Когда я говорю с людьми о воспоминаниях из прошлых жизней, мне неизменно задают вопрос: «Как можно отличить истории, произошедшие в прошлых жизнях, от обыкновенных фантазий?»

Вначале я отвечала лишь таким образом: «Ну, родители просто знают». Не особенно полный ответ, я знаю. Но когда я стала разбирать случай за случаем, то стала слышать повторяющиеся почти слово в слово комментарии. Эти комментарии стали привычными. И я поняла, что могу полагаться на них как на тест для воспоминаний о прошлых жизнях. Когда родители описывали то, что происходило с их детьми, я на первых порах ловила себя на том, что перебираю в уме список симптомов, чтобы решить, действительно ли это были воспоминания. Список симптомов выкристаллизовался в Четыре Признака.

(Когда я говорю «родители», то не исключаю этим иных взрослых людей. Эти признаки могут оказаться полезны для бабушек и дедушек, тетушек и дядюшек – короче, всех людей, которые проводят время с детьми.)

Чем больше я говорю с родителями и чем больше сличаю случаев, тем лучше я понимаю, почему эти признаки достоверны. Воспоминания о прошлых жизнях звучат, выглядят и воспринимаются совершенно не так, как фантазии, поскольку происходят из другого источника. Фантазии являются игрой ума. Тогда как воспоминания о прошлых жизнях – это полновесные образы реальных событий. Разницу может определить любой чувствительный слушатель, знающий о признаках.

Я определила более дюжины признаков реальности воспоминаний о прошлых жизнях, учитывая все нюансы, о которых упоминали родители, пытаясь решить, действительно ли их ребенок рассказывает о своей прошлой жизни или просто фантазирует. Но для простоты запоминания и дальнейшей работы я сгруппировала все вторичные признаки и нюансы и свела их к четырем первичным признакам.

Вот эти четыре признака реальности детских воспоминаний о прошлой жизни:

1. Уверенный тон.

2. Неизменность во времени.

3. Знание, не объяснимое опытом.

4. Соответствие поведения.

Не во всех воспоминаниях о прошлых жизнях удается обнаружить все четыре признака. Воспоминания приходят по-разному и проявляются в различной степени у разных детей. Но, как я убедилась, признаки всегда проявляются в комбинации. Некоторые случаи обладают лишь двумя, иные имеют все четыре. Мне даже случалось видеть случай, в котором я обнаружила лишь один признак. Легче всего понять механизм их работы на примере случаев, приведенных в этой книге. Даже тогда, когда я в какой-то истории подчеркиваю только один признак, вы сами сможете заметить присутствие других.

Эти четыре признака являются эффективными лишь по отношению к собственному ребенку. Лишь тот, кто хорошо знает ребенка, сможет применить их. Все зависит от способности заметить перемены в выражении лица и в голосе ребенка, которые посторонний человек пропустит. Также важно обратить внимание на нюансы поведения, которые можно определить лишь при длительном наблюдении.

Четыре признака не имеют никакого отношения к научному доказательству существования прошлых жизней. Они предназначены для вашего личного общения. Когда воспоминания выходят наружу, вы должны задать определенные вопросы своему ребенку, чтобы помочь им проявиться как можно полнее. При этом вовсе не следует думать о том, какие доказательства подлинности воспоминаний вы сможете привести скептически настроенному соседу или даже недоверчивому родственнику. Если вас будут заботить доказательства, вы сможете лишь навредить свободному потоку воспоминаний. Дело не в доказательствах. Важны лишь исцеление, духовный рост и понимание.

Не следует путать четыре признака с методами исследований доктора Стивенсона. Его методы предназначались для верификации воспоминаний детей, которых он не знал раньше. К тому же его случаи нетипичны – это случаи исключительной памяти о прошлой жизни. Четыре признака относятся к более обычным случаям – когда дети обладают лишь фрагментами и общими чертами воспоминаний.

Безусловно, отнюдь не все необычные истории или заявления, сделанные детьми, порождены воспоминаниями о прошлых жизнях. Дети часто изрекают то, что заставляет их родителей задуматься: «Где он узнал об этом?» Я предупреждаю вас – не переоценивайте все замечания, сделанные вашим ребенком. Возможно, вы действительно присутствуете при процессе воспоминаний о прошлых жизнях. Но, скорее всего, это не так. Детский разум так подвижен, что постоянные новые и свежие замечания не являются редкостью. Фантазии и игра воображения постоянно занимают головы детей, и в большинстве случаев необычайные истории, которые вы слышите от своих детей, не имеют ничего общего с прошлыми жизнями. Дети часто заставляют нас верить в то, что жили в прошлом, просто проигрывая истории из книг или то, что видели по телевизору.

Но иногда завеса приподнимается, и ребенок действительно говорит о своей прошлой жизни. Зная эти признаки, вы сможете уловить магический момент подлинных воспоминаний.

Это совершенно неизвестная область для большинства людей. Когда ребенок внезапно начинает говорить о своей прошлой жизни, большинство родителей приходят в замешательство или оцепенение. Они ощущают, как сердце тянет их в одну сторону, тогда как разум советует им совершенно противоположное. Идеям о прошлых жизнях просто нет места в их мировоззрении, и рассудку легче поверить, что странное поведение детей имеет какое-то иное, «логическое» объяснение. В то же время сердцем они способны распознать искренность слов своего ребенка, их тело начинает дрожать он наплыва огромной энергии, а их интуиция подает им сигналы, что происходит нечто особое и вневременное. В таком состоянии нет ничего ненормального. Я же предлагаю эти четыре признака как ориентиры, которые помогут вам уравновесить голову и сердце, помогут вам не потеряться в потоке противоречивых мыслей и чувств, когда ваша кроха скажет. «Я помню, когда я умер».

Первый признак: Уверенный тон

Большинство воспоминаний о прошлых жизнях формулируются ребенком в виде заявлений. Иногда во время езды на автомобиле или игры на полу в кухне маленький ребенок совершенно обыденно может заявить: «Все тут так же, как и тогда, когда я умирал» или «Моя другая мама обычно делала это так...» Дети обычно болтают без умолку. И нет ничего удивительного в том, что подобные замечания могут пройти мимо внимания хлопочущей матери или занятого отца. Но внимание родителей может привлечь перемена тона. Когда тон ребенка становится очень уверенным, это подразумевает значительность того, что он хочет сообщить.

Когда я спрашивала родителей о том, как их дети описывали свою прошлую жизнь, те всегда отвечали, что голос их ребенка изменялся. Обычно я слышу такие фразы: «Он казался очень уверенным, когда заявил это» или «Она говорила прямо и уверенно».

Обычно, когда дети что-то сочиняют, они говорят нараспев, весело или с шаловливыми интонациями. Голос постоянно меняется, становится то громким, то тихим в зависимости от того, как развивается фантастическая история. Язык и тон несутся по волнам воображения. Вы можете чуть ли не подпевать их фантазии.

Но с воспоминаниями о прошлых жизнях дело обстоит совершенно иначе. Одна мать, Шарлотт Свенсон, рассказывает:

Когда мой четырехлетний Джерри говорит о том, как он умирал вместе с друзьями в 1945 году, его голос внезапно меняется. Он говорит очень серьезно, словно поражен горем. Можно просто ощутить перемену. Мальчик становится очень напряженным и кажется старше своих лет. Его тон привлекает мое внимание. Когда он рассказывает то же самое моим подругам, те тоже признают, что Джерри говорит это совсем не как четырехлетний.

