Кроме страстного желания научиться лечить рассеянный склероз, у меня есть еще одна мечта: найти надежное средство против потери аппетита (анорексии). Понять это сложное, ужасное и нередко фатальное забо­левание нередко бывает сложнее, чем излечить. Его кор­ни не всегда можно обнаружить в каком-нибудь извест­ном нам тайнике организма или сознания, включая клеточную память. Слава Богу, в случае Джульетты причина проблемы раскрылась легко и быстро.

Джульетте был двадцать один год, и она страдала от­сутствием аппетита уже почти четыре года. Проблемы начались в первый год обучения в университете Ivy Lea­gue. При росте метр шестьдесят пять девушка была ужас­но худа и весила всего сорок килограмм. Ее кожа приоб­рела серовато-белый оттенок, длинные темные волосы потеряли блеск, в запавших глазах совсем не было света. Направивший ее ко мне психиатр сказал, что три года работы с этой девушкой были самой большой неудачей в его карьере.

— Направляя эту пациентку к вам, я вовсе не отказы­ваюсь от нее, — заверил он меня. — Я не поставлю на ней крест, пока женщина не испустит последний вздох; иск­ренне надеюсь, что она умрет в глубокой старости в окру­жении любящих правнуков. Но вы знаете меня уже двад­цать лет. Вы знаете, как я не люблю проигрывать. Однако боюсь, что в этом случае меня ждет проигрыш, — если только я не достану из рукава козырный туз. Сильвия, вы помогли стольким моим пациентам... Не обижайтесь на козырного туза, хорошо?

— Я и не такое слышала в свой адрес, так что не бес­покойтесь. Присылайте поскорее свою пациентку, я при­му ее вне очереди.

Вдобавок ко всем остальным проблемам, Джульетта страдала хронической диареей. Врачи провели «тысячу» исследований желудочно-кишечного тракта, но не наш­ли никаких отклонений от нормы.

— По словам врачей, все «нормально», — говорила Джульетта, плача, — но тогда почему мне пришлось уйти из университета? Я настолько «нормальна», что мне едва хватает сил вставать по утрам с постели, а мои родные заливаются слезами при одном взгляде на меня. Я попросту умру, если стану еще хоть чуть-чуть «нормальнее».

Это была не жалость к себе, но констатация факта. Смерть казалась для девушки единственным возможным выходом. Но я знала: если Джульетта сможет понять, по­чему она — красивая, умная, талантливая, обеспеченная молодая женщина, выбравшая себе перспективную про­фессию и живущая в любящей семье, — готова предпочесть голодную смерть жизни, тогда, выйдя из моего ка­бинета, она, как минимум, обретет надежду на исцеление.

Как ни измучено было тело Джульетты, ее сверхсо­знательный ум оставался здоровым, полным жизни и хо­тел, чтобы его услышали. С началом регрессии изменился даже голос девушки: если вначале он звучал монотонно и обреченно, то теперь в нем появились страсть, сила и уве­ренность.

В первой жизни, куда вернулась Джульетта, она была молодой индианкой-охотницей где-то на севере атланти­ческого побережья Америки. Она так хорошо знала окрестные дремучие леса, словно создала их сама. Девуш­ка проводила в этих лесах, вдали от племени, по несколь­ку недель кряду, охотясь на пушных зверей. Растения служили богатым источником пищи и целебных масел. Лю­бая сломанная ветка, любая разворошенная куча листьев могла поведать целую историю, и охотница читала их легко, как букварь. Небо было ее надежным проводни­ком и хронометром, каждое дуновение ветерка доносило особые ароматы, в мельчайших подробностях рассказы­вая обо всем, что происходит вокруг. Тьма ночи была полна секретов, и казалось, сама земля шепчет их разгад­ки ей на ухо. Ее инстинкты были так же остры, как у дру­гих лесных обитателей, рядом с которыми она имела честь жить. Джульетта чувствовала Божественный Дух в земле, в небе и в животных, — все они слились воедино, давая ей дом, и женщина считала этот дом священным.

На каждое новолуние она возвращалась в свое ма­ленькое селение с пушниной и пищей. Родственники и старейшины племени относились к охотнице с благого­вейным почтением. Все очень уважали ее за тот вклад, ко­торый она вносила в благосостояние племени. Начинался традиционный праздник, и жители деревни возносили благодарность Божественному Духу за Его щедрость и за благополучное возвращение охотницы. Но через нес­колько часов ей всегда становилось тесно и душно в ком­пании этих доброжелательных, но шумных людей. Тогда она незаметно уходила от них и возвращалась в благосло­венный дремучий лес, который был ее домом.

