают: на ночь аргус устраивается всегда хвостом к стволу дерева, на котором спит. Дикая кошка, леопард или удав добраться до спящего аргуса могут только по суку, но в пути наткнутся на два длинных пера и, конечно, разбудят аргуса. Он, недолго думая, улетит.
Однако самые длинные перья в мире диких птиц не у аргуса, а у близкого его родича — фазана Рей-
нарта: 173 см! Перья в хвосте, если подняты вверх, — выше среднего человеческого роста! И каждое шириной с ладонь — 13 см. Откуда силы берутся в невеликой в общем-то петушиной гузке, чтобы столь грандиозный веер расправить и вверх поднять? Лишь у домашнего декоративного японского петуха-феникса хвост длиннее — 5 метров, а у рекордных экземпляров — 10,5 метров!
ПАВЛИНЫ. Синий, или обыкновенный, павлин избрал для местожительства зелёные холмы Индии и Шри-Ланки. Немногодетными семействами и просто компаниями вылетают из леса венценосные жар-птицы на возделанные поля земледельцев. Спугнут их отсюда — удирают резво в кусты. Но пугают их только христиане, мусульмане и язычники. Всем, кто исповедует индуизм, обижать павлинов запрещено. Вблизи поселений, где их охраняют религиозные обычаи, павлины безбоязненно кормятся на рисовых полях. Павлин посвящён богу Кришне. Не только за красоту, за немалые услуги тоже.
Мяукающий крик павлина «мии-ау» в Индии «переводят» как «минх-ао», что значит «дождь, иди!». Действительно, перед грозой и муссонами павлины особенно разговорчивы, много «мяукают». В сезон дождей у них токовые игры. Ну а получается, будто павлины криками раскрывают «хляби небесные». Для людей, жизнь которых зависит от урожаев на жаждущих влаги полях, это много значит.
Идёшь ли по дороге, пасёшь ли скот или хворост собираешь, всегда надо помнить об опасном соседстве, остерегаться, прислушиваться к голосам джунглей. Кого же остерегаться? Конечно, тигра и леопарда. Павлин — здесь главный осведомитель: тревожными криками предупреждает всех о близости этих хищников.
Змеи — вторая, если не первая, опасность тех мест. И тут услуги павлинов неоценимы. Много молодых кобр они убивают и поедают. Всю округу, где поселяются, очищают от змей. Любят и берегут за это павлинов разумные люди.
Токует павлин словно с сознанием своей безусловной неотразимости. Не бегает очертя голову за «невестами», как петух за курицами. Ждёт, красуясь, их приближения и почтительного внимания.
Самок в его окружении немного: от двух до пяти венценосных, как и он, пав. Но свадебное приглашение, которое они удостоены лицезреть, царственно великолепно. Раскинутый стоглазым веером павлиний хвост неудержимо влечёт их, как победное знамя полка — боевых ветеранов.
Павы сначала как бы случайно приходят на пленительное представление, послушные мяукающему зову самца. Как бы вовсе равнодушные, клюют нечто несуществующее на земле. Павлин невозмутим. Величественно позирует, демонстрируя шикарный свой хвост.
Затем, решив, что дань женскому кокетству отдана достаточно, внезапно делает крутой разворот и обращает к даме... невыразительный тыл. Пава будто опомнилась и, чтобы стоокое многоцветие снова увидеть, забегает «во фронт» павлину. Но он, потрясая с громким шорохом и шумом всеми перьями, безжалостно лишает её обворожительного зрелища. Короче говоря, опять к ней задом повернулся.
Радужные «очи» на хвосте словно околдовали её, снова бежит пава с тыла во фронт. Новый разворот на 180 градусов опять оставляет её перед тем, от чего она бежала. И так много раз...
Самка высиживает в одиночестве 3—5 яиц. Гнездо — чуть прикрытая сухой травой ямка в гуще кустов, реже — над землёй, в развилке больших веток, в покинутых гнёздах хищных птиц или на старых постройках. Вышедшие из яиц птенцы растут медленно, и великолепный хвост у молодых петухов вырастает полностью только к четвёртому году их жизни. В этом возрасте они уже половозрелы и способны к продолжению рода.
4 тыс. лет назад павлины, привезённые из Индии, уже жили в садах Вавилона и других царств в долине Тигра и Евфрата. Позднее фараоны Египта, малоазийские цари и сатрапы дорого платили за павлинов — лучшее украшение их дворцовых парков. После того как Александр Македонский и его 30 тысяч греков с победными боями прошли 19 тысяч километров до Индии, они среди других трофеев привезли в Грецию много павлинов. Из Греции эти птицы попали в Рим. Здесь их разводили в обширных птичниках. У римлян практицизм всегда преобладал над чистым эстетизмом: павлинами любовались мало, ощипав заморских жар-птиц, их жарили и ели. В конце II в. н. э. павлинов в Риме было больше, чем перепелов, отчего, как повествует античный писатель Антифан, «цены на них очень упали».
В средневековых хрониках Западной Европы павлины упоминаются, но до XIV в. их здесь в общем-то было мало. На праздничных столах павлин подавался как редкостное лакомство.
До сих пор речь всё время шла о синем, или обыкновенном, павлине. В Бирме, Индокитае и на Яве распространён другой вид — яванский. У него на голове не венец из стержней перьев, опушённых лишь на концах, похожий на корону, а узкий перьевой пучок, как султан на гусарских киверах. Поэтому первого можно назвать «венценосным», а второго — «султанным». Этот последний пуглив, осторожен и агрессивен. В птичниках, парках и зоопарках «султанных» павлинов нелегко содержать: дерутся жестоко друг с другом и с иными птицами. Как петухи, так и павы даже на людей кидаются!
Есть ещё другие виды павлинов? До 1936 г. искушённые знатоки уверенно ответили бы «нет».
В начале нашего века Нью-Йоркское зоологическое общество снарядило экспедицию в Африку под руководством Герберта Ланга. Помощником у него был молодой учёный Джеймс Чэпин. Учёные хотели привезти из этой страны редкостного зверя — окапи, обнаруженного в 1900 г. в Восточном Конго. Но взять в плен пугливого жителя дремучих лесов Африки оказалось не так-то просто. Экспедиция вернулась в Америку без окапи. Однако учёные собрали в Африке другие ценные коллекции, и среди них — головные уборы местных охотников, украшенные красивыми перьями. Перья были от разных птиц. Мало-помалу Чэпин определил, каким видам они принадлежат. Осталось одно большое перо, но чьё оно — никто не знал.
В 1936 г. Чэпин приехал в Бельгию, чтобы в Музее Конго закончить свою работу о птицах Африки. Просматривая здесь коллекции, Чэпин случайно в одном из тёмных коридоров обнаружил всеми забытый шкаф, в котором хранились малоинтересные экспонаты. В нём нашёл он два пыльных чучела совершенно необычайных птиц с перьями, похожими на то самое перо из конголезского головного убора, которое поставило в тупик американских специалистов. Чэпин поспешно взглянул на этикетки: «молодой павлин» — было написано на них.
Павлин? Но при чём тут Конго? Ведь павлины в Африке не водятся...
Одного беглого взгляда Чэпину оказалось достаточно, чтобы убедиться, что перед ним не павлины, а ещё никому не известные птицы не только нового вида, но и нового рода. Бесспорно, эти птицы близки к павлинам и фазанам, но представляют совершенно особую их разновидность. Чэпин дал им название «африканские павлины ».
Он не сомневался, что поймает этих птиц там,
где были добыты их перья. В 1937 г. Чэпин вылетел в Африку. Между тем известие об открытии нового рода крупных птиц — впервые за много лет! — быстро облетело весь мир. Достигло оно и берегов великой африканской реки. Когда Чэпин прилетел в Стенливиль, на берег Конго, его там уже ждали 7 экземпляров африканских павлинов, добытых местными охотниками.
Учёный выяснил, что открытые им птицы хорошо известны конголезцам: они называют их «итунду» или «нгове». Это довольно обычные обитатели обширных лесов Конго.
Африканский павлин — без умопомрачительного хвоста, который венчает конец тела его азиатского собрата. Нет и радужных «глаз» на перьях, но он носит на голове длинный тонкий хохол, похожий на султан яванского павлина.
Африканские павлины живут в единобрачии — моногамы, как говорят зоологи. Самец и самка неразлучны днём и ночью. Спят, спасаясь от леопардов, на вершинах деревьев-великанов. За версту слышны их громкие голоса. Удивительно, почему учёные так поздно о них узнали!
Описанные выше аргусы — эволюционное звено, соединяющее азиатских павлинов с фазанами. Африканский павлин объединяет павлинов с цесарками. Эволюционная цепочка от павлинов к цесаркам теперь полная.
ЦЕСАРКИ. У цесарок синие либо красные лысые головы с мясистыми наростами, «синюшные» голые шеи, белые пятна разбросаны бисером по всему оперению. Красные тона на их головах и белые на груди — сигнальные знаки. Ориентируясь по ним, цесарки находят друг друга в сумрачных чащах.
Шлемоносные, или обыкновенные, цесарки —
жители степей и саванн. Домашние цесарки, которых ещё римляне разводили в своих птичниках, — их потомки. Самые крупные из цесарок — грифовые. Их лысые, без хохлов и шлемов, головы с сильными изогнутыми на концах клювами напоминают головы грифов. Как все цесарки, они живут стаями и ночуют на деревьях. Летают мало: испуганные кем-нибудь, проворно удирают в колючие кусты.