Трехлетний сын Эда Дурбина начал говорить о воспоминании времен Гражданской войны, увидев по телевизору Линкольна. Эд пытается описать эту загадочную перемену тона:

Мне вдруг показалось, что я разговариваю со взрослым человеком. Он говорил так, как мужчина рассказывал бы о своих переживаниях. Нет, тембр его голоса не менялся – изменилась манера говорить. Он поведал мне фактическую историю из жизни солдата. Он осознавал, что говорит со мной – просто припоминал то, что когда-то видел. Однако у меня было ощущение, словно я говорю с кем-то другим – гораздо старше моего трехлетнего сына.

Настроение может быть различным: серьезным, счастливым, озабоченным, взволнованным или грустным. Но тон всегда очень уверенный и убежденный. Вы всегда сможете понять, что ваш ребенок не шутит. Тийю описывала голос Лийи как очень взволнованный, а не серьезный: «Мы как раз проезжали по мосту, переброшенному через высокое ущелье, когда девочка возбужденно и отчетливо произнесла взволнованным голосом: «Мама, это очень напоминает место моей смерти!» Она не казалась расстроенной. Просто уверенно заявила об этом».

Лайза, детский психолог, имела хорошую практику в этом, так как ее дочь Кортни пережила много воспоминаний из прошлых жизней. Она говорит, что лишь прямое общение может помочь различить воспоминания и фантазии.

Исходя из собственного опыта как консультанта, так и матери, могу сказать, что, когда ребенок фантазирует, он всегда пытается вызвать у меня определенную реакцию. Когда дети рассказывают небылицы, им хочется, чтобы я смеялась, пыталась поймать их на слове, передразнивала их или реагировала подобным образом. Здесь я играю роль аудитории. Это всегда интерактивное общение.

Но Кортни не ждала моей реакции, когда рассказывала мне о своих воспоминаниях из прошлой жизни. Она просто делала заявления. Если я ничего не отвечала, это не беспокоило ее. Она просто сообщала факты. Это все равно что я сказала бы вам: «Небо голубое». Я бы ничего не ждала в ответ от вас, так как это факт, и обе мы знаем, что небо голубое. Это не интерактивное общение. Кортни не говорит мне об этих вещах из прошлой жизни, чтобы вызвать мою реакцию или увидеть, что я горжусь ею. И если я спрашиваю ее: «Какого цвета это платье?» или «Какая пора года тогда была?», она обычно не отвечает. Она не задает вопросов и не ждет их от меня.

Дети говорят уверенно о своих прошлых жизнях, так как сообщают то, о чем помнят. Точно так же они сообщали бы о том, что видели на прошлой неделе или месяц назад. Воспоминания о происшествии их прошлой жизни для них выглядит столь же живо и ярко, как и воспоминание о собственном дне рождения или о том, как их возили на побережье прошлым летом.

Поскольку дети заявляют о фактах, а не фантазируют, они очень удивляются, если мы не сразу понимаем, о чем идет речь. Если мы начинаем спрашивать их, просим повторить сказанное, они могут возмутиться нашим невниманием или несообразительностью. Они могут просто отмахнуться от наших вопросов, сказав: «Я уже рассказывал об этом». Некоторые дети просто не представляют, что мы можем ничего не знать об их прошлой жизни. Они считают, что если картины из прошлой жизни так ясно запомнились им, то нам они должны быть известны и подавно. В конце концов, родители знают все, разве не так? Когда же они встречаются с нашим пустым, непонимающим взглядом, им кажется, что мы шутим, разыгрываем их. Они могут посмотреть на нас раздраженно – мол, ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, не строй их себя дурочку! Если же мы продолжаем утверждать, что ничего не помним, это может сбить их с толку.

Если вы проследите за диалогом в истории Блэйка, то можете увидеть ее динамику. Блэйк продемонстрировал свое раздражение, когда Колин пыталась разобраться в его рассказе о том, что его сбил грузовик. Он объяснил ей несколько раз, что на него действительно наехал грузовик и что он не видел этого по телевизору. Он по-настоящему расстроился, когда увидел, что Колин не понимает его. Все было так ясно в его мозге.

И еще один нюанс – Уверенный Тон означает, что ребенок сделал внезапный прогресс в речи. Передавая воспоминание из прошлой жизни, ребенок может впервые заговорить полными фразами или употреблять слова, не входящие в его словарь. Если же ребенок и прежде говорил завершенными фразами, то при передаче воспоминаний из прежней жизни он может использовать более совершенный синтаксис или говорить с особой легкостью и убежденностью. Вот почему многие родители удивляются внезапному прогрессу в речи ребенка, когда тот делится с ними воспоминаниями о прошлых жизнях.

Пат Кэрролл, мать двухлетнего Билли, так говорит об этом:

Он употреблял слишком взрослые слова для такого маленького ребенка. Я помню, что подумала тогда, что разговариваю со взрослым или с большим мальчиком. Он говорил полными фразами, что было совершенно не характерно для него. Он не делал пауз, не подыскивал слов и не задумывался, чтобы описать какую-то вещь, как он это обычно делает. Он говорил свободно. Его речь просто лилась.

Когда дети рассказывают о своих воспоминаниях, меняется не только их голос и манера говорить – они сами изменяются. Выражение лица становится иным. Иногда они излучают необычную умиротворенность и покой. Лицо горит. Пат Кэрролл заметила эту перемену, когда Билли стал делиться с ней воспоминанием:

Это было действительно странно. Трудно объяснить. Лицо оставалось прежним, но он выглядел таким умиротворенным. Его плечи опустились, он стал выглядеть гораздо старше. Я просто не могу объяснить этого. Я знала, что с ним что-то произошло, но не знала, что именно. Такое случается каждый раз, когда он заговаривает о своей прошлой жизни.

Другие матери утверждают, что разницу легко заметить. Они говорят, что их дети словно находятся в трансе, фокусируясь на внутреннем мире и теряя связь с внешним. Они могут смотреть в пространство «широко открытыми глазами» или их глаза становятся «стеклянными», словно они видят и воспринимают нечто выходящее за пределы их обычного восприятия. Одна мать говорила, что ее дочь «остается с очень серьезным лицом» и смотрит на нее, не отрывая глаз, все время, пока говорит о своих воспоминаниях из прошлой жизни.

Вы сами поймете, когда воспоминание прошло. Лицо примет снова обычное для маленького мальчика или девочки выражение. Перемена происходит мгновенно – дети тут же начинают говорить на другие темы, играть или танцевать. Они снова становятся прыгучими и резвыми, ведут себя как обычные трехлетние дети, словно ничего особенного не произошло. Каково бы ни было это состояние, оно исчезает так же быстро, как и появляется. Вы не сможете возвратить его, даже если попытаетесь.

И еще один достоверный признак (как странно это бы ни звучало) – эффект гусиной кожи. Почти все родители, рассказывающие о своих детях, вспоминающих прошлые жизни, ощущали при этом озноб, покрывались «гусиной кожей» или чувствовали огромный прилив энергии (а иногда все это вместе). Почти все описания совпадают. Шарлотт Свенсон выражает это так:

Когда дети пытаются что-то придумать, вы знаете, что это лишь игра воображения. Но тут возникают другие ощущения. Я чувствую покалывания в позвоночнике. Меня бьет озноб. Вы можете ощутить энергию вспоминания – у меня возникает такое чувство, словно в тело всадили булавки или иглы, но при этом ничто не болит; все тело словно наливается энергией. Это не происходит, когда он рассказывает мне о своих фантазиях. И хотя происшествие из прошлой жизни длилось недолго, может быть, всего несколько минут, мы с сыном ощущали его. Затем все прошло.