Однажды, когда охотница была еще довольно молода (двадцать с небольшим лет), она, как обычно, возвраща­лась с добычей в селение, но по дороге у нее началась жес­токая лихорадка. Женщина не помнила, как ее нашли и отнесли в хижину, где жили мать и бабушка. Те сразу по­звали шамана. Он дал ей наваристый бульон и лечебные настойки, но женщина все это вырвала. Вокруг охотницы собралась вся деревня, люди пели песни и молитвы, а ей между тем становилось все хуже.

— Они слишком шумные, — пожаловалась Джуль­етта. — Слишком много возни и шума. Я не слышу.

— Что вы не слышите, Джульетта? — спросила я.

— Землю, — ответила женщина.

Шесть бесконечных дней охотница находилась меж­ду жизнью и смертью, прежде чем «освободилась и ее дух обрел Божественный покой». Женщина ушла с благодар­ностью, почти с радостью. И еще она помнила, что в те шесть дней ее дух не раз совершал астральные путешест­вия в дебри любимого леса, чтобы попрощаться с ним.

Во время регрессии Джульетта посетила еще две прошлые жизни, по увидела их не так подробно. В одной из них она провела тридцать лет в заточении за государс­твенную измену, которой не совершала. После освобож­дения, прожив два несчастливых месяца, она умерла от перитонита — инфекционного воспаления брюшины. Еще в одной жизни (в начале двадцатого века) ее в две­надцать лет похитили с детской площадки возле деревен­ской школы и продали в публичный дом в Майами. В пятнадцатилетнем возрасте хозяева забили ее до смерти за попытку к бегству.

Жизнь за жизнью, включая нынешнюю, Джульетта билась над одной и той же жизненной темой. Перед очередным воплощением на земле каждый из нас пишет подробный план предстоящей жизни — что-то вроде карты дорог, по которым нам следует пройти, пока мы находимся на Земле, чтобы осуществить свои цели. Кро­ме этого мы избираем одну из сорока пяти жизненных Г тем — и она определяет нашу сущность, главную движущую силу в жизни. Перечень и подробное описание этих сорока пяти тем вы можете найти в моих книгах «Бог, Творение и инструменты для жизни» и «Совершенство­вание души». Сейчас мы сосредоточимся только па жиз­ненной теме Джульетты: Одиночка. Люди с темой Оди­ночка могут много общаться, жить на виду, активно заниматься общественной деятельностью, но по-настоя­щему комфортно они себя чувствуют, только находясь в одиночестве, — когда они совершенно свободны в своем выборе и, самое главное, полностью контролируют свое жизненное пространство. Одиночки чувствуют себя наи­более дискомфортно и одиноко именно в окружении других людей — особенно если это совершенно чужие люди или не очень близкие знакомые. Большинство лю­дей находят уют, эмоциональную подпитку и стимуля­цию только в группах, а одиночки испытывают в ком­пании лишь смущение, раздражение и опустошенность. Им необходимо небольшое личное пространство, куда в любой момент можно спрятаться. Причина в том, что одиночкам, как воздух, нужна возможность полностью контролировать среду вокруг себя — пусть даже в тече­ние непродолжительного времени. Уединение для них — это возможность подзарядить свои «аккумуляторы», восстановить запас энергии, подпитаться за счет рос­кошной возможности действовать по собственному вы­бору. Они периодически испытывают необходимость от­городиться от любой внешней помощи, советов и помех. Только после этого они снова будут готовы иметь дело с внешним миром.

На протяжении нескольких воплощений подряд жизнь Джульетты начиналась в спокойствии, простоте и уединенности. Затем женщина оказывалась среди людей и не могла вынести их шумного, навязчивого — беспокойного — общества. Основываясь на опыте этих прош­лых жизней, клеточная память посылала ей информа­цию, что простота и уединенность несут с собой безопас­ность, а общество других людей означает смерть.