ИНДЕЙКИ. В Америке ни павлины, ни фазаны не водятся. Кроме тех, конечно, которых сюда завезли люди. В Соединённых Штатах и Мексике семейство фазанов представляют индейки. Но почти всюду они здесь истреблены. Увидеть теперь их весенние тока — большая редкость.
Вернувшись с токовищ, индейки устраивают гнёзда в укрытии: под кустом, в траве. 8—20 яиц высиживают четыре недели, иногда — объединёнными силами. Однажды трёх индеек спугнули с общего гнезда. Подсчитали: в нём лежало 42 яйца! Индейки водят и объединённых в общую стайку птенцов: две мамаши и их дети. Едва обсохнув, индюшата уже уходят с гнезда и всюду следуют за родительницей. Через две недели ночуют на ветках, взлетая на них без труда, но не одни, а под крылом у индейки. Осень и зиму не отстают от неё. В это время года многие выводки собираются в стаи, но петухи (индюки) держатся отдельно от них, мужскими компаниями.
Бегают по земле индейки очень быстро. Известный американский орнитолог Одюбон однажды верхом на лошади несколько часов гнался за индейками (дикими, разумеется), но так и не догнал их. За исключительную резвость индейке учёные дали название «мелеагрис» в честь быстроногого героя древнегреческих мифов — Мелеагра из Калидона.
Ещё одна дикая индейка — глазчатая — живёт в лесах Гондураса, Гватемалы и на юге Мексики. Точнее сказать, «жила», т. к. на воле глазчатых индеек осталось очень мало. Пожалуй, их сейчас больше в зоопарках, чем в исконных местах обитания. Глазчатая индейка похожа на обычную, но ростом поменьше и с более светлым оперением.
УЛАРЫ. Улары — дети гор. Не было бы гор Кавказских, Гималайских, Алтайских и центральноазиатских, не водились бы на планете и улары. Век за веком заселяли эти горы предки уларов, всё выше и выше. И наконец, добрались до заоблачного поднебесья, до самых вершин под шапками снегов, где редкая птица и зверь встречаются. Живут улары обычно выше 2 тыс. м над уровнем моря, но забираются и ещё выше — до 4—5 тыс. м. Лишь на зиму спускаются улары в альпийскую зону, к границам горных лесов.
Улар больше тетерева, в общем похож на куропатку, но значительно крупнее. Бег у него быстрый, ловкий. Полёт удивительно скоростной и манёвренный. С криком срывается улар с кручи, сильно взмахивая крыльями, снарядом летит вперёд.
На зорях улары много кричат. Услужливое эхо разносит вокруг по ущельям и склонам многоголосую перекличку, умножая хоровое звучание. Мелодичные посвисты уларов, другие песни и крики нарушают, особенно в брачную пору, томительное безмолвие пустынных высокогорий.
Самцы большинства видов уларов неотлучно дежурят у
гнёзд. Если грозит какая-то опасность — петух-улар громко свистит. Самка таится на гнезде, а он отвлекающим манёвром уводит врага от неё. Семейство уларов с папашей во главе путешествует гуськом. Подрастут дети, и соседствующие семьи объединяются.
Кавказские улары нигде, кроме Главного Кавказского хребта, не живут. Другие виды уларов расселились по высокогорьям Азии — от Турции до Саян и Монголии.
СЕРАЯ КУРОПАТКА. Серая куропатка обитает в негустых лесах, лесостепях, степях Европы, на юге Западной Сибири, в Казахстане и дальше на восток до Тувы.
Знак, выделяющий серую куропатку среди других похожих серо-бурых птиц, — ржаво-коричневое, схожее с подковой пятно на брюхе.
Жизнь серых куропаток проста. Осенью и зимой кочуют стаями. Весной рано по утрам самцы на своих гнездовых участках кричат резко, отрывисто, сидя на буграх. Приглашают самок. Когда к такому крикуну самка подлетит, он с открытым клювом, распушась, ворчливо «кудахтая», без особо вычурных поз токует вокруг неё.
Где-нибудь в бурьяне, в хлебах, в кустах по оврагам и перелескам насиживает куропатка в небольшой ямке дюжину или две буро-оливковых яиц. Очень плодовитая птица: рекорд — 26 яиц в гнезде! Самец — недалеко от него. Возможно, и он насиживает, чередуясь с самкой.
Из районов, где зимы многоснежные, улетают серые куропатки на запад — в Германию и на юг — на Украину, в Предкавказье и Среднюю Азию.
ПЕРЕПЕЛА. Крик перепелиный — «пить-полоть», или «спать пора», как многим слышится, — знаком всем, кто бывал весной и летом в лугах и полях. От 8 до 24 яиц насиживает перепёлка чуть больше двух недель. Самца рядом нет. Он о детях, которых у него много от разных самок, не заботится.
Перепела — единственные истинно перелётные птицы в отряде куриных. Низко над землёй по ночам летят они зимовать в Африку, Индию, Китай. Уже в начале августа перепела начинают потихоньку кочевать поближе к Крыму. Летят они в одиночку и только на юге сбиваются в стаи. В Крыму и на Кавказе собирается особенно много перепелов. Прибывают они сюда даже из Сибири. На склонах крымских гор птицы дожидаются тёплых и ясных ночей, чтобы пуститься в отчаянно смелый полёт над морем. Но и в Турции долго не задерживаются, спешат дальше — в Африку.
С конца XVI в. японцы разводят перепелов как домашнюю птицу. Сначала за звонкую «песню» держали их в клетках, потом — ради мяса и яиц. Ежегодно в Японии выводят около 2 млн. крохотных, в семь граммов весом, перепелиных «цыплят». Самочек, когда они подрастут, рассаживают по клеткам, и полуторамесячные несушки-лилипуты начинают нести яйца. Через каждые 16—24 часа — яичко! Так весь год. Оно раз в семь меньше куриного: 9—11 г. Однако питательно, и открылись в нём некие лечебные свойства. Поэтому теперь в разных странах разводят японских перепелов.
СОРНЫЕ КУРЫ. В Австралии, Индонезии и Полинезии водятся так называемые сорные куры, или большеноги. Из всех куриных у них самые удивительные повадки: для выведения птенцов сооружают настоящие инкубаторы! Отапливаются они, конечно, не электричеством, а теплом, выделяющимся при гниении растений, которые эти птицы сгребают в кучи и в них помещают свои яйца. Яйца у сорных кур в длину всего раза в три меньше самой птицы. Снеся такое огромное яйцо, курица оказывается в совершенном изнеможении. Чтобы отложить три десятка яиц, потребуется несколько месяцев. А развивается каждое яйцо целых два месяца!
Сорные куры разных видов строят неодинаковые инкубаторы. Для рассказа обо всех видах сорных кур потребовалась бы большая книга, поэтому ограничимся описанием одного из них — лейпоа, или глазчатого петуха.
Перед ним природа поставила особенно сложную задачу. Лейпоа живут в местах засушливых — в кустарниковых зарослях на юге Австралии. Гниющих растений здесь мало. Летом жара под сорок градусов, зимой весьма прохладно.
В начале австралийской осени петухи лейпоа ссорятся с соседями из-за мест, пригодных для сооружения инкубаторов. Не кормность угодий их прельщает, а обилие прелых листьев и всякого мусора. На отвоёванном участке роет петух большую яму, до метра в глубину и два с половиной — в диаметре. Все листья и ветки, которые только найдёт, сгребает сильными ногами в эту яму.
Зимой на родине лейпоа выпадают небольшие дожди. Листья в яме набухают. Пока собранный им мусор ещё сырой, петух засыпает яму песком и землёй. Растёт над ней холмик. Листья гниют, температура в инкубаторе слишком высоко поднимается — опасно для яиц! Петух ждёт, чтобы упала она примерно до 33° С. Как он узнаёт, какая в гнезде температура? Это-то и есть самое удивительное! Природа, оказывается, наделила сорных кур особым «термометром»: по-видимому, у них на языке и нёбе расположены какие-то органы, очень чувствительные к теплу, имеющие непонятное пока устройство. Петух засовывает голову глубоко в инкубатор, берёт в рот то, что там гниёт, и природный термометр оповещает его о тепловом режиме в гнезде.
Но вот в инкубаторе установилась температура, самая подходящая для развития в нём яиц, и петух разрешает курице приблизиться к своему творению и отложить в нём яйцо. Затем он засыпает его песком и землёй. Курица придёт ещё и снесёт раз за разом несколько яиц. Все яйца петух тщательно зароет в инкубаторе. Инкубационные холмы сорных кур можно назвать самыми большими гнёздами в мире: высотой 4,5 метра и весом иногда до 300 тонн (!).
Десять месяцев бессменно дежурит петух у инкубатора. Забот и дел много. Ещё до восхода, в сером свете зари, он суетится у кучи. Пришла
весна. Солнце греет сильнее, а влаги в куче ещё много — бурно идёт гниение. Трудится петух часами, чтобы пробить отдушины, удалить лишнее тепло из инкубатора. Вечером нужно засыпать эти дыры: ночи ещё холодные. Поесть тоже надо. Отбежит, покопается тут и там, кое-как перекусит.
Беспокойная у петуха жизнь. Ни одна птица, ни одно, пожалуй, животное в мире не отдаёт столько сил трудам и заботам!
...И вот по одному вылезают цыплята из кучи. Но отец не замечает детей, не помогает скорее выбраться из колыбели, которая, если польёт дождь, может стать их могилой. Сами вылезают через метровую толщу земли и всякого мусора. Как кроты, ногами, грудью, крыльями раздвигают они завалы листвы, ветвей, песка, пробиваясь наверх, к свету.