Я тоже испытала эти ощущения. Когда мой сын впервые заговорил о воспоминаниях из прошлой жизни, волоски на моих руках поднялись. Электрический разряд пробежал по моим плечам и вниз по спине, и поток энергии хлынул к моей макушке. Я истолковала эти ощущения как узнавание истинности воспоминаний.

Что это за чувства? То, что наши тела окружены энергетическими полями, – факт, подтвержденный наукой. Я подозреваю, что, когда ребенок начинает вспоминать прошлую жизнь и входит в иное состояние сознания, что-то изменяется в энергетическом поле, окружающем его тело. Очевидно, когда мы прислушиваемся к тому, что говорит нам ребенок, то настраиваемся на его волну и реагируем на это изменение энергии. Наше энергетическое поле регистрирует эти перемены точно так же, как разум регистрирует слова ребенка.

Но каково бы ни было объяснение, эти ощущения порой действуют угнетающе. Иногда родители шокированы своей собственной телесной реакцией меньше, чем словами ребенка. Они становятся дезориентированы, почва уходит из-под ног и появляется ощущение свободного падения. Некоторые словно выпадают сквозь щель, образовавшуюся в реальности. Не волнуйтесь, это нормально. Ни вам, ни вашему ребенку ничего не угрожает.

Второй признак: Неизменность во времени

Второй признак воспоминаний из прошлых жизней – это неизменность. Дети будут неоднократно рассказывать об эпизодах из прошлой жизни на протяжении недель, месяцев или лет, не внося в свою историю практически никаких изменений.

Эта неизменность событий является одним из основных различий между воспоминанием о прошлой жизни и фантазией. Ребенок, наделенный фантазией, сможет сочинить историю, даже довольно замысловатую историю, но вряд ли сможет повторить ее с теми же деталями через неделю, день или даже минуту. Фантазии порождаются воображением ребенка, они нестойки, изменчивы, легко обрастают новыми деталями и столь же легко забываются. Воспоминания же о прошлой жизни являются кинофильмом о реальных событиях, разворачивающимся перед внутренним взором. Они стабильны, как и воспоминания о значительных событиях нынешней жизни. Каждый раз, рассказывая свою историю, ребенок обращает свой взор вовнутрь и видит все ту же последовательность образов, заключенных в его разуме.

Сюжет не изменяется, но ребенок может добавлять детали по мере того, как развивается его речь или окружающая действительность напоминает ему о забытых фактах из прошлого. Эти дополнительные детали служат для того, чтобы оживить скелет рассказа, который, в большинстве случаев, начинается с фрагментов.

Я впервые обратила внимание и была удивлена этой характеристикой, когда Чейз регрессировал во второй раз в период Гражданской войны через три года после регрессии с Норманом. В промежутке между регрессиями мы ни разу не возвращались к его рассказам об этом периоде, и все же его второй рассказ совпадал с первым в самых незначительных бытовых деталях, таких, как куры, расхаживающие по пыльным улицам рядом с пушками, вид полевого госпиталя. Он мог дать более подробное описание, так как его словарь расширился, но суть истории и последовательность событий оставались неизменными. Такая неизменность кажется поразительной, если учесть, сколько всего произошло с Чейзом за это время. Собственно говоря, Чейз помнил события своей прошлой жизни лучше, чем многие детали жизни в Эшвилле.

Филлис Элкинс объясняет, в чем история о прошлой жизни Натали отличается от фантастических рассказов, которые та часто сочиняет:

При воспоминаниях она рассказывает всегда одну и ту же историю. Когда она фантазирует, то добавляет детали из других историй, из своего воображения и из волшебных сказок, которые ей читали. Она все смешивает вместе. Я могу легко определить это: она изменяет сюжеты и детали. Но сейчас она не фантазировала. Она очень уверенно и четко описывает детали. Она повторила все это по крайней мере три раза, и все совпадало.

Виктория Брагг работала в яслях, когда познакомилась с четырехлетним Марком, помнившим жизнь, которую они прожили вместе как муж и жена. Он повторял все ту же историю около четырех раз на протяжении нескольких недель.

Я росла при церкви как пасторская дочь, и я обучала многих детей различного возраста. Я знаю, что дети всегда забывают истории, которые они сочиняют. Они не могут не меняться, так как их маленькие головки не способны отчетливо запомнить все, что рождается в их воображении. Если дети сочиняют истории, пока мы занимаемся своими делами, они должны записать их, чтобы не забыть.

Но Марк был абсолютно последователен. Он рассказывал все точно так же и своей матери. Он никогда не ошибался в деталях – никогда.

Марк не казался расстроенным, когда сказал, что умер первым – его это нисколько не заботило. Но он становился очень настойчивым и рассердился, когда понял, что я не помнила этого. Каждый раз, встречая Марка, я задавала ему одни и те же вопросы, чтобы проверить, остаются ли прежними его ответы, например: «Когда это произошло?» Он всегда расстраивался и отвечал: «Я уже говорил тебе об этом».

Третий признак: Знание, не объяснимое опытом
Если вы услышите, как ваш маленький ребенок говорит о вещах, которым, как вы знаете, его никто не обучал и которые он не мог увидеть, значит, он сообщает вам о воспоминаниях из прошлой жизни. Помните, что только вы можете определить, что находится вне сферы опыта вашего маленького ребенка.

Конечно же, легче определить, что ваш ребенок может, а чего не может знать, если он совсем маленький и почти всегда находился рядом с вами. Вы знаете, что он мог видеть и слышать по телевизору, радио и что он мог узнать из книг. Так, к примеру, если ваш двухлетний или трехлетний ребенок точно рассказывает о распорядке дня моряка и правильно называет различные виды мачт, которые были на его корабле (детали, которые не известны вам), это может расцениваться как признак воспоминаний о прошлой жизни.

Когда дети становятся старше и их круг общения расширяется, становится трудно определить, что могло стать им известно обычным путем. Следуйте своей интуиции. Если вам показалось, что ребенок рассказывает о своем воспоминании из прошлой жизни, спросите его: «Откуда тебе это известно?» Если он ответит: «Просто известно», продолжайте выпытывать – возможно, вы наткнулись на след. Дети могут неожиданно открыться и сказать напрямик: «Когда-то я был здесь раньше, но ты не была моей мамой...»

Иногда воспоминание удается определить по одному-единственному замечанию. Но замечание, несущее в себе информацию, которая никак не может быть известна вашему ребенку из опыта, способно мгновенно выбить почву из-под ваших ног.

Серебряный зуб

Карен Грини, живущая на ферме в Иллинойсе, везла на машине домой от стоматолога свою трехлетнюю дочь, Лорен.

Лорен только что поставили на боковые зубы шесть неуклюжих серебряных коронок. Но она была хорошей пациенткой – ни разу не заплакала и слушалась врача во всем. По дороге домой она произнесла озабоченно: «Я не люблю серебряных зубов, помнишь, когда мы умерли вместе, те плохие дядьки забрали наши серебряные зубы?»