В этой жизни, пока Джульетта жила с родителями, которые, сами того не осознавая, уважали н блюли ее пра­во на одиночество, все было нормально. Но потом де­вушка попала в крупный престижный университет, где есть все для интеллектуального развития и реализации честолюбивых устремлений студентов, но совершенно нет условий для развития душевной индивидуальности каждого. С точки зрения клеточной памяти Джульетты, все эти общежития, соседи по комнатам, переполненные аудитории и столовые, почти обязательные клубные собрания и шумные вечеринки ничем не отличались от ин­дейской деревушки... От тягостной «свободы» после тридцати лет тюремного заточения (которое казалось ей гораздо более приемлемым) и от унизительного плена в публичном доме. Джульетта чувствовала опасность: она была окружена людьми, в точности так же как в преды­дущих воплощениях. И ее тело, опираясь на информа­цию из предыдущих жизней, просто стало готовиться к якобы неизбежной смерти. А поскольку три предыдущие смерти были так или иначе связаны с животом, что могло быть естественнее в ее случае, чем избрать смерть от диа­реи и голода? Если жизненная тема Джульетты — Оди­ночка и уединение служит ей необходимой духовной пищей, почему бы ее организму не отреагировать на не­достаток уединения неприятием физической пищи? Ключевая потребность Одиночки состоит в полном контроле над средой обитания. Поэтому нет ничего удиви­тельного в том, что Джульетта все-таки нашла ту сферу, где ей никто не указ: сколько она должна есть. По иронии судьбы, всеобщая обеспокоенность отсутствием аппети­та у девушки только усугубила ее положение. Если люди докучали ей и до этого, то теперь тем более: они букваль­но не отходили от нее. Одни пытались накормить и забо­тились о том, чтобы она записалась к хорошему врачу. Другие исследовали, призывали раскрыться и рассказать, что на самом деле привело к таким ужасным проблемам. Третьи давали добрые советы... Все они руководствова­лись только любовью, а в ней все больше зрела реши­мость сбежать.

Прошу обратить внимание: я не утверждаю, будто причиной потери аппетита всегда служит нереализован­ная тема Одиночка, и не говорю, что это расстройство всегда можно вылечить при помощи регрессии в про­шлые жизни. Но в случае Джульетты это, слава Богу, сра­ботало. Первый шаг состоял в том, чтобы увидеть и осо­знать всю негативную информацию, которая досталась ее клеткам из прошлого. Следующий шаг — позитивно следовать теме одиночки, вместо того чтобы бороться с этой темой или выражать недовольство ею. Вернувшись в университет, Джульетта переехала из общежития в кро­хотную квартирку, которая большинству людей показалась бы невыносимо тесной, но для девушки это был нас­тоящий рай — там просто не нашлось бы места ни для кого больше. Приглашения в клубы и на вечеринки она просто отвергала: «Спасибо, это не мое». Она отказалась от всех видов внеклассной деятельности, подразумеваю­щих интенсивное общение со многими людьми, и оста­новилась на относительно уединенной работе. Даже из видов спорта она выбрала самый индивидуальный — гольф. Она поговорила со своим любимым преподавате­лем, записалась на интересную для нее лабораторную работу — и сдала ее на отлично. Не при помощи магии, но убедив свои клетки во время медитаций, что она хочет жить, а не умереть, Джульетта снова начала есть. Через месяц женщина ела уже три раза в день, а еще через три месяца набрала почти четыре килограмма, и ее диарея полностью исчезла.

После регрессии с Джульеттой прошло шесть лет. Она и сейчас довольно худенькая, но все же весит на пятнадцать килограммов больше, чем тогда, когда пришла ко мне. Она счастлива, здорова и работает судебным патологоанатомом. Ее очень ценят на работе за богатые те­оретические знания и способность подолгу безупречно выполнять работу, требующую непрерывного сосредо­точения.

Что касается психиатра, который направил ее ко мне, я никогда не нарушу своего обещания хранить его имя в тайне. Особенно после того, как он позвонил мне, чтобы поздравить с исцелением Джульетты, и довольно робко попросил провести регрессию с ним. В ходе этой рецисссии мы выяснили причину хронического псориаза на его левой стопе и лодыжке. Выяснилось, что эта нога об­горела до кости во время пожара в Болгарии, в 1507 году. На обожженном месте началось заражение крови, и он умер.

Теперь я учу проводить гипнотические регрессии и того психиатра, и его дерматолога, который в течение десяти лет безуспешно его лечил, но в конце концов при­знал случай безнадежным. Как они написали мне в совместном письме: «Мы подумали: если терапия при помо­щи клеточной памяти завоюет популярность, то это может либо лишить нас работы, либо в четыре раза уве­личить нашу клиентуру. Мы выбрали последнее».