Вылезли — и скорее в кусты. Спрячется там птенчик и лежит, дышит тяжело: устал очень. Сохнут его перья и пух. К вечеру, отдохнув, вспорхнёт на сук. На нём переночует. Один — без отца, без матери, без братьев и сестёр. Без семьи живёт от рождения до смерти.
А петух, его отец? Он скоро уходит, бросив на произвол стихий своё сооружение, над которым трудился почти год. Но недолог его «отпуск» — месяца два. А потом опять трудовые будни.
ГОАЦИН
Житель тропических лесов, гоацин по своему строению весьма отличается от своих ближайших родственников — куриных. Особенно интересен птенец гоацина с двумя солидными пальцами на каждом крыле, снабжёнными когтями. Ими он цепляется за ветки, ловко по ним карабкаясь, может эти пальцы сгибать и разгибать. У взрослых птиц свободных пальцев на крыльях нет.
КУРИНЫЕ И ЧЕЛОВЕК
Четыре представителя куриных одомашнены человеком: индейки, куры, цесарки и японские перепела.
При этом цесарка и курица (точнее, её предок — дикий банкивский петух) приручёны в Старом Свете ещё задолго до нашей эры, а индеек завезли в Европу испанцы из завоёванной Мексики, позаимствовав их у ацтеков.
На сегодняшний день в мире живёт восемь с лишним миллиардов кур — больше, чем людей. Человек вывел множество их пород — яйценоских, мясных, декоративных. Даже драчливость, свойственная большинству куриных в природе, не была оставлена без внимания — во многих странах очень популярны сражения крепких, с крупными шпорами бойцовых петухов. Сражаются пернатые бойцы часто до смерти, забывая о любых ранениях в пылу схватки. На монетах Французской республики есть изображение боевого петуха — символа воинственных галлов, предков французов.
Выведены человеком и такие необычные породы кур, как, например, беспёрые «голые» куры. Одно из их достоинств: битую птицу не нужно ощипывать. Недостаток: птицы легко мёрзнут, не говоря уж о малоэстетичной наружности. Если дикие банкивские куры несли по 10—15 яиц в год, то представители современных яйценоских пород откладывают их часто в 20 раз больше, а рекордистки несут по яйцу каждый день, без единого «выходного».
К сожалению, подавляющее большинство сегодняшнего «куриного населения» планеты живёт не в просторных курятниках и на птичьих дворах, а в тесноте клеток на птицефабриках. Здесь птицыскорее детали некоего сложного механизма, производящего яйца, тушки бройлеров (мясных цыплят) и т. д. Одна птичница обслуживает десятки тысяч цыплят или несушек.
Участь обитателей таких птицеферм настолько незавидна, что руководство Европейского Сообщества приняло даже специальный закон, защищающий права кур. Согласно ему, каждая курица должна иметь в клетке площадь минимум 450 кв. см. Защитники прав животных отмечают с горечью, что этого пространства птице едва хватает, чтобы просто свободно стоять. Чтобы почистить пёрышки, ей нужно вдвое больше места, повернуться — втрое больше, а похлопать крыльями — в 3—4 раза больше площади.
Из других домашних куриных более известна индейка. У многих народов (началась эта традиция 4 столетия назад в Англии) искусно приготовленная индейка — традиционное блюдо на Рождество. В таких странах, как США, Великобритания, индеек сегодня лишь в два-три раза меньше, чем жителей.
В завтрак японских школьников обязательно входят перепелиные яйца. За год японская перепёлка откладывает 300 яиц общим весом 3 кг. Это в 20 раз больше её собственного веса (а у курицы вес всех её яиц за год лишь в 8—9 раз больше её веса). Неудивительно, что мировое поголовье японского перепела постоянно растёт, и эта домашняя птица получает признание во всё большем числе стран.
ИНДЕЙКА: ГЛУПОСТЬ ИЛИ КОВАРСТВО?
Глупость индейки вошла в поговорку. Действительно, в поведении птицы это качество находит некоторые подтверждения. Альфред Брэм рассказывает о бытовавшем в Америке способе охоты на индеек. В четырёхугольную клетку, принесённую в лес, прорывают земляную канавку. Выход из канавки — в центре клетки. В канавку и клетку насыпают зёрна кукурузы. Дикие индейки, склёвывая зёрна, заходят в клетку. После этого они бессмысленно тыкаются в её стены, не замечая выхода посередине ловушки, через который они вошли.
Но встречают наблюдатели у этой птицы и противоположное качество — хитрость, причём прирождённую. Охраняя от непрошеных посетителей своё гнездо, индейка поступает так же, как и многие другие куриные: притворившись раненой, уводит хищника или охотника в сторону от гнезда. (Заметим, что куриные вообще в защите своего потомства самоотверженны необычайно и во время лесных пожаров иногда сгорают вместе с яйцами на гнёздах.) Американский писатель Марк Твен так описывает свою встречу с этой птицей в рассказе «Охота за коварной индейкой»:
«Однажды, гоняясь за индейкой, которая прикинулась подбитой, я обошёл немалую часть территории Соединённых Штатов. Мне не раз удавалось подойти к ней совсем близко, и я пускался бегом, чтобы схватить её, но когда я делал последний прыжок и протягивал руки туда, где только что видел её спину, индейки там уже и в помине не было: она отодвигалась всего на два или три дюйма, и я, падая на живот, задевал перья её хвоста. Это был бросок, недостаточный для победы, но зато вполне достаточный для того, чтобы поддержать во мне уверенность в успехе следующего броска. Всякий раз индейка поджидала меня чуть поодаль, прикидываясь, будто еле дышит от усталости и присела перевести дух.
...Я так и не поймал её. Когда игра наконец ей наскучила, она вспорхнула буквально у меня из-под руки, взмыла вверх, со свистом рассекая воздух, как пушечное ядро, взлетела на самый верхний сук высокого дерева, уселась там и улыбнулась мне сверху вниз, видимо наслаждаясь моим удивлением».
«КУКАРЕКУ!»
Так кричат домашние петухи в России. Почему только в России, разве в других странах петушиный крик звучит по-иному? Крик-то звучит так же или очень похоже, просто в разных языках он передаётся различным образом. «Французский» петух, например, кричит «ко-ко-рико!», «японский» — «кокэ-кок-ко!», а «английский» — даже «кок-а-дудль-ду!». Криком петух заявляет петухам-соседям о своих территориальных правах. Петухам «низшего ранга» в курятнике кричать не разрешается — за это следует наказание от главенствующих самцов. (А в курятниках существует, между прочим, строжайшая многоступенчатая иерархия.)
Как ни странно, человек нашёл любопытное «применение» даже вроде бы бесполезному петушиному крику. В одном германском городке, например, ежегодно проводятся соревнования певчих петухов. На одном из них петух-призёр за час прокукарекал 92 раза, а «серебряный медалист» крикнул 82 раза. Так что не только из кровопролитных драк могут состоять состязания петухов. И ещё одна важная роль кукареканья: как известно, третий утренний петушиный крик прекрасно разгоняет нечистую силу. Современному человеку, который в нечистую силу, как правило, не верит, это качество не очень-то нужно. Но зато оно высоко ценилось лет сто назад, да и раньше, и хорошую службу сослужило многим писателям, в том числе и в XX в. (вспомним, к примеру, соответствующие эпизоды «Вия» Гоголя и «Мастера и Маргариты» Булгакова).
ГЛУХАРИ. Апрель. В борах, оврагах лежит ещё снег. А на прогалинах, в березняке — парная, тёплая земля. Первые весенние цветы — голубые пролески, медуница синяя, с краснотой. Ландыши... Нет ещё ландышей. А вот золотистая мать-и-мачеха — на всех голых буграх.
Углубимся в северные хвойные леса и, может быть, увидим где-нибудь на сосне большую чёрную птицу, очень странную на вид — краснобровую, бородатую.
Глухарь шею вытянул. Насторожился. В испуге срывается и грузно летит над болотом. Сумрак леса скрывает его. А вокруг — сказочная быль! По земле — мох и мох, сфагновый, торфяной. По мху — клюква, багульник и пушица. Чахлые сосенки нерешительно обступили трясину. Ели хмурые насупились неприветливо. Тревожно шуршат иглами сосны. Бурелом да гниль, пни да коряги.
Уходим всё дальше в лес, в самую глушь. Солнце садится за лесом. Тихо спустились сумерки. Почернело вокруг.
И вдруг среди ночи, во мраке, — щелчки какие-то — «тк-тк-тк». Звуки странные...
Вот пауза. Нет щелчков, тихо вокруг.
Опять щелчки. Пощёлкивание ускоряется и — словно кто спичкой постучал быстро-быстро по коробку — дробь. А за ней то, что охотники называют «скирканьем»: негромкое короткое скрежетание, звук точения ножа о брусок. Ждут его с замиранием сердца любители одного из лучших в мире видов охоты. Ждут, чтобы под эту «песню» за несколько секунд сделать два-три быстрых скачка и замереть при последних звуках точения.
Быстро светает. Тёмные тени кустов и деревьев тонут по пояс в сером тумане. Громко и будто совсем близко поёт глухарь. Начальные звуки его песни: «тк-тк-тк» — это запев. Всё чаще щёлкает. Нарастает ритм, и вдруг слились глухариные щелчки в один недолгий скрип.
Так, скачками, то замирая на полушаге, то кидаясь вперёд по бездорожью, ближе и ближе подходит охотник к дереву, на котором, распустив веером хвост и выгнув взъерошенную шею, поёт опьянённая весной птица. Захлёбываясь, без устали, без перерыва поёт и поёт древнюю песню лесных дебрей.