Когда она это произнесла, мое сердце дико забилось, а руки задрожали. Я свернула на обочину и затормозила, чтобы никуда не врезаться. Так как мы евреи, я сразу поняла, что Лорен говорит об уничтожении евреев нацистами. (Нацисты вынимали золотые и серебряные коронки из ртов своих жертв.) Я знала, что не ослышалась, знала, что дочь не шалит. Я даже не подумала, что она может говорить о чем-то ином. Я почувствовала правду ее слов. Я действительно верила в то, что она помнит, как мы были где-то вместе и что кто-то вытащил наши серебряные зубы.

Лорен сказала это без всякого страха. Она не кричала, не топала ногами, не отказывалась, чтобы ей ставили эти серебряные коронки. Она сказала просто, как говорят: «Как ужасно, что идет дождь, когда так хочется кататься на велосипеде!» Она произнесла это, словно знала, что я прекрасно пойму, о чем она говорит. Казалось, что она просто хочет напомнить мне о том, что мы когда-то пережили вместе, в ее голосе не чувствовалось беспокойства – лишь озабоченность по поводу того, что те плохие дядьки могут снова захотеть забрать ее серебряные зубы.

Вероятность того, что Лорен могла знать, что фашисты снимали коронки с обреченных, – нулевая. Даже мой десятилетний сын, которому многое известно о войне, не знает этих деталей. Они ничего не смотрели по телевизору на эту тему. Я не читала им о концлагерях. Я никогда не хотела пугать их подобными вещами. Это совсем не то, что им необходимо знать. В этот момент я ощутила прилив особой любви к Лорен и полностью поверила в то, о чем она говорила. И я подумала, как хорошо, что сейчас у нее такая спокойная жизнь после трагедии, которую она пережила в предыдущей жизни.

По одной фразе, произнесенной Лорен, Карен сразу же поняла, что она имеет в виду. Озабоченный голос дочери, точное знание того, что сделали с ней «плохие дядьки», и телесная реакция самой Карен не оставили ей сомнения в том, что ее дочь говорит о своих воспоминаниях из прошлой жизни.

Джастин

Родители Джастина долго не могли прийти в себя, когда их маленький сын рассказал им, как умирал в прошлой жизни. Его мать Линда рассказывает:

Джастин отличался исключительно ранним развитием. Он начал говорить полными фразами, когда ему был один год. Однажды совершенно неожиданно он рассказал нам, как отправился на каток, чтобы покататься на коньках, упал, ударился головой и умер. Затем он рассказал, что его родителей звали Гарри и Бобби Коломби и что он жил в Карсоне, в Калифорнии.

Он рассказывал очень уверенно об этом: «Да, я упал на лед и умер, а они были моими родителями». Он описывал это так же, как и все остальное, происходящее с ним, словно говорил: «Я ударил коленку» или «Я уронил пряник».

Он никак не мог знать, что в Калифорнии есть городок под названием Карсон, так как даже мы не знали этого. Мы жили на другом конце Соединенных Штатов, в Бруклине. Мы проверили по карте и действительно нашли Карсон в Калифорнии. Он также никак не мог знать о том, что «Бобби» может быть женским прозвищем, и у нас не было знакомых с такой фамилией, какую он назвал. Мы попытались найти семью Коломби в Карсоне, но нам не удалось. Да мы и не знаем, как давно все это произошло.

Он говорил об этом на протяжении года, так как мы все время напоминали ему об этом. Когда Джастин отправился кататься на коньках в первый раз, ему было около шести лет. Мы были немного озабочены и спросили, помнит ли он, что произошло, когда он катался на коньках в прошлый раз. Но он, казалось, совершенно забыл об этом к этому времени.

Одна деталь в истории с Джастином беспокоила меня больше всего, и я сказала об этом Линде. Карсон находится рядом с Лос-Анджелесом, где тепло круглый год. Откуда там мог взяться лед, на котором можно было бы кататься на коньках? Линда не могла ответить на это, но они с мужем находились под столь сильным впечатлением от слов своего сына, что в общем-то не придали этой детали должного значения. Его тон был настолько уверенным и все остальное, сообщенное Джастином, составляло настолько связную историю, что родители были уверены – это несоответствие также будет объяснено. Они считали, что Джастин мог вспомнить о каком-то закрытом катке или о том, как поехал куда-то на каникулах в иное место и там катался на коньках. А возможно, память была частично искажена и на самом деле он катался на роликовых коньках, когда упал.

Искажения случаются при воспоминаниях о прошлых жизнях точно так же, как они происходят и при обычных воспоминаниях. Кому из нас не приходилось, рассказывая какую-то историю из прошлого, выслушивать исправления от человека, также присутствовавшего при этом? Но мы никогда полностью не перечеркиваем при этом свое воспоминание, не говорим: «Ну ладно, раз я не вспомнил все детали правильно, очевидно, это никогда не происходило». Нет, мы продолжаем рассказывать историю, пропустив спорные детали. К воспоминаниям о прошлых жизнях следует относиться точно так же: постарайтесь увидеть историю целиком, особенно если можно определить и другие признаки воспоминаний о прошлых жизнях.

Одна деталь особенно убеждала Линду в том, что Джастин не сочиняет своей истории, – это его слова: «Я умер оттого, что ударился головой об лед». Откуда мальчику, которому лишь недавно исполнился один год, знать, что можно умереть, ударившись головой об лед?

Как правило, сами по себе заявления «Когда я умер...» являются лучшими индикаторами воспоминаний о прошлых жизнях. Как показали исследования доктора Стивенсона, смерть – это то событие из прошлой жизни, которое лучше всего запоминается детьми. А насильственная или внезапная смерть являются наиболее частой причиной прихода подобных воспоминаний. Детали смерти – это не та вещь, о которой обычно шутит или размышляет карапуз... кроме тех моментов, когда он кричит «бах, бах, бах–ты мертв!», а это игра фантазии, которую просто определить. И когда эти крохи описывают собственную смерть, они снабжают свой рассказ такими деталями, которые вряд ли могут почерпнуть из телевидения или видеоигр. Много ли двух- или трехлетних малышей могут представить смерть от удушья или пожара во всех подробностях?

Еще одна форма знания, не объяснимого опытом, – это способность маленьких детей говорить на языке, которому они не обучались и даже не имели возможность слышать в этой жизни. Этот феномен называется ксеноглоссией. Поскольку для изучения языка требуются месяцы или годы постоянной практики, наука бессильна объяснить то, как человек (а особенно, маленький ребенок) может начать говорить на языке, которого он никогда не слышал. В контексте прошлых жизней ксеноглоссия становится вполне объяснимым явлением – человек вспоминает то, что знал когда-то.

Этот документированный случай, опубликованный в журнале Reincarnation: The Phoenix Fire Mystery, является ярким примером ксеноглоссии:

К величайшему недоумению доктора Маршалла Мак-Даффи, знаменитого нью-йоркского врача, и его жены Вильгельмины, их сыновья-близнецы стали разговаривать между собой на неизвестном языке. Детей отвезли на исследование в Колумбийский университет, на кафедру лингвистики, но ни один из присутствующих языковедов не мог определить язык. Но случилось так, что профессор, специализирующийся на древних языках, зашел в комнату и, к своему изумлению, обнаружил, что дети разговаривают на арамейском языке, на том самом языке, на котором говорили во времена Иисуса Христа! [1]

Это очевидный пример ксеноглоссии, так как совершенно ясно, что дети не могли научиться этому языку дома или услышать его от кого-то из своего окружения, так как уже никто на этом языке не говорит. К тому же мальчики произносили не просто несколько слов, они владели достаточно обширным словарем, чтобы эксперт смог безошибочно узнать их язык.

