ЛУИ ПАСТЕР

Однажды на улицу, где жил французский мик­робиолог Луи Пастер, пришло письмо, где вместо имени адресата стояло: «Тому, кто совер­шает чудеса». На почте не колебались и достави­ли письмо по адресу — Пастеру.

Разгадка тайны брожения, профилактические прививки против многих заразных болезней, в том числе бешенства, доказательство невозмож­ности самозарождения жизни — все эти и многие другие замечательные открытия связаны с име­нем Пастера.

27 декабря 1822 г. в семье кожевника Жана-Жозефа Пастера родился мальчик, которого на­звали Луи. Ребёнок почти ничем не выделялся среди своих сверстников, разве что умением хо­рошо рисовать и наблюдательностью.

В 25 лет Луи Пастер закончил курс физики и химии в парижском учебном заведении «Эколь Нормаль» и получил диплом учителя. Позднее кое-кто из научных противников упрекал Пастера в том, что он всю жизнь занимался биоло­гией и лечил людей, не получив ни медицинско­го, ни биологического образования.

Но первые работы Пастера были посвящены именно химии. Он изучал симметрию молекул органических веществ. Позднее на основе этих исследований Пастера родилась целая наука — стереохимия.

В 32 года Пастер уже возглавил факультет естественной истории университета города Лил­ля. И вот — с этого и начались биологические исследования Пастера — к нему обратились го­родские виноделы с просьбой выяснить причины прогоркания и прокисания вина. Эти постоян­ные и необъяснимые «болезни» вина наносили большой урон виноделию.

Пастер всегда стремился к тому, чтобы его работы непосредственно служили людям, отве­чали их насущным нуждам. Он прекрасно знал, какую огромную роль играет виноделие во Фран­ции, и сам любил доброе вино. Вопрос о «болез­нях» вина давно интересовал виноделов и учё­ных разных стран: за полвека до Пастера Ака­демия во Флоренции предложила премию за его разрешение. Но премия осталась невостребованной.

Пастер стал изучать процесс брожения. В то время многие учёные считали, что брожение — чисто химическое явление. Пастер сделал не­ожиданный вывод о том, что брожение может происходить только в присутствии жи­вых организмов — дрожжей. Дрож­жи — особая группа грибов (см. ст. «Дрожжи»). Значит, брожение — биологическое явление.

Что же вызывает порчу вина? Оказывается, когда в вино вместе с дрожжами попадают бак­терии, они могут вытеснить дрожжи и прев­ратить вино в уксус, сделать его вязким, придать ему горький вкус и т. д.

Чтобы предохранить вино от порчи, Пастер предложил сразу же после брожения подогревать его до 60—70° С, не доводя до кипения. Вкус вина при этом сохраняется, а бактерии погибают.

Этот приём теперь известен повсюду под на­званием пастеризации. Так обрабатывают моло­ко, вино, пиво.

Исследуя брожение, Пастер одновременно от­крыл возможность жизни без кислорода. Так живут, в частности, маслянокислые бактерии, делающие горьким вино, пиво, молоко. Организ­мы, которым не нужен или даже вреден кисло­род, называют анаэробными.

Вслед за изучением брожения Пастера заинте­ресовал вопрос о микроорганизмах вообще. Воз­можно, они способны вызывать не только «бо­лезни» вина, но и заразные болезни человека? В это время у Пастера умерла от тифа маленькая дочь Жанна. Быть может, это тоже подтолкнуло учёного к дальнейшему изучению микробов.

В это время Парижская академия наук объяви­ла конкурс на лучшее решение вопроса о том, происходит ли в обычных условиях самозарождение жизни.





Пастер решил доказать, что даже микробы могут возникнуть только от других микробов, т. е. самозарождения не происходит. Его предшественники (об их работах рассказано в статье «Происхождение и развитие жизни») уже показали это. Итальянский учёный Ладзаро Спалланцани (кстати, этот учёный даже своё сердце после смерти завещал отдать для научных исследований, что и было сделано) в XVII в. кипятил бульон в запаянном сосуде. Такой буль­он не портился, бактерии в нём не появлялись.

Но оппоненты Спалланцани отвечали, что просто в закрытый сосуд не может проникнуть некая «жизненная сила», благодаря которой про­исходит самозарождение. Пастер решил опро­вергнуть этот нелепый аргумент с помощью про­стого и остроумного опыта. Он решил повторить тот же опыт в открытом сосуде!