Все зори напролёт каждую весну в необъятных наших лесах токуют глухари. В страстном возбуждении, в конце своих песнопений, называемом «скирканьем», глохнут на время. А когда оборвут своё точение, уже всё слышат.
Глухарь, тетерев, рябчик — боровые птицы России. По виду разные, но образ жизни у них сходный. Весной токуют, каждый на свой лад (описанная только что песня глухаря называется у охотников током).
Кончится ток — самцы линяют (старые перья меняют на новые), прячась по глухим местам. А самки в ямке под кустом высиживают от 4 до 15, но обычно 6—8 яиц.
Глухарята выведутся из яиц, и водят их за собой только матери. Десятидневные, они уже перепархивают невысоко над землёй. Дней через пять—семь ночуют на деревьях. Те, кому уже исполнился месяц, хорошо летают.
В сентябре глухари собираются в небольшие стаи: самки с самками, петухи с петухами, и кормятся на осинах листьями. Так и все холода стаями держатся. Зимой корм глухарей — хвоя сосен, пихт, кедров, реже елей. Ну и клюкву и другие ягоды, конечно, собирают.
Ночуют в снегу. С дерева или прямо с лёта падают в сугроб, пройдут немного под настом, притаятся и спят. В пургу и мороз сутками не вылезают из-под снега. Там ветра нет и теплее градусов на десять, чем на поверхности. Если после оттепели ударит сильный мороз и ледяная корка покроет снег над птицами, бывает, гибнут они, не сумев пробиться на волю. Охотники умеют собирать таких замёрзших птиц.
А весной — снова тока. Там, где тетерева токуют недалеко от глухарей, бывает, появляются их помеси (называют их межняками). Гибриды похожи больше на глухарей, не всякий и отличит, но токовать прилетают к тетеревам. Межняки сильнее тетеревов и токуют азартнее. Голос, однако, немного напоминает глухариный. Всех тетеревов с токовища разгонят, «чёртом» кидаясь на каждого петуха, которого увидят. Прежде думали, что эти помеси между тетеревами и глухарями, как и все межвидовые гибриды, бесплодны. Оказалось, что нет: и с тетёрками, и с глухарками дают потомство. Лучше, чем глухари, приживаются они в современных поредевших лесах Европы. Поэтому и расселяют их там, где хотят снова развести глухарей.
Мало осталось в Европе глухарей. В Германии, например, немногим более 60 тыс. На севере Европейской России в конце прошлого века добывали ежегодно 65 тыс. глухарей, теперь ежегодная добыча составляет лишь несколько тысяч (по официальным подсчётам; на самом деле, учитывая браконьерство, значительно больше).
В Пиренейских горах ещё не всех глухарей перебили. Кое-где уцелели они и в Альпах, Карпатах, на Балканах, в Скандинавии, а на востоке живут глухари по таёжным лесам до Забайкалья и Лены. За рекой Нижняя Тунгуска и до Камчатки и Сахалина — ареал другого глухаря, каменного. Он поменьше обыкновенного глухаря (описанного выше), не с белым, а с чёрным клювом. Не глохнет, как наш, когда поёт, лишь немного хуже слышит.
ТЕТЕРЕВА. Весна, апрель, и тетерева токуют. Много тетеревов на одном токовище -десяток, два, а может быть, и больше. Одни самозабвенно бормочут, пригнув шеи к земле и распустив хвосты. Другие выкрикивают «чу-фыы», подпрыгивая и хлопая крыльями. Иные, сойдясь во встречных прыжках, сшибаются грудью. Набухшие кровью брови алеют на чёрных птичьих головах, белые подхвостья сверкают в косых лучах восходящего солнца. В общем ток в разгаре.
Затемно слетаются тетерева со всей округи на уединённые луговины, лесные болота, тихие поляны. Солнце взойдёт, а они ещё поют и поют свои серенады пернатым дамам. Повздорят, конечно, и подерутся.
А где же те, ради кого затеяны эти игрища? Где тетёрки? Среди петухов их не видно. Они недалеко, но и не рядом. Бурые, неяркие, неприметные на фоне блёклых красок луга, не спеша прохаживаются метрах в тридцати от крайних тетеревов. Постоят, опять лениво пойдут. Скромно и будто бы равнодушно гуляют по краю токовища. Клюют что-то на земле. Это поощрение певцам — вроде наших аплодисментов. Заметив поклёв-аплодисмент, тетерева токуют азартнее.
В таких делах весна и проходит. Середина мая уже, конец токам. Тетёрки усаживаются на гнёзда — небольшие ямки в земле среди кустов или высокой травы.
Тетеревята выведутся — заботятся о них только матери. Они детям своим очень преданы и самоотверженно отводят от них врагов, притворяясь ранеными: перепархивают по земле, будто не могут взлететь, трепеща словно обессиленными крыльями.
Через месяц после того, как выберутся из яиц, тетеревята уже хорошо летают, но ещё нуждаются в защите и заботе своих мамаш. В сентябре молодые косачи, самцы тетеревов, живут уже без них, но самочки ещё держатся с тетёрками, их вырастившими.
Полынный тетерев.
Гоацин с птенцом
Придёт зима — тетерева собираются в смешанные стаи: косачи и тетёрки. Вместе перелетая с дерева на дерево, кормятся серёжками ольхи, берёзы, осины, ивы, можжевёловыми и другими ягодами. В холода ночь проводят под снегом, как и глухари. В сильные морозы много дней не покидают эти убежища. В них тепло и ветра нет.
Весной у тетеревов снова тока. Впрочем, и осенью, а кое-где далее зимой, токуют тетерева. Осенние тока ненастоящие, размножения за ними не следует. А какой от них толк, не очень-то понятно.
Обыкновенный, или полевой, тетерев обитает в России почти повсюду, за исключением степей и пустынь да северных краёв России и Сибири, на востоке распространён до реки Уссури.
На Кавказе, в альпийской и субальпийской зонах, живёт кавказский тетерев (хвост у него без белого подхвостья и менее круто изогнут лирой). Токует иначе. Профессор А.В. Михеев вот как его описывает:
«На току петухи или спокойно сидят, или, опустив крылья и почти вертикально подняв хвост, подпрыгивают вверх... поворачиваясь при этом на 180 градусов. Прыжок сопровождается характерным хлопаньем крыльев... Обычно ток проходит в молчании... Изредка петухи щёлкают клювами или издают короткое хрипение, напоминающее приглушённый и мягкий крик коростеля».
Кончится ток — начинается гнездование. В гуще рододендронов или других кустарников самки кавказских тетеревов насиживают с полдюжины яиц. Птенцы выведутся и отправляются с матерью, так сказать, «по ягоды», но и разными цветами, листьями и семенами не пренебрегают. Это их летний корм, а зимой — можжевёловые ягоды и хвоя. В эту пору кавказские тетерева собираются в небольшие стаи, но не смешанные, как у обыкновенного тетерева, — порознь кочуют самцы и самки по лесам.
РЯБЧИКИ. В тех же почти местах, что и тетерев, живёт рябчик — ещё одна распространённая в России птица из отряда куриных. Правда, его ареал простирается дальше к востоку, чем у тетерева, — до Сахалина включительно.
У рябчиков и самцы, и самки — серо-буро-рябенькие, но первых от вторых отличает чёрное пятно под клювом. У обоих головы украшены небольшими хохолками.
Рябчик — птица моногамная: самец с одной самкой живёт, о птенцах заботится. Весной, а местами и осенью, на умелый свист хорошего манка рябчик быстро прилетит. Сядет близко на сук или по земле подбежит, странно непугли-
СЕМЕЙСТВО ТЕТЕРЕВИНЫЕ:
1. Глухари. 2. Дикуша. 3. Тетерева.
4—5. Белая куропатка в зимнем (4)
и летнем (5) наряде. 6. Рябчик.
1. Глухари. 2. Дикуша. 3. Тетерева.
4—5. Белая куропатка в зимнем (4)
и летнем (5) наряде. 6. Рябчик.
вый, неосторожный какой-то. Охотнику особенно и прятаться от него не надо: стреляет почти в упор. Промахнёшься — снова можно манить, ещё не раз прилетит, обманутый коварным зовом манка: он его за свист своей подруги принимает.
В мае самки-рябчики уже высиживают яйца. Их обычно около десятка. «Самки сидят на яйцах настолько крепко, — пишет профессор В.Е. Флинт, — что иногда позволяют дотронуться рукой ».
Птенцам рябчиков ещё только 5 дней от роду исполнилось, а они уже перепархивают невысоко над землёй. Те, кому уже месяц, летают совсем хорошо. Корм их весной и летом — почки, листья, семена всяких растений, также ягоды, насекомые и другие мелкие беспозвоночные.
Воротничковый рябчик обитает в Соединённых Штатах, в Канаде и на Аляске. У самца два пучка длинных перьев по бокам шеи. Токуя, он их распускает пышным жабо, раздувает полосатую шею, хвост раскидывает веером. Самец очень предан своим родительским обязанностям: если самка погибнет, он водит и охраняет птенцов.
ДИКУШИ. От Забайкалья до Приморья и Сахалина живут похожие на рябчиков дикуши. Они покрупнее рябчиков и темнее окрашены. Профессор Флинт пишет: «Весной дикуши токуют, при этом распускают хвост, вытягивают вверх шею и подпрыгивают, издавая своеобразное щёлканье».
После тока, естественно, следует размножение. Гнездятся дикуши, как все российские птицы отряда куриных, на земле, обычно в лиственничной и пихтовой тайге, «предпочитая участки с полянами, окрайки верховых болот и другие богатые ягодами места» (В.Е. Флинт). Ягодами же они и кормятся, а также хвоей лиственниц и пихт.