Случаи полной ксеноглоссии весьма редки, но являются прекрасной демонстрацией того, до какой степени память о языке может сохраняться в последующих жизнях. Если ваш ребенок вообще проявляет признаки ксеноглоссии, то скорее всего вам удастся от него услышать лишь несколько изолированных слов или фраз. Вы можете услышать иностранные слова, но обращайте также внимание на забытые слова из родного языка или жаргон, с которым, как вам известно, ваш ребенок никогда не сталкивался.

Например, в одном случае из книги Харрисонов родители Саймона были уверены в том, что он вспоминает жизнь моряка девятнадцатого века. Однажды, описывая свою морскую жизнь, он употребил слово «spanker», что являлось совершенно верным термином, обозначающим один из парусов задней мачты корабля. В другой раз, случайно сбив на пол банку с вареньем, он спросил у матери, должен ли он делать «haze». Когда мать, недоумевая, спросила, что означает это слово, мальчик ответил, что так всегда говорили, когда моряк «делал шкоду» и должен был отдраивать палубу или исполнять иную тяжелую работу. Родители были изумлены, когда, проведя расследование, узнали, что haze действительно является словом из старинного морского жаргона и означает дополнительное задание как наказание за провинность. Когда Чейз рассказывал мне о своей средневековой жизни, то употребил слово betrothed, которое практически не встречается в современной речи, но вполне подходит к тем временам.

Перспектива, в которой подается история из прошлой жизни, также является ценной информацией. Говорит ли он от первого лица или рассказывает так, словно наблюдает за собой со стороны? Это едва уловимый, но очень важный момент. Визуальная перспектива может быть поразительно реалистичной, как в случае с Блэйком, когда он видел себя под колесами грузовика, или как в случае с Линдой, которая видела пузырьки, поднимающиеся в воде вверх, над ней, упав в реку с серебристого моста. Эта точная перспектива характерна для подлинных воспоминаний, так как двухлетний ребенок вряд ли может ее вообразить или заимствовать из фильма, где события в большинстве случаев разворачиваются в перспективе постороннего наблюдателя.

Харрисоны в своей книге приводят случай Филипа, который в два с половиной года описывал убийство (и употребил слово верно)[9], как его воспринимал шестилетний ребенок, затиснутый в толпе. Он не мог видеть самого убийцу из-за «больших людей», стоящих вокруг, но он знал, что что-то произошло, так как внезапно люди стали толкаться и кричать. Если бы воспоминание было заимствовано из фильма, Филип рассказал бы, что видел убийцу отчетливо [2].

Эти визуальные описания столь точны, так как при воспоминаниях дети обычно видят вещи глазами тех людей, которыми они были ранее. Когда двухлетняя Натали Элкинс рассказывала своей матери Филлис о том, как утонула в прошлой жизни, она не отрывала своего взгляда от глаз матери. Но когда Филлис, пытаясь выудить дополнительную информацию, спросила дочь, был ли на ней тогда купальник, та опустила глаза, оглядывая себя, и ответила «да». Она видела себя в ином теле.

Еще одна возможность определить перспективу – это наблюдать за эмоциями, которые проявляет ребенок, рассказывая о воспоминании. Если он описывает свою жизнь в качестве взрослого человека, то естественно предположить, что он проявит зрелые эмоции, совершенно несвойственные дошкольнику. Когда Чейз описывал свою растерянность и страх на поле боя, то не забыл упомянуть о мыслях о жене и детях. Сварнлата опустила глаза, встретившись со своим мужем из другой жизни, но при этом вела себя словно мать по отношению к «своим сыновьям» из той же жизни, хотя они были взрослыми мужчинами, а она десятилетней девочкой. Если маленькие дети даже научились хитрить в словах, то вряд ли можно от них ожидать, что они смогут подделывать эмоции и чувства.

Многие дети, описывающие прошлые жизни и смерть, обычно обладают знанием того, что происходит с ними сразу же после того, как они умирают. Часто они описывают картину в перспективе вездесущего наблюдателя, находящегося в стороне от покинутого тела. При этом они видят, что происходит вокруг этого тела.

Блэйк, говоря о том, как его задавил большой грузовик, также вспоминает, как его тело везли в больницу. Никола описывает свою дорогу в больницу после того, как ее сбил поезд, а также то, как она пыталась общаться с людьми, но не могла. Скорее всего, дети были либо в бессознательном состоянии, либо мертвы к этому времени, и все же знали, что происходило вокруг их тел. Рави Шанкар, вспоминая о своей смерти, точно рассказал своим родителям, где убийцы спрятали его изувеченное тело. Полицейский доклад, найденный позже, подтвердил истинность его слов. В книге Харрисонов рассказывается о случае, когда двухлетняя Манди, оказавшаяся своей собственной возрожденной сестрой, потрясла родителей точным описанием своих похорон, вплоть до таких деталей, как обморок матери на краю могильной ямы и игрушка, которую ее другая сестра незаметно спрятала в гроб. Тема похорон никогда не обсуждалась в их доме [3]. Эти рассказы во многом совпадают с описаниями переживаний на пороге смерти, которые давали многие взрослые.

Поскольку сознание является непрерывным континуумом, естественно предположить, что ребенок может описывать события, случающиеся на протяжении всего континуума. Не удивляйтесь, если ребенок начнет вам описывать «небесные будни», говорить о посещениях «сияющих дам» или объяснять то, почему они избрали вас своими родителями, тем же уверенным тоном, которым они описывали свои переживания в прошлых жизнях. А возможно, вам посчастливится и вы услышите из уст собственного ребенка о вещах, которые происходили с вами за годы до того, как он появился на свет.

Маленькая красная машина

Это одна из многих историй, которые я слышала о детях, рассказывающих, как они парили вокруг своих родителей еще до того, как были зачаты. Эту историю прислала мне Джуди из штата Вашингтон. Все началось с того, что ее двухлетняя дочь, Джессика, спросила, почему мама все время находится в инвалидной коляске и не может передвигаться как остальные люди. Подбирая слова, которые могла бы понять двухлетняя девочка, Джуди описала автокатастрофу, в которую когда-то попала и из-за которой стала инвалидом. Тогда Джессика сказала:

«Я была там».

«Нет, милая, тогда я была совсем молодой, ты еще не родилась», – ответила ей Джуди.

«Я была там», – сказала моя дочь с мягкой настойчивостью, и я поняла, что мне придется ее выслушать.

«Где же ты была, Джессика? Я не видела тебя».

«О, я просто сидела и наблюдала, пока машина «УРРРРР УРРРР», не приехала и не забрала тебя».

Изумленная, я спросила: «Так ты хотела убедиться, что обо мне позаботятся?»

«Угу», – сказала девочка и, отпустив коляску, побежала играть.

Я не могла забыть слов Джессики в течение нескольких дней. Но меня удивило не то, что она сказала, а как она это произнесла. Я рассказала своей матери о том, что сказала мне Джессика, чувствуя невероятную, но великую правду ее слов.

«Я знала, что у тебя есть ангел-хранитель, – ответила та, – но я не думала, что именно этот».

Через несколько недель произошло нечто еще более удивительное. Неожиданно Джессика зашла в мою комнату и ни с того ни с сего заявила: «Когда ты попала в аварию, маленькая красная машина выбросила тебя и ты ударилась больно».

«Да, – ответила я, – верно, я была выброшена из машины, но не помню красной машины».