Для этого он сделал свои знаменитые стеклян­ные сосуды с длинным тонким горлышком, изог­нутым в форме лебединой шеи. Горлышко он оставил открытым и в таком сосуде прокипятил бульон. Мнимой «жизненной силе» в сосуд про­никнуть теперь ничто не мешало. А вот реальные бактерии туда попасть не могли — они оседали на изгибах горлышка вместе с пылью.

Бактерии в бульоне так и не завелись, он остался чистым. Так Пастер блестяще доказал, что даже бактерии не зарождаются сами, а могут происходить только от других бактерий.

В 1863 г. Пастер разрешил ещё одну практи­ческую сельскохозяйственную проблему. Он вы­яснил точную причину двух болезней шелкович­ных червей. Болезни эти вызывались бактерия­ми, и Пастер нашёл методы борьбы с ними. Как говорили жители южной Франции, где развито шелководство, за это ему следовало бы поставить памятник из чистого золота.

После этой работы в 1868 г. с Пастером произо­шло несчастье — кровоизлияние в мозг. Его мозг оказался наполовину разрушен болезнью, левую половину тела навсегда парализовало. Во время болезни учёный узнал, что в ожидании его смер­ти прервана постройка его новой лаборатории. Пастер разозлился, и у него появилось страстное желание жить. Он вернулся к научной работе, жалуясь лишь, что «продуктивность мозга зна­чительно снизилась».

Но самые замечательные открытия ещё жда­ли его впереди. Он стал изучать заразные бо­лезни человека и животных. Пастер был убеж­дён, что возникают они не «сами собой» и не от «дурного воздуха», а вызываются микробами.

Он выделил возбудителей многих заболева­ний животных и человека. Бактерию — воз­будителя сибирской язвы, ранее обнаруженную Кохом (см. ст. «Роберт Кох»), он более 40 раз пересевал на питательной среде. И после этого она сохранила свою способность заражать скот. Но ещё больше заинтересовало учёного явление, которое он наблюдал при изучении возбудителя куриной холеры. На воздухе эти бактерии «ос­лаблялись», и заражённая ими курица не поги­бала. После заражения такой ослабленной бакте­рией она уже не могла заболеть куриной холерой.

Будучи необычайно проницательным челове­ком, Пастер понял, что, прививая ослабленных возбудителей, можно создавать у организма не­восприимчивость (иммунитет) к болезни.

Прививочный материал Пастер назвал вакци­ной в знак уважения к заслугам своего предше­ственника Эдварда Дженнера, создавшего вак­цину против чёрной оспы (см. ст. «Эдвард Дженнер»).

Многие французские врачи пренебрежитель­но относились к открытиям «какого-то химика Пастера». Чтобы доказать свою правоту, Пастер поставил опыт, сопровождавшийся публичным показом. Климент Тимирязев в своём очерке о Пастере так рассказывает об этом впечатляющем эксперименте:

«Получив в своё распоряжение стадо овец в 50 штук, он сделал 25 из них несколько пред­варительных прививок ослабленной заразы.

31 мая в присутствии многочисленных и в большинстве недоверчиво настроенных зрителей он привил всем 50 овцам сибирскую язву в её самой смертельной форме и пригласил всех при­сутствующих вернуться через 48 часов, объявив вперёд, что 25 животных они застанут уже мёрт­выми, а 25 целыми и невредимыми. Даже друзья Пастера были испуганы его самоуверенностью.

Но пророчество исполнилось буквально. Со­бравшимся в Пулье-ле-Форт 2 июня представи­лась такая картина: 22 овцы лежали мёртвыми, две умерли у них на глазах, а третья к ночи; остальные 25 были живы и здоровы. Скептицизм врагов, опасение друзей уступили место взрыву безграничного восторга. И действительно, с тех пор, что свет стоит, не было видано ничего подоб­ного ».

Наконец, самым впечатляющим триумфом Луи Пастера стало открытие вакцины против бешенства. (Об этой смертельной болезни челове­ка и животных рассказывается в статье «Ви­русы». )

Пастер решил исследовать бешенство, когда стал свидетелем смерти от этой болезни девочки, искусанной бешеной собакой. Его потрясла её трагическая гибель.

Вирус — возбудитель бешенства был невидим в тогдашние микроскопы. Пастер почти ничего не знал и не мог знать о нём, кроме того, что он вызывает это заразное заболевание. Поразитель­но, что, сражаясь с невидимым противником фактически «вслепую», великий учёный сумел выйти из борьбы победителем.