Дикуша — птица непугливая. Название её — полная противоположность поведению. Она спокойно подпускает к себе человека вплотную, не испытывая при этом никакого страха. И напрасно! Потому что, пользуясь её беспримерной доверчивостью, охотники изобрели особый способ охоты на «смиренного рябчика», как прозвали дикушу в Приморье. Её просто снимают с веток петлёй на палке, цепляя за шею. Чем объясняется столь странное поведение дикуши, орнитологи пока точно не установили.
БЕЛЫЕ КУРОПАТКИ. Белая куропатка —обитатель северных краёв Европейской России, всей Сибири, Англии, Скандинавии, Соединённых Штатов и Канады. Летом она рыже-бурая, зимой белоснежная, только хвост чёрный. Густое, до самых когтей, оперение на лапах — так сказать, канадские лыжи: они держат птицу на рыхлом снегу.
Весной самцы сидят на буграх, высоких кочках, как сторожевые на постах. Белые с ярко-рыжей головой, шеей и зобом — издалека заметны. Это и требуется: выбрав гнездовой участок, его собственной персоной маркируют, яснее говоря, помечают его границы. Атакуют и гонят прочь всех других самцов с яростной отвагой.
Токовые крики белых куропаток — странное, резкое, громкое «карр...эр-эр-эрр». Какой-то дьявольский хохот: не сообразишь, если не знаешь, кто так страшно «гаркнул» у тебя над ухом. Это может случиться на моховых болотах ночью перед рассветом, когда пробираешься на глухариный ток. Самого крикуна никогда не видно, даже если совсем рядом «закаркал». Куропач, пролетев немного над землёй, взмывает круто вверх, повисает на секунду в воздухе и вот тут «каркает». Затем с криком опускается вниз.
Самка сядет на гнездо, супруг её, как и рябчик, поблизости таится между кочками, распластавшись на земле. Он теперь уже не кричит, помалкивает, на буграх не красуется, летает мало. В общем прячется, чтобы не выдать врагам гнездо. Смелый защитник своего потомства: не боится и людей.
«Самец бросился на наблюдателя, — пишет профессор Михеев, — сбил с него очки и при повторном нападении был пойман руками».
Шотландские белые куропатки (особый подвид) зимой не белеют. Называют их в Англии граусами. Веками разводили граусов и охотились на них британские землевладельцы в своих имениях. В конце прошлого века завезли граусов на болота по обе стороны бельгийско-германской границы. Там живут они в небольшом количестве.
Тундряная куропатка образом жизни и видом похожа на белую, но поменьше. Зимой самцов отличает нанесённая природой чёрная полоска: она тянется от клюва до глаза и дальше через глаз к затылку. Летом у белой куропатки преобладает в оперении рыжий цвет, а у тундряной — серый.
В России тундряная куропатка обитает на Кольском полуострове, местами на севере Европейской России, в тундрах и лесотундрах Сибири (за исключением её центральных областей); в Западной Европе — в Скандинавии, Шотландии, в Альпах и Пиренеях; в Северной Америке — в Канаде и на Аляске.
В Америке же, в горах её Запада, от Аляски до штата Нью-Мексико, живёт американская белая куропатка. Она похожа на первых двух, но хвост у неё не чёрный, а белый.
СЕМЕЙСТВО ФАЗАНОВЫЕ:
1. Фазан обыкновенный. 2. Итагин. 3. Коклас.
4. Серебряный фазан. 5. Серая куропатка.
6. Павлиний фазан. 7. Алмазный фазан.
8. Трагопан. 9. Гималайский улар. 10. Монал.
11. Маньчжурский ушастый фазан. 12. Индийский павлин.
1. Фазан обыкновенный. 2. Итагин. 3. Коклас.
4. Серебряный фазан. 5. Серая куропатка.
6. Павлиний фазан. 7. Алмазный фазан.
8. Трагопан. 9. Гималайский улар. 10. Монал.
11. Маньчжурский ушастый фазан. 12. Индийский павлин.
ПОЛЫННЫЙ ТЕТЕРЕВ. Там же, в Америке, демонстрирует своё великолепие на токах полынный тетерев. Ростом он почти с глухаря. На груди у него — два голых жёлтых пятна, под ними в коже — воздушные «мешки». Токуя, петухи их раздувают, при этом слышится звук, похожий на барабанную дробь или трещотку.
На токах полынных тетеревов строгий порядок: соблюдается старшинство среди петухов. Главный из них располагается в середине, рядом с ним — второй старший по рангу. Чуть поодаль токуют от двух до шести третьестепенных тетеревов, а вокруг по периферии — молодёжь. Красивые чернобрюхие фигуры тетеревов (в белых жабо спереди, с остроконечными «веерами» хвостов сзади), картинно стоящих или важно расхаживающих, виднеются на холмах и равнинах среди скудной зелени полынных лугов. Позы величавые, гвардейские груди раздуты шарами, головы утонули в пышных воротниках. «Пузыри» на груди, жёлтые, как два апельсина, вздуваясь и опадая, мелькают сигнальными огнями в лучах восходящего солнца...
Живописная картина, но, к сожалению, теперь уже редкостная. Мало сохранилось на северо-западе Соединённых Штатов полынных тетеревов.
ФАЗАНЫ. Самый, пожалуй, обширный ареал из всех диких куриных — у обыкновенного, или охотничьего, фазана: от Атлантического до Тихого океана (правда, во многих местах ареала фазанов нет). В Западную Европу, а также в Америку, Новую Зеландию и на Гавайские острова завезли этих птиц люди.
Излюбленные фазанами места — кустарники, тростниковые заросли по долинам рек, пойменные леса, окраины засеянных полей. По долинам рек они поднимаются и в горы, но не очень высоко и только там, где можно надёжно укрыться в густых зарослях.
Ранней весной, в феврале — марте, уходят фазаны из зимних стай. Петухи выбирают гнездовые территории. У каждого своя. Её он охраняет, на ней кормится и токует. У него там свои излюбленные маршруты для прогулок, протоптанные тропинки. Ходит, кричит «ке-ке-ре» и «кох-кох», хлопая крыльями. Помолчит минут пять, поклюёт что-нибудь — опять кричит.
Самка — она где-нибудь рядом в кустах — поощряет его токовое возбуждение негромким «киа-киа». Позднее придёт к нему. Он сейчас же, как домашний петух, боком-боком подступает, опустив до земли обращённое к ней крыло. И бубнит «гу-гу-гу». По-петушиному прельщает найденным либо воображаемым зерном или червяком.
По своему участку кочуют они теперь вместе. А если расстанутся — перекликаются. Когда чужой петух явится, гонят его прочь.
Вскоре затем ямку в земле выроют, кое-чем её устелют — и готово гнездо. В него фазаниха отложит 7—18 яиц. Все яйца она своим телом прикроет, высидит птенцов, а те к вечеру того дня, когда вывелись, уже уходят за матерью из гнезда. Кормятся семенами и насекомыми, а также свежими листьями. Ночуют первое время на земле, у мамаши под крылом. На третий день уже порхать умеют, на тринадцатый летают так хорошо, что за матерью сами взлетают на ветки деревьев и там ночуют.
В конце лета разные выводки соединяются в небольшие стаи (некоторые выводки, впрочем, живут и в одиночестве). Опекают их сначала самки, потом — петухи.
Фазаны акклиматизированы во многих странах, но родина их — Азия. Здесь их больше двух десятков видов. Длиннохвостые, пышнохвостые, белохвостые, чернохвостые, белоспинные, рогатые, хохлатые, ушастые — да много их! Оперение у всех великолепное, токовые повадки изумляют не меньше.
О двух расскажем, для прочих места нет.
В горах Тибета золотой фазан в апреле, распустив веером красочный воротник так, что спереди он закрывает клюв, сзади — шею, прыгает вокруг фазанихи, поворачиваясь к ней то одним, то другим боком, и кричит «хан-хок», «хан-хок» — звук такой, как будто косари косу отбивают. Поверх воротника, как кокетка из-за веера, подмигивает для пущего эффекта ян-
Золотой фазан.
тарным глазом. Так он ухаживает за самкой. Потом начнутся дела посерьёзнее — выведение потомства. Впрочем, все заботы о нём принимает на себя забытая петухом до следующей весны его подруга.
В Гималайских горах в ту же пору громким мелодичным свистом, напоминающим печальный крик кулика кроншнепа, созывают своих самок на токовище петухи-моналы — тоже своего рода фазаны. Прибывших обольщают так: сначала боком, робкими шагами ходит самец вокруг самки, опустив обращённое к ней крыло до земли и уперев клюв в свою грудь. Круги всё уже и уже. Затем вдруг встал грудью к ней — оба крыла и клюв у земли. Поклон? Нет, показ блестящего оперения на спине: для самок этого вида оно неотразимо. Кланяясь, ходит петух вперёд и назад, вертится, рассыпая вокруг красочные вспышки «металлического» оперения.
Тока закончатся, и начинаются обычные будни: откладка яиц, выведение птенцов и всё прочее, что с этим связано.
Дикие куры по существу — украшенные гребнями фазаны. Прямой родоначальник всех пород домашних кур — банкивский петух — и в наши дни живёт в сырых и сухих, в горных и равнинных лесах: от Гималайских гор, Восточной Индии, по всему Индокитаю, Бирме и югу Китая, до Суматры и Явы. Он очень похож на деревенских петухов огненной (дикой) окраски. Но поменьше, размером с тетерева. Кукарекает! Только последний слог в «ку-ка-реку» короткий, а в остальном очень похож его крик на знакомые нам голоса домашних петухов.