Джессика уверенно повторила: «Маленькая красная машина выбросила тебя и ты ударилась больно».

Вдруг у меня перехватило дыхание и я выпрямилась в своем кресле. Да, я вспомнила! Это действительно был маленький красный «фольксваген»!

Кортни

Некоторые дети могут делать много заявлений о своих прошлых жизнях, каждое из которых по отдельности не является достаточно убедительным свидетельством воспоминаний. Но если все эти фрагменты, взятые вместе, составляют связную историю, вы можете воспринимать их как признак знания, не объяснимого опытом. Маленькие дети не обладают способностью сочинять истории с реалистическим сюжетом. Они даже не представляют, как подбирать подходящие детали и привязывать их к тому или иному историческому времени или месту, которое они описывают. Но истории из прошлых жизней всегда отличаются реализмом (даже если они кажутся странными) и соответствием деталей.

Случай Кортни демонстрирует, как все это происходит. Время от времени, на протяжении нескольких лет Кортни поражала свою мать милыми рассказами о своей прошлой жизни, напоминающими сцены американской жизни девятнадцатого века. Ни одно из ее заявлений само по себе не могло служить доказательством воспоминаний о прошлой жизни, но все вместе они составили весьма правдоподобную и связную историю, убедившую родителей, что девочка действительно вспоминает прошлую жизнь. Лайза позвонила мне по телефону, сообщив, что происходит с ее дочерью, а затем прислала мне письмо, содержащее цитаты из ее дневника:

У нас с мужем трое детей. Кортни – средняя дочь и ей исполнилось пять лет. Нашей старшей дочери – семь лет, а маленькому сыну – три года. Однако Кортни что-то отличает от моих остальных детей – это можно увидеть по глазам.

Первое воспоминание о прошлой жизни пришло к Кортни в первый день наземных операций «Бури в пустыне» в Ираке. Наша семья особо запомнила этот день, так как мой муж служил пилотом армейской медслужбы. Ему приказали находиться в состоянии готовности к вылету, и мы просто ждали звонка. День клонился к вечеру. Моя старшая дочь была в школе танцев, а маленький сын, которому только исполнился год, спокойно спал. Я была сплошным комком нервов в ожидании телефонного звонка. Для того чтобы немного успокоиться, я воспользовалась проверенным средством – пошла на кухню и стала готовить пищу.

В доме стояла полная тишина. Кортни находилась при мне, листая старый календарь. Она что-то тихо бормотала себе под нос, а я настолько была погружена в свои мысли, что не обращала на ее слова никакого внимания. Я начала слушать только тогда, когда дочь стала говорить о том, как скучает по бабушке Алисе. Она все повторяла и повторяла, что очень скучает по бабушке Алисе. Наконец я не выдержала и спросила: «Кто она такая, эта бабушка Алиса?» Она ответила: «Бабушка Алиса – моя бабушка». Я сказала дочери, что у нее есть три бабушки, и назвала их по именам, но среди них нет Алисы.

Она подняла голову, взглянула мне в глаза и сказала серьезно и убежденно: «Я знаю это. Она была моей бабушкой еще до того, как я стала Кортни». Когда она произнесла эти слова, меня словно мороз по коже пробрал.

Несмотря на подавленное состояние, в котором я находилась, мне удалось задать ей несколько вопросов, хотя я и не подозревала, куда может привести разговор. Я спросила дочь, что она обычно делала со своей бабушкой и как та выглядела, чтобы попытаться определить, о которой из ее «настоящих» бабушек идет речь. Но Кортни продолжала рассказ: она очень любила свою бабушку Алису, и после того, как ее родители умерли, она жила с дедушкой и бабушкой. Она сказала, что бабушка Алиса очень ее любила. Рассказывая о том, что та поддавалась внучке в играх, девочка хихикала. Она описала эту игру как «Парчизи». Я знала эту игру, играла в нее в детстве, ко в нашем доме ее никогда не было.

Во время всего нашего разговора Кортни ни разу не посмотрела на меня. Она вела себя очень тихо (что совсем не характерно для нашей резвой дочурки), продолжала листать календарь, и ее речь напоминала поток сознания. Она не плакала, даже когда говорила о том, что грустит, но все время оставалась задумчивой и пассивной. Я не перебивала ее и не задавала много вопросов. Ее речь не была обращена ко мне – просто ей следовало излить все, что было у нее на душе. На ум приходит слово катарсис.

Она сказала, что была молодой, наверное, шестнадцатилетней (странно выслушивать это из уст трехлетнего ребенка), когда ее бабушка умерла. И еще одна странная деталь – девочка рассказала, что ее бабушка очень растолстела как раз перед смертью. Она стала такой толстой, что внучка не могла обнять ее. Кортни казалась очень расстроенной этим обстоятельством.

Кортни завершила свою историю глубоким вздохом и словами: «Я очень тоскую по бабушке Алисе». Я сказала, что и мне жалко ее из-за того, что она тоскует, но все же я рада, что сейчас Кортни стала членом нашей семьи. Ответ Кортни потряс меня – она впервые подняла на меня глаза и сказала: «Я знаю, что ты любишь меня. Вот почему я выбрала тебя своей мамой». Она добавила, что они с бабушкой Алисой выбрали меня быть матерью Кортни. Алиса так советовала.

Кортни часто возвращалась к этой теме. И снова-таки, ни одна из деталей, взятая в отдельности, не может являться абсолютным доказательством знания, не объяснимого опытом. Но вместе эти детали складываются в связную картину деревенской жизни.

Когда Кортни впервые заговорила об этих вещах, я покрывалась гусиной кожей и чувствовала сильную подавленность. Мне часто хотелось отделаться от этого, и я говорила: «Ладно, Кортни, давай поговорим об этом позже». Ведь я не знала, как мне себя с ней вести. Сейчас же, после того, как я выслушивала эти вещи на протяжении двух лет, я принимало ее слова с нежностью и заботой. Но мне все равно не просто, так как от подобных воспоминаний у меня волосы становятся дыбом, а по коже ползут мурашки.

Со временем Кортни сообщила мне больше подробностей о своей жизни. Например, она сказала, что они жили там, где деревья сбрасывают листву осенью и наступают долгие, холодные зимы. Кортни никогда не могла узнать об этом из собственного опыта, так как мы живем в Южной Луизиане.

Однажды вечером трое моих детей принимали ванну вместе. Кортни терла спинку своей старшей сестре, Обри, и вдруг произнесла: «Как хотелось бы купаться вместе с бабушкой Алисой». Обри, отличающаяся аналитическим складом ума и считающая все эти истории о бабушке Алисе полнейшей чепухой, заявила: «О, снова ты заладила свое об этой бабушке Алисе!» (Сейчас, когда прошло уже несколько лет, Обри спрашивает меня: «Мама, а откуда Кортни знает все эти вещи?») Тогда Кортни подняла голову, взглянула сестре прямо в глаза и отчетливо произнесла: «Когда я жила с бабушкой Алисой, у нас не было ванны. У нас не было даже туалета».

Я решила расшевелить ее и пошутила: «Тогда, наверное, вы здорово пахли – не принимали ванны и не ходили по своим делам в туалет!» Тогда Кортни принялась рассказывать мне, как они грели воду в большом горшке и смачивали тряпки, чтобы протирать свое тело, – одним словом, дала точное описание омовений, которых никогда не видела в этой жизни. Затем она во всех подробностях описала уборную во дворе. Интересно, что она никогда не видела дворовой уборной и даже не поняла, о чем идет речь, когда я как-то употребила это слово[10]. Она также рассказала о том дне, когда ее дедушка привез из города унитаз. Он уехал на рассвете и возвратился только на следующий день. Все очень радовались, когда у них наконец появился настоящий туалет.