Было известно, что бешенство поражает в первую очередь нервную систему. Пастер взял кусочек мозга погибшей от бешенства собаки и ввёл его в мозг кролика. После смерти кролика кусочек его мозга был введён с помощью шприца

в мозг следующего кролика — и так более 100 раз. Затем возбудитель был привит собаке. За время «пересевов» в организмы кроликов возбудитель стал неопа­сен для собаки.

Но, конечно, Пастер не мог ставить опыты по прививке бешенства на человеке. В марте 1885 г. он писал своему другу: «Я всё ещё не решаюсь попробовать лечить людей. Право же, я готов заразить самого себя, а потом приостановить развитие болезни — так хочется убедиться в правильности моих опытов!» К решающему ша­гу Пастера подтолкнула сама жизнь.

Знаменательный день для науки наступил 6 июля 1885 г. За два дня до этого в эльзасской деревушке Штейге девятилетний Йозеф Мейстер отправился в школу в соседнее селение. Но по дороге кто-то напал на мальчика сзади и сбил его с ног. Обернувшись, он увидел оскаленную морду бешеной собаки. Навалившись на ребёнка и брызжа слюной, собака много раз укусила его. Случайный прохожий сумел прогнать взбесив­шегося пса. Но 14 ран, хоть и не угрожали непосредственно жизни мальчика, не оставляли сомнения в том, что ребёнок обречён на немину­емую смерть от бешенства. Убитая горем мать привезла Иозефа в Париж к Пастеру. Ей ска­зали, что это единственный человек, который сможет его спасти.

Весь день Пастер мучительно размышлял. Шансов выжить без прививки у мальчика не было. Но если он погибнет после прививки, под сомнением окажется сам метод. К тому же у Пастера не было врачебного диплома! В случае гибели мальчика его могли привлечь к суду.

И всё-таки учёный решился попробовать. Каж­дый день Йозефу делались уколы. Доза ослаб­ленного возбудителя каждый раз возрастала. Под конец прививался уже не ослабленный, а смертельно опасный возбудитель. Перед глазами





Пастера, по свидетельству его биогра­фа, «всё время стоял образ ребёнка, больного, умирающего или в припад­ке бешенства».

Эти 20 дней ожидания были самыми тяжёлыми в жизни учёного. Пастер почти не спал, отказы­вался от пищи. Но мальчик остался здоров!

Со всех концов света в Париж потянулись учёные и врачи, создававшие затем у себя на родине пастеровские станции прививок против бешенства. Первая такая станция открылась в России в 1886 г. Ехали к Пастеру и больные люди. Так, в марте 1886 г. прибыла группа смо­ленских крестьян, покусанных бешеным вол­ком. Мало кто верил в успех лечения, потому что с момента заражения прошло уже 12 дней. Но в результате курса прививок 16 из 19 крестьян были спасены.

Во дворе Пастеровского института по просьбе самого учёного был поставлен памятник второму пациенту Пастера, которому была сделана при­вивка против бешенства, — мальчику Жюпилю. Он изображён храбро сражающимся с бешеной собакой.

Как уже было отмечено, несмотря на мно­гочисленные научные победы учёного, многие биологи и врачи долго «не прощали» Пастеру его химического образования. Химик вторгся в «за­поведную» область живого, победил болезни, с которыми не справлялись врачи. Лишь в возра­сте 59 лет Пастер удостоился высшей чести для

французского учёного — был избран в состав Французской академии. Но даже и при этом учёные мужи сумели уколоть Пастера. Они из­брали его не за успехи в изучении микроор­ганизмов, а за его ранние работы по стереохи­мии. Кто-то распространял списки людей, «уби­тых Пастером», т. е. погибших, несмотря на его прививки.

Зато среди простых людей популярность Па­стера, победившего такую страшную болезнь, как бешенство, была огромна. О нём говорил весь мир. По международной подписке были собраны деньги, на которые в Париже был построен ве­ликолепный Пастеровский институт микробио­логии, открытый в 1888 г. Но состояние здо­ровья учёного ухудшилось настолько, что ко времени открытия института он уже не мог работать в лаборатории.

Русский учёный Илья Мечников, работавший вместе с Пастером в последние годы его жизни, назвал победу над бешенством «лебединой пес­ней» Пастера.

28 сентября 1895 г. Луи Пастера не стало.

Климент Тимирязев так писал в своём очерке о смерти Пастера: «И вот перед нами картина, до сих пор невиданная. Сходит в могилу простой учёный, и представители всех стран и народов, правительства и частные лица соперничают в стремлении отдать успокоившемуся работнику последнюю почесть, выразить чувства безгра­ничной, неподдельной признательности».