Зимой эти птицы живут стаями. Весной петухи токуют порознь, каждый на своей территории, собирая вокруг себя около пяти кур. Затем каждая курица отложит 5— 14 яиц и высиживает их в одиночестве. Интересно сравнить это малое число снесённых яиц с рекордами плодовитости домашних кур лучших пород: до трёхсот и больше яиц в год! Как видите, трудились птицеводы всех народов и времён недаром...
У полуфазана-полупавлина, именуемого аргусом, очень длинные перья на крыльях, сплошь усыпанные множеством глазчатых пятен, так удачно оттенённых, что кажутся выпуклыми. За них и имя получил аргус в честь стоокого великана из древнегреческих мифов.
Два средних пера в хвосте аргуса тоже длинные невероятно — полтора метра. Сама птица в два раза короче. С таким хвостом, а главное, с такими крыльями летать нелегко. Не столько для полёта, сколько для другого дела использует их аргус. Когда он спит, длинные перья хвоста, как бдительные антенны радара, оберегают его покой. На Калимантане, Суматре и в Малайе живут аргусы. Так вот, жители Калимантана — даяки — рассказывают: на ночь аргус устраивается всегда хвостом к стволу дерева, на котором спит. Дикая кошка, леопард или удав добраться до спящего аргуса могут только по суку, но в пути наткнутся на два длинных пера и, конечно, разбудят аргуса. Он, недолго думая, улетит.
Однако самые длинные перья в мире диких птиц не у аргуса, а у близкого его родича — фазана Рей-
нарта: 173 см! Перья в хвосте, если подняты вверх, — выше среднего человеческого роста! И каждое шириной с ладонь — 13 см. Откуда силы берутся в невеликой в общем-то петушиной гузке, чтобы столь грандиозный веер расправить и вверх поднять? Лишь у домашнего декоративного японского петуха-феникса хвост длиннее — 5 метров, а у рекордных экземпляров — 10,5 метров!
ПАВЛИНЫ. Синий, или обыкновенный, павлин избрал для местожительства зелёные холмы Индии и Шри-Ланки. Немногодетными семействами и просто компаниями вылетают из леса венценосные жар-птицы на возделанные поля земледельцев. Спугнут их отсюда — удирают резво в кусты. Но пугают их только христиане, мусульмане и язычники. Всем, кто исповедует индуизм, обижать павлинов запрещено. Вблизи поселений, где их охраняют религиозные обычаи, павлины безбоязненно кормятся на рисовых полях. Павлин посвящён богу Кришне. Не только за красоту, за немалые услуги тоже.
Мяукающий крик павлина «мии-ау» в Индии «переводят» как «минх-ао», что значит «дождь, иди!». Действительно, перед грозой и муссонами павлины особенно разговорчивы, много «мяукают». В сезон дождей у них токовые игры. Ну а получается, будто павлины криками раскрывают «хляби небесные». Для людей, жизнь которых зависит от урожаев на жаждущих влаги полях, это много значит.
Идёшь ли по дороге, пасёшь ли скот или хворост собираешь, всегда надо помнить об опасном соседстве, остерегаться, прислушиваться к голосам джунглей. Кого же остерегаться? Конечно, тигра и леопарда. Павлин — здесь главный осведомитель: тревожными криками предупреждает всех о близости этих хищников.
Змеи — вторая, если не первая, опасность тех мест. И тут услуги павлинов неоценимы. Много молодых кобр они убивают и поедают. Всю округу, где поселяются, очищают от змей. Любят и берегут за это павлинов разумные люди.
Токует павлин словно с сознанием своей безусловной неотразимости. Не бегает очертя голову за «невестами», как петух за курицами. Ждёт, красуясь, их приближения и почтительного внимания.
Самок в его окружении немного: от двух до пяти венценосных, как и он, пав. Но свадебное приглашение, которое они удостоены лицезреть, царственно великолепно. Раскинутый стоглазым веером павлиний хвост неудержимо влечёт их, как победное знамя полка — боевых ветеранов.
Павы сначала как бы случайно приходят на пленительное представление, послушные мяукающему зову самца. Как бы вовсе равнодушные, клюют нечто несуществующее на земле. Павлин невозмутим. Величественно позирует, демонстрируя шикарный свой хвост.
Затем, решив, что дань женскому кокетству отдана достаточно, внезапно делает крутой разворот и обращает к даме... невыразительный тыл. Пава будто опомнилась и, чтобы стоокое многоцветие снова увидеть, забегает «во фронт» павлину. Но он, потрясая с громким шорохом и шумом всеми перьями, безжалостно лишает её обворожительного зрелища. Короче говоря, опять к ней задом повернулся.
Радужные «очи» на хвосте словно околдовали её, снова бежит пава с тыла во фронт. Новый разворот на 180 градусов опять оставляет её перед тем, от чего она бежала. И так много раз...
Самка высиживает в одиночестве 3—5 яиц. Гнездо — чуть прикрытая сухой травой ямка в гуще кустов, реже — над землёй, в развилке больших веток, в покинутых гнёздах хищных птиц или на старых постройках. Вышедшие из яиц птенцы растут медленно, и великолепный хвост у молодых петухов вырастает полностью только к четвёртому году их жизни. В этом возрасте они уже половозрелы и способны к продолжению рода.
4 тыс. лет назад павлины, привезённые из Индии, уже жили в садах Вавилона и других царств в долине Тигра и Евфрата. Позднее фараоны Египта, малоазийские цари и сатрапы дорого платили за павлинов — лучшее украшение их дворцовых парков. После того как Александр Македонский и его 30 тысяч греков с победными боями прошли 19 тысяч километров до Индии, они среди других трофеев привезли в Грецию много павлинов. Из Греции эти птицы попали в Рим. Здесь их разводили в обширных птичниках. У римлян практицизм всегда преобладал над чистым эстетизмом: павлинами любовались мало, ощипав заморских жар-птиц, их жарили и ели. В конце II в. н. э. павлинов в Риме было больше, чем перепелов, отчего, как повествует античный писатель Антифан, «цены на них очень упали».
В средневековых хрониках Западной Европы павлины упоминаются, но до XIV в. их здесь в общем-то было мало. На праздничных столах павлин подавался как редкостное лакомство.
До сих пор речь всё время шла о синем, или обыкновенном, павлине. В Бирме, Индокитае и на Яве распространён другой вид — яванский. У него на голове не венец из стержней перьев, опушённых лишь на концах, похожий на корону, а узкий перьевой пучок, как султан на гусарских киверах. Поэтому первого можно назвать «венценосным», а второго — «султанным». Этот последний пуглив, осторожен и агрессивен. В птичниках, парках и зоопарках «султанных» павлинов нелегко содержать: дерутся жестоко друг с другом и с иными птицами. Как петухи, так и павы даже на людей кидаются!
Есть ещё другие виды павлинов? До 1936 г. искушённые знатоки уверенно ответили бы «нет».
В начале нашего века Нью-Йоркское зоологическое общество снарядило экспедицию в Африку под руководством Герберта Ланга. Помощником у него был молодой учёный Джеймс Чэпин. Учёные хотели привезти из этой страны редкостного зверя — окапи, обнаруженного в 1900 г. в Восточном Конго. Но взять в плен пугливого жителя дремучих лесов Африки оказалось не так-то просто. Экспедиция вернулась в Америку без окапи. Однако учёные собрали в Африке другие ценные коллекции, и среди них — головные уборы местных охотников, украшенные красивыми перьями. Перья были от разных птиц. Мало-помалу Чэпин определил, каким видам они принадлежат. Осталось одно большое перо, но чьё оно — никто не знал.
В 1936 г. Чэпин приехал в Бельгию, чтобы в Музее Конго закончить свою работу о птицах Африки. Просматривая здесь коллекции, Чэпин случайно в одном из тёмных коридоров обнаружил всеми забытый шкаф, в котором хранились малоинтересные экспонаты. В нём нашёл он два пыльных чучела совершенно необычайных птиц с перьями, похожими на то самое перо из конголезского головного убора, которое поставило в тупик американских специалистов. Чэпин поспешно взглянул на этикетки: «молодой павлин» — было написано на них.
Павлин? Но при чём тут Конго? Ведь павлины в Африке не водятся...
Одного беглого взгляда Чэпину оказалось достаточно, чтобы убедиться, что перед ним не павлины, а ещё никому не известные птицы не только нового вида, но и нового рода. Бесспорно, эти птицы близки к павлинам и фазанам, но представляют совершенно особую их разновидность. Чэпин дал им название «африканские павлины ».
Он не сомневался, что поймает этих птиц там,
где были добыты их перья. В 1937 г. Чэпин вылетел в Африку. Между тем известие об открытии нового рода крупных птиц — впервые за много лет! — быстро облетело весь мир. Достигло оно и берегов великой африканской реки. Когда Чэпин прилетел в Стенливиль, на берег Конго, его там уже ждали 7 экземпляров африканских павлинов, добытых местными охотниками.
Учёный выяснил, что открытые им птицы хорошо известны конголезцам: они называют их «итунду» или «нгове». Это довольно обычные обитатели обширных лесов Конго.
Африканский павлин — без умопомрачительного хвоста, который венчает конец тела его азиатского собрата. Нет и радужных «глаз» на перьях, но он носит на голове длинный тонкий хохол, похожий на султан яванского павлина.