Тот факт, что семья не имела домашнего туалета, мог быть плодом воображения. Но откуда трехлетнему ребенку было знать, что появление «настоящего туалета» могло так обрадовать все семейство? Не могла она также знать и того, что деревенские жители часто отправлялись в город на два дня, чтобы сделать специальную покупку.

Однажды, когда Кортни узнала какое-то домашнее приспособление, известное ей из другой жизни, то замерла, «словно громом пораженная», а заодно, «словно громом пораженная», замерла и Лайза.

Мне очень неловко признаваться в этом, особенно если учесть, что я дипломированный консультант по внутрисемейным отношениям, но моим излюбленным орудием воспитания является лопаточка, которой я переворачиваю пищу во время жарки.

Был уже поздний вечер, а Кортни и Обри, обитающие в одной комнате, никак не хотели угомониться. Я обратилась к ним с просьбой вести себя тише, так как боялась, что они могут разбудить младшего брата, но слова не действовали на них. Кортни подняла особый шум – кричала и прыгала на кровати. Тогда я взялась за свое любимое орудие воспитания – лопаточку. Обычно я пользуюсь пластмассовой лопаточкой на тот случай, если потеряю чувство меры. Но в тот вечер я не могла ее найти и потому ухватила старую лопаточку, почерневшую, с деревянной ручкой. Я ворвалась в комнату и хлопнула несколько раз лопаткой по матрацу, объявив, что, если они сейчас же не прекратят шуметь, я надаю им лопаткой по задницам.

Так вот, Кортни, которая обычно принимает подобные меры как вызов (потому я прибегаю к ним редко), вдруг застыла, как громом пораженная, бледная как мел, с очень смешным выражением на лице. Она сказала: «Мама, если ты ударишь меня этим, то обожжешь меня».

Я не знала, что ей ответить, но продолжала угрожать: «Я не обожгу тебя, но сделаю тебе больно, а потому ложись и спи!» И чтобы подчеркнуть грозное значение своих слов, я снова хлопнула пару раз лопаточкой по постели.

Кортни не согласилась со мной: «Мама, это обожжет меня. Ведь ты должна подогревать этим простыни, а не колотить детей».

Тут уж я застыла, как громом пораженная, глядя на старомодную лопаточку в моих руках. Ведь Кортни приняла ее за деревянную грелку, из тех, которые клали в постели, чтобы те стали теплее. Девочке было только четыре года, и она никогда и близко не видела грелок для постелей, тем более таких.

Я обняла Корни и заверила ее, что это всего лишь лопаточка, и предложила дотронуться до нее. После этого мы отложили ее в сторону вместе.

Четвертый признак: Соответствие поведения

Если вы слышите заявления от собственного ребенка, которые, как вам кажется, описывают прошлую жизнь, присмотритесь к его поведению и физическим чертам, которые можно объяснить самой историей. Вспомните, не испытывает ли ваш ребенок различных фобий, не проявляет ли необычных манер или талантов, которые нельзя объяснить воспитанием или наследственностью. То же относится и к физическим чертам: если ваш ребенок рассказывает о травме, полученной в прошлой жизни, или о насильственной смерти, проверьте, нет ли на его теле врожденных дефектов или родимых пятен, соответствующих характеру ранения в прошлой жизни.

И наоборот, если поведение вашего ребенка нередко ставит вас в тупик, постарайтесь припомнить, не говорил ли он что-нибудь такое, что указывало бы на воспоминание из прошлой жизни, соответствующее именно такой манере поведения. Прислушивайтесь к случайным замечаниям, отрывочным фразам. Или поступите так, как мать Томми (эта история будет приведена ниже), – дождитесь удобного случая и задайте ребенку прямой вопрос. Но если из этого ничего не выйдет, то не настаивайте на своем, возможно, позже вы найдете иное объяснение, а может быть, ваш ребенок просто не помнит.

Мы можем полагаться на поведение как на знак воспоминания о прошлой жизни, так как доктор Стивенсон предоставил нам необходимые доказательства. Он считал поведение столь важным свидетельством, что в каждом случае специально разбирал то, насколько поведение ребенка соответствует образу того человека, которым тот помнит себя в предыдущей жизни. В его лучших, самых завершенных случаях корреляция была бесспорной.

Но не всегда поведение соответствует воспоминаниям. У вашего ребенка может быть воспоминание, манифестируемое лишь одним ярким замечанием (как в случае с Лорен). Или у вас может быть ребенок, напоминающий Кортни, который часто вспоминает фрагменты прошлой жизни, но не проявляет характерных черт в своем поведении. У обеих девочек были настоящие воспоминания о прошлых жизнях, несмотря на отсутствие четвертого признака.

Случай Карла, описанный в книге Харрисонов, представляет собой ярко выраженный пример того, как характер, внешность объясняется историей прошлой жизни. Его родители, определив три вышеперечисленных признака воспоминаний, пришли к выводу, что Карл в прошлой жизни был нацистским пилотом, который разбился, когда его самолет врезался в здание. Затем они осознали, что его странное поведение проистекает из его военного прошлого. У него была «нетерпимость по отношению ко всему незавершенному, не согласующаяся с его возрастом» [4]. Он был исключительно точен во всем, что делал, чистоплотен и требователен к одежде. Представьте себе маленького мальчика, требующего, чтобы его воротничок был всегда отглажен! Его внешность также необычайно соответствовала его «немецкому» прошлому. Оба его брата были коренасты и смуглы. Карл же был светлокожим блондином, как настоящий ариец, и отличался хрупким сложением [5].

Томми-моряк

Четырехлетний Томми Хибберт из Калифорнии являет собой пример ребенка, обладающего необычными способностями и поведением, но не имеющего вербальных воспоминаний. Он обладал познаниями в авиации, совершенно не свойственными его возрасту. Когда же его мать, Бернис, спросила, откуда Томми так много знает о самолетах и воздухоплавании, тот сразу же рассказал о двух предыдущих жизнях, которые в точности соответствовали его ошеломляющим способностям.

Когда моему старшему сыну Томми было четыре года (сейчас ему двадцать шесть), он выказывал необычайный интерес к винтовым самолетам. Реактивные самолеты были ему совершенно безразличны. Он ходил в подготовительную школу, и однажды детей повезли на экскурсию к маленькому аэродрому, где стояло множество винтовых самолетов. Один из пилотов с удовольствием позволил Томми взобраться в кабину его самолета, чтобы рассмотреть все там. Итак, Томми влез в кабину, осмотрел приборный щиток, нажал на кнопки, затем надавил на педали – одним словом, доказал пилоту, что прекрасно знает, что и в каком порядке нужно включать, чтобы взлететь. Пилот был поражен, он сказал, что если бы ключ был в зажигании, то Томми бы поднял аэроплан в воздух!

Через два или три месяца Томми нашел иллюстрированную книгу об аэропланах периода Второй мировой войны. И как вы думаете, от каких самолетов не мог оторваться Томми? От японских «Зеро». Он был полностью очарован ими, он не хотел смотреть ни на какие другие самолеты. Я даже пошутила: «Небось ты летал на таких самолетах?»