Африканские павлины живут в единобрачии — моногамы, как говорят зоологи. Самец и самка неразлучны днём и ночью. Спят, спасаясь от леопардов, на вершинах деревьев-великанов. За версту слышны их громкие голоса. Удивительно, почему учёные так поздно о них узнали!
Описанные выше аргусы — эволюционное звено, соединяющее азиатских павлинов с фазанами. Африканский павлин объединяет павлинов с цесарками. Эволюционная цепочка от павлинов к цесаркам теперь полная.
ЦЕСАРКИ. У цесарок синие либо красные лысые головы с мясистыми наростами, «синюшные» голые шеи, белые пятна разбросаны бисером по всему оперению. Красные тона на их головах и белые на груди — сигнальные знаки. Ориентируясь по ним, цесарки находят друг друга в сумрачных чащах.
Шлемоносные, или обыкновенные, цесарки —
1. Пуговчатоголовые краксы, или древесные куры (слева самка). 2. Цесарка. 3. Дикий индюк.
жители степей и саванн. Домашние цесарки, которых ещё римляне разводили в своих птичниках, — их потомки. Самые крупные из цесарок — грифовые. Их лысые, без хохлов и шлемов, головы с сильными изогнутыми на концах клювами напоминают головы грифов. Как все цесарки, они живут стаями и ночуют на деревьях. Летают мало: испуганные кем-нибудь, проворно удирают в колючие кусты.
ИНДЕЙКИ. В Америке ни павлины, ни фазаны не водятся. Кроме тех, конечно, которых сюда завезли люди. В Соединённых Штатах и Мексике семейство фазанов представляют индейки. Но почти всюду они здесь истреблены. Увидеть теперь их весенние тока — большая редкость.
Вернувшись с токовищ, индейки устраивают гнёзда в укрытии: под кустом, в траве. 8—20 яиц высиживают четыре недели, иногда — объединёнными силами. Однажды трёх индеек спугнули с общего гнезда. Подсчитали: в нём лежало 42 яйца! Индейки водят и объединённых в общую стайку птенцов: две мамаши и их дети. Едва обсохнув, индюшата уже уходят с гнезда и всюду следуют за родительницей. Через две недели ночуют на ветках, взлетая на них без труда, но не одни, а под крылом у индейки. Осень и зиму не отстают от неё. В это время года многие выводки собираются в стаи, но петухи (индюки) держатся отдельно от них, мужскими компаниями.
Бегают по земле индейки очень быстро. Известный американский орнитолог Одюбон однажды верхом на лошади несколько часов гнался за индейками (дикими, разумеется), но так и не догнал их. За исключительную резвость индейке учёные дали название «мелеагрис» в честь быстроногого героя древнегреческих мифов — Мелеагра из Калидона.
Ещё одна дикая индейка — глазчатая — живёт в лесах Гондураса, Гватемалы и на юге Мексики. Точнее сказать, «жила», т. к. на воле глазчатых индеек осталось очень мало. Пожалуй, их сейчас больше в зоопарках, чем в исконных местах обитания. Глазчатая индейка похожа на обычную, но ростом поменьше и с более светлым оперением.
УЛАРЫ. Улары — дети гор. Не было бы гор Кавказских, Гималайских, Алтайских и центральноазиатских, не водились бы на планете и улары. Век за веком заселяли эти горы предки уларов, всё выше и выше. И наконец, добрались до заоблачного поднебесья, до самых вершин под шапками снегов, где редкая птица и зверь встречаются. Живут улары обычно выше 2 тыс. м над уровнем моря, но забираются и ещё выше — до 4—5 тыс. м. Лишь на зиму спускаются улары в альпийскую зону, к границам горных лесов.
Улар больше тетерева, в общем похож на куропатку, но значительно крупнее. Бег у него быстрый, ловкий. Полёт удивительно скоростной и манёвренный. С криком срывается улар с кручи, сильно взмахивая крыльями, снарядом летит вперёд.
На зорях улары много кричат. Услужливое эхо разносит вокруг по ущельям и склонам многоголосую перекличку, умножая хоровое звучание. Мелодичные посвисты уларов, другие песни и крики нарушают, особенно в брачную пору, томительное безмолвие пустынных высокогорий.
Самцы большинства видов уларов неотлучно дежурят у
ПОРОДЫ ДОМАШНИХ КУР:
1. Банкивские куры. 2. Леггорны. 3. Гамбургские куры.
4. Голошейка чёрная. 5. Гудан. 6. Бойцовые куры.
7. Плимутроки. 8. Кохинхины. 9. Феникс.
10. Брама светлая. 11. Биандоты золотистые.
1. Банкивские куры. 2. Леггорны. 3. Гамбургские куры.
4. Голошейка чёрная. 5. Гудан. 6. Бойцовые куры.
7. Плимутроки. 8. Кохинхины. 9. Феникс.
10. Брама светлая. 11. Биандоты золотистые.
гнёзд. Если грозит какая-то опасность — петух-улар громко свистит. Самка таится на гнезде, а он отвлекающим манёвром уводит врага от неё. Семейство уларов с папашей во главе путешествует гуськом. Подрастут дети, и соседствующие семьи объединяются.
Кавказские улары нигде, кроме Главного Кавказского хребта, не живут. Другие виды уларов расселились по высокогорьям Азии — от Турции до Саян и Монголии.
СЕРАЯ КУРОПАТКА. Серая куропатка обитает в негустых лесах, лесостепях, степях Европы, на юге Западной Сибири, в Казахстане и дальше на восток до Тувы.
Знак, выделяющий серую куропатку среди других похожих серо-бурых птиц, — ржаво-коричневое, схожее с подковой пятно на брюхе.
Жизнь серых куропаток проста. Осенью и зимой кочуют стаями. Весной рано по утрам самцы на своих гнездовых участках кричат резко, отрывисто, сидя на буграх. Приглашают самок. Когда к такому крикуну самка подлетит, он с открытым клювом, распушась, ворчливо «кудахтая», без особо вычурных поз токует вокруг неё.
Где-нибудь в бурьяне, в хлебах, в кустах по оврагам и перелескам насиживает куропатка в небольшой ямке дюжину или две буро-оливковых яиц. Очень плодовитая птица: рекорд — 26 яиц в гнезде! Самец — недалеко от него. Возможно, и он насиживает, чередуясь с самкой.
Из районов, где зимы многоснежные, улетают серые куропатки на запад — в Германию и на юг — на Украину, в Предкавказье и Среднюю Азию.
ПЕРЕПЕЛА. Крик перепелиный — «пить-полоть», или «спать пора», как многим слышится, — знаком всем, кто бывал весной и летом в лугах и полях. От 8 до 24 яиц насиживает перепёлка чуть больше двух недель. Самца рядом нет. Он о детях, которых у него много от разных самок, не заботится.
Перепела — единственные истинно перелётные птицы в отряде куриных. Низко над землёй по ночам летят они зимовать в Африку, Индию, Китай. Уже в начале августа перепела начинают потихоньку кочевать поближе к Крыму. Летят они в одиночку и только на юге сбиваются в стаи. В Крыму и на Кавказе собирается особенно много перепелов. Прибывают они сюда даже из Сибири. На склонах крымских гор птицы дожидаются тёплых и ясных ночей, чтобы пуститься в отчаянно смелый полёт над морем. Но и в Турции долго не задерживаются, спешат дальше — в Африку.
С конца XVI в. японцы разводят перепелов как домашнюю птицу. Сначала за звонкую «песню» держали их в клетках, потом — ради мяса и яиц. Ежегодно в Японии выводят около 2 млн. крохотных, в семь граммов весом, перепелиных «цыплят». Самочек, когда они подрастут, рассаживают по клеткам, и полуторамесячные несушки-лилипуты начинают нести яйца. Через каждые 16—24 часа — яичко! Так весь год. Оно раз в семь меньше куриного: 9—11 г. Однако питательно, и открылись в нём некие лечебные свойства. Поэтому теперь в разных странах разводят японских перепелов.
СОРНЫЕ КУРЫ. В Австралии, Индонезии и Полинезии водятся так называемые сорные куры, или большеноги. Из всех куриных у них самые удивительные повадки: для выведения птенцов сооружают настоящие инкубаторы! Отапливаются они, конечно, не электричеством, а теплом, выделяющимся при гниении растений, которые эти птицы сгребают в кучи и в них помещают свои яйца. Яйца у сорных кур в длину всего раза в три меньше самой птицы. Снеся такое огромное яйцо, курица оказывается в совершенном изнеможении. Чтобы отложить три десятка яиц, потребуется несколько месяцев. А развивается каждое яйцо целых два месяца!
Сорные куры разных видов строят неодинаковые инкубаторы. Для рассказа обо всех видах сорных кур потребовалась бы большая книга, поэтому ограничимся описанием одного из них — лейпоа, или глазчатого петуха.
Перед ним природа поставила особенно сложную задачу. Лейпоа живут в местах засушливых — в кустарниковых зарослях на юге Австралии. Гниющих растений здесь мало. Летом жара под сорок градусов, зимой весьма прохладно.
В начале австралийской осени петухи лейпоа ссорятся с соседями из-за мест, пригодных для сооружения инкубаторов. Не кормность угодий их прельщает, а обилие прелых листьев и всякого мусора. На отвоёванном участке роет петух большую яму, до метра в глубину и два с половиной — в диаметре. Все листья и ветки, которые только найдёт, сгребает сильными ногами в эту яму.
Зимой на родине лейпоа выпадают небольшие дожди. Листья в яме набухают. Пока собранный им мусор ещё сырой, петух засыпает яму песком и землёй. Растёт над ней холмик. Листья гниют, температура в инкубаторе слишком высоко поднимается — опасно для яиц! Петух ждёт, чтобы упала она примерно до 33° С. Как он узнаёт, какая в гнезде температура? Это-то и есть самое удивительное! Природа, оказывается, наделила сорных кур особым «термометром»: по-видимому, у них на языке и нёбе расположены какие-то органы, очень чувствительные к теплу, имеющие непонятное пока устройство. Петух засовывает голову глубоко в инкубатор, берёт в рот то, что там гниёт, и природный термометр оповещает его о тепловом режиме в гнезде.
Но вот в инкубаторе установилась температура, самая подходящая для развития в нём яиц, и петух разрешает курице приблизиться к своему творению и отложить в нём яйцо. Затем он засыпает его песком и землёй. Курица придёт ещё и снесёт раз за разом несколько яиц. Все яйца петух тщательно зароет в инкубаторе. Инкубационные холмы сорных кур можно назвать самыми большими гнёздами в мире: высотой 4,5 метра и весом иногда до 300 тонн (!).
Десять месяцев бессменно дежурит петух у инкубатора. Забот и дел много. Ещё до восхода, в сером свете зари, он суетится у кучи. Пришла
Самец сорной курицы клювом проверяет температуру в инкубаторе.
весна. Солнце греет сильнее, а влаги в куче ещё много — бурно идёт гниение. Трудится петух часами, чтобы пробить отдушины, удалить лишнее тепло из инкубатора. Вечером нужно засыпать эти дыры: ночи ещё холодные. Поесть тоже надо. Отбежит, покопается тут и там, кое-как перекусит.
Беспокойная у петуха жизнь. Ни одна птица, ни одно, пожалуй, животное в мире не отдаёт столько сил трудам и заботам!
...И вот по одному вылезают цыплята из кучи. Но отец не замечает детей, не помогает скорее выбраться из колыбели, которая, если польёт дождь, может стать их могилой. Сами вылезают через метровую толщу земли и всякого мусора. Как кроты, ногами, грудью, крыльями раздвигают они завалы листвы, ветвей, песка, пробиваясь наверх, к свету.
Вылезли — и скорее в кусты. Спрячется там птенчик и лежит, дышит тяжело: устал очень. Сохнут его перья и пух. К вечеру, отдохнув, вспорхнёт на сук. На нём переночует. Один — без отца, без матери, без братьев и сестёр. Без семьи живёт от рождения до смерти.
А петух, его отец? Он скоро уходит, бросив на произвол стихий своё сооружение, над которым трудился почти год. Но недолог его «отпуск» — месяца два. А потом опять трудовые будни.
ГОАЦИН
Житель тропических лесов, гоацин по своему строению весьма отличается от своих ближайших родственников — куриных. Особенно интересен птенец гоацина с двумя солидными пальцами на каждом крыле, снабжёнными когтями. Ими он цепляется за ветки, ловко по ним карабкаясь, может эти пальцы сгибать и разгибать. У взрослых птиц свободных пальцев на крыльях нет.
КУРИНЫЕ И ЧЕЛОВЕК
Четыре представителя куриных одомашнены человеком: индейки, куры, цесарки и японские перепела.
При этом цесарка и курица (точнее, её предок — дикий банкивский петух) приручёны в Старом Свете ещё задолго до нашей эры, а индеек завезли в Европу испанцы из завоёванной Мексики, позаимствовав их у ацтеков.
На сегодняшний день в мире живёт восемь с лишним миллиардов кур — больше, чем людей. Человек вывел множество их пород — яйценоских, мясных, декоративных. Даже драчливость, свойственная большинству куриных в природе, не была оставлена без внимания — во многих странах очень популярны сражения крепких, с крупными шпорами бойцовых петухов. Сражаются пернатые бойцы часто до смерти, забывая о любых ранениях в пылу схватки. На монетах Французской республики есть изображение боевого петуха — символа воинственных галлов, предков французов.
Выведены человеком и такие необычные породы кур, как, например, беспёрые «голые» куры. Одно из их достоинств: битую птицу не нужно ощипывать. Недостаток: птицы легко мёрзнут, не говоря уж о малоэстетичной наружности. Если дикие банкивские куры несли по 10—15 яиц в год, то представители современных яйценоских пород откладывают их часто в 20 раз больше, а рекордистки несут по яйцу каждый день, без единого «выходного».
К сожалению, подавляющее большинство сегодняшнего «куриного населения» планеты живёт не в просторных курятниках и на птичьих дворах, а в тесноте клеток на птицефабриках. Здесь птицыскорее детали некоего сложного механизма, производящего яйца, тушки бройлеров (мясных цыплят) и т. д. Одна птичница обслуживает десятки тысяч цыплят или несушек.
Участь обитателей таких птицеферм настолько незавидна, что руководство Европейского Сообщества приняло даже специальный закон, защищающий права кур. Согласно ему, каждая курица должна иметь в клетке площадь минимум 450 кв. см. Защитники прав животных отмечают с горечью, что этого пространства птице едва хватает, чтобы просто свободно стоять. Чтобы почистить пёрышки, ей нужно вдвое больше места, повернуться — втрое больше, а похлопать крыльями — в 3—4 раза больше площади.
Из других домашних куриных более известна индейка. У многих народов (началась эта традиция 4 столетия назад в Англии) искусно приготовленная индейка — традиционное блюдо на Рождество. В таких странах, как США, Великобритания, индеек сегодня лишь в два-три раза меньше, чем жителей.
В завтрак японских школьников обязательно входят перепелиные яйца. За год японская перепёлка откладывает 300 яиц общим весом 3 кг. Это в 20 раз больше её собственного веса (а у курицы вес всех её яиц за год лишь в 8—9 раз больше её веса). Неудивительно, что мировое поголовье японского перепела постоянно растёт, и эта домашняя птица получает признание во всё большем числе стран.
ИНДЕЙКА: ГЛУПОСТЬ ИЛИ КОВАРСТВО?
Глупость индейки вошла в поговорку. Действительно, в поведении птицы это качество находит некоторые подтверждения. Альфред Брэм рассказывает о бытовавшем в Америке способе охоты на индеек. В четырёхугольную клетку, принесённую в лес, прорывают земляную канавку. Выход из канавки — в центре клетки. В канавку и клетку насыпают зёрна кукурузы. Дикие индейки, склёвывая зёрна, заходят в клетку. После этого они бессмысленно тыкаются в её стены, не замечая выхода посередине ловушки, через который они вошли.
Но встречают наблюдатели у этой птицы и противоположное качество — хитрость, причём прирождённую. Охраняя от непрошеных посетителей своё гнездо, индейка поступает так же, как и многие другие куриные: притворившись раненой, уводит хищника или охотника в сторону от гнезда. (Заметим, что куриные вообще в защите своего потомства самоотверженны необычайно и во время лесных пожаров иногда сгорают вместе с яйцами на гнёздах.) Американский писатель Марк Твен так описывает свою встречу с этой птицей в рассказе «Охота за коварной индейкой»:
«Однажды, гоняясь за индейкой, которая прикинулась подбитой, я обошёл немалую часть территории Соединённых Штатов. Мне не раз удавалось подойти к ней совсем близко, и я пускался бегом, чтобы схватить её, но когда я делал последний прыжок и протягивал руки туда, где только что видел её спину, индейки там уже и в помине не было: она отодвигалась всего на два или три дюйма, и я, падая на живот, задевал перья её хвоста. Это был бросок, недостаточный для победы, но зато вполне достаточный для того, чтобы поддержать во мне уверенность в успехе следующего броска. Всякий раз индейка поджидала меня чуть поодаль, прикидываясь, будто еле дышит от усталости и присела перевести дух.
...Я так и не поймал её. Когда игра наконец ей наскучила, она вспорхнула буквально у меня из-под руки, взмыла вверх, со свистом рассекая воздух, как пушечное ядро, взлетела на самый верхний сук высокого дерева, уселась там и улыбнулась мне сверху вниз, видимо наслаждаясь моим удивлением».
«КУКАРЕКУ!»
Так кричат домашние петухи в России. Почему только в России, разве в других странах петушиный крик звучит по-иному? Крик-то звучит так же или очень похоже, просто в разных языках он передаётся различным образом. «Французский» петух, например, кричит «ко-ко-рико!», «японский» — «кокэ-кок-ко!», а «английский» — даже «кок-а-дудль-ду!». Криком петух заявляет петухам-соседям о своих территориальных правах. Петухам «низшего ранга» в курятнике кричать не разрешается — за это следует наказание от главенствующих самцов. (А в курятниках существует, между прочим, строжайшая многоступенчатая иерархия.)
Как ни странно, человек нашёл любопытное «применение» даже вроде бы бесполезному петушиному крику. В одном германском городке, например, ежегодно проводятся соревнования певчих петухов. На одном из них петух-призёр за час прокукарекал 92 раза, а «серебряный медалист» крикнул 82 раза. Так что не только из кровопролитных драк могут состоять состязания петухов. И ещё одна важная роль кукареканья: как известно, третий утренний петушиный крик прекрасно разгоняет нечистую силу. Современному человеку, который в нечистую силу, как правило, не верит, это качество не очень-то нужно. Но зато оно высоко ценилось лет сто назад, да и раньше, и хорошую службу сослужило многим писателям, в том числе и в XX в. (вспомним, к примеру, соответствующие эпизоды «Вия» Гоголя и «Мастера и Маргариты» Булгакова).
Источник: Мир Энциклопедий Аванта+
Авторское право на материал
Копирование материалов допускается только с указанием активной ссылки на статью!
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
Похожие статьи