Он ответил: «Да, конечно», а затем стал рассказывать мне, каково было летать и как выглядела земля, если смотреть на нее из кабинки самолета. Он также описал железные рамки иллюминаторов и описал то, какой открывается вид из иллюминатора, когда летишь высоко в небе.

Тогда я спросила: «Если в своей прошлой жизни ты был японцем, то как ты умер?»

«Я врезался своим самолетом в корабль», – ответил он уверенным тоном, словно констатируя факт.

Я вспомнила о летчиках-камикадзе, делавших именно это во время Второй мировой. Казалось, Томми совершенно не был смущен этой смертью. Его больше занимали воспоминания о полетах. Он очень любил летать, и его лицо светилось всякий раз, когда он заговаривал об этом.

В то время я поверила, что он говорит о своей прошлой жизни, но я не знала, какие вопросы можно задавать и как подступиться к этой теме.

Хотя Бернис и высказывает сожаление, она поступила очень правильно, дав возможность сыну рассказать о своем воспоминании о прошлой жизни. Она разделяла его энтузиазм и задавала прямые вопросы. В общем-то она получила хорошие ответы.

Томми предоставил ей еще одну возможность увязать особенность своего поведения с воспоминанием о прошлой жизни.

Примерно в том же возрасте – ему было тогда четыре или пять лет – Томми потерял пуговицу со штанов, а я пришила ее не совсем там, где нужно. Тогда Томми взял нитку и иголку, вдел нитку в ушко и пришил пуговицу точно там же, где она и должна была находиться. Я не могла поверить своим глазам. Я никогда не учила его этому, а он даже не видел, как я пришиваю пуговицы. «Где ты научился пришивать пуговицы?»–спросила я изумленно своего сына.

«Мы делали это на моем корабле», – ответил он.

«Ты был моряком?»

«Да, конечно», – ответил Томми, а затем рассказал мне, как корабль поскрипывал ночью, когда он лежал на койке в своей каюте. Судя по описаниям, это был старинный парусник с высокими мачтами и множеством канатов. Как выяснилось впоследствии, это воспоминание сыграло важную роль в его жизни – он отправился служить во флот. И представляете, где размещалась его база? Именно на той земле, которую он так любил, – в Японии!

Врожденная способность Томми пришивать пуговицы также указывает на его прошлую жизнь. Пришивание пуговицы – довольно сложный процесс. Ребенку обычно очень трудно научиться попадать иглой в маленькие дырочки в пуговице. Большинство четырехлетних детей даже не могут зашнуровать свои туфли. Бернис знала об этом, и такая способность осталась бы просто загадкой, если бы не воспоминание о прошлой жизни. Задав простой вопрос, мать стимулировала воспоминания и получила описание жизни матроса на деревянном корабле.

Гордон, житель Вермонта, позвонил мне, наткнувшись на мое объявление в журнале, так как считал, что смог решить загадку фобии своего сына и странный характер его игр.

Еще в младенчестве Сэм очень пугался и начинал безудержно кричать каждый раз, когда видел ванну, наполняющуюся водой. Но не сама вода пугала его – истерику вызывала ванна, наполняющаяся водой.

У Сэма также была любимая игра, которая приводила в полное недоумение его отца, – он любил забираться в перевернутый контейнер для мусора и разговаривать с воображаемым другом Карлом. Гордон слышал, как тот неоднократно говорил Карлу: «Не беспокойся, а позабочусь об этом».

Однажды, включив телевизор, Гордон с Сэмом увидели на экране документальные кадры периода Второй мировой войны. Маленький Сэм смотрел как завороженный, когда стали показывать сцены из жизни фашистской Германии. Особенно его привлекло появление Гитлера. Сэм объявил Гордону, как он гордится немцами. Сначала отца шокировало такое явное восхищение фашистами, и он стал объяснять сыну, что Гитлер был вовсе не хорошим человеком, что он причинил людям боль, страдания, а многие из-за него умерли. Но это не убедило Сэма, и он продолжал отождествлять себя с нацистами.

Затем в голове у Гордона что-то щелкнуло: он решил, что Сэм был членом экипажа обреченной подводной лодки, принадлежавшей фашистской Германии. Он сложил все вместе – страх Сэма перед водой, набирающейся в ванне, его восхищение фашистами и Гитлером. Последнее, что видели в своей жизни моряки поврежденной подводной лодки, – это вода, врывающаяся внутрь через пробоину. Гордон также дал объяснение разговору с воображаемым Карлом. Очевидно, Сэм чувствовал вину перед Карлом и старался успокоить его перед гибелью, говоря: «Не беспокойся, я позабочусь об этом».

Я согласна с догадкой Гордона. Хотя Сэм никогда не говорил прямо о своей прошлой жизни, его необычное поведение и реакции, взятые вместе, складывались в связную и правдоподобную историю. Необычный страх перед водой, текущей в ванну, – вот что придает особую силу умозаключениям Гордона. Ничто иное в короткой жизни Сэма не может объяснить этого специфичного страха – он является врожденным. Но если он действительно погиб в тонущей подводной лодке, эта фобия находит прекрасное объяснение.

Подобные фобии часто являются ключом к воспоминаниям из прошлых жизней. Данные, приведенные доктором Стивенсоном, красноречиво свидетельствуют о том, насколько такие фобии часты. Каждый третий ребенок, помнивший прошлую жизнь, обладал фобией, связанной с тем, каким образом он умирал. Фобии часто обращают на себя внимание, так как иногда они очень странны.

Еще одним ключом в случае с Сэмом является серьезный характер его игры. Отнюдь не всякая детская игра порождена фантазией. Повторяющиеся игры часто являются попыткой воспроизведения сцен из прошлых жизней с целью закрыть нерешенные вопросы и незавершенные дела. Если ваш ребенок демонстрирует повторяющийся характер игр, присмотритесь внимательнее, возможно, вы получите подсказку относительно его прошлой жизни. Прислушайтесь к диалогам: если ваша дочь ведет необычайно связный разговор со своей куклой, не содержат ли ее слова знания, не объяснимого опытом? Если это так, то спросите, с кем она беседует. Если же вы увидите, как она воспроизводит управление машиной, хотя никогда не видела, как взрослые делают это, спросите у нее, откуда она все это знает. В обоих случаях вы можете получить связный рассказ о прошлой жизни, который будет полностью соответствовать характеру игр.

Еще один тип поведения, который может указывать на воспоминания о прошлой жизни, – это особая тяга к какой-то определенной культуре или историческому периоду. Эта тяга может быть манифестирована определенными кулинарными предпочтениями, стилем одежды или манерами, не свойственными остальным членам семьи. Может быть, ваш ребенок проявит особый интерес к определенным фильмам или картинкам, как это случилось с Томми, которого нельзя было оторвать он изображений японских боевых самолетов периода Второй мировой войны. Тяга может также проявляться в виде повышенного интереса к людям иных культур. Коди, ребенок из Калифорнии, помнит, как он умирал во Вьетнаме. Его мать уверена, что он был чернокожим солдатом, так как всегда испытывал особую симпатию к тем немногим черным, которые встречаются в их преимущественно белой среде. Он сразу же устремляется к черным детям, если видит их на площадке. Однажды он привел домой чернокожего мужчину, рыбачившего на сваях, чтобы познакомить его со своими родными.

Если у некоторых детей проявляется необъяснимая тяга к чему-то, верно и противное: иногда ребенок испытывает сильное отвращение к определенным вещам или людям, которые могут напоминать ему о травме, перенесенной в прошлой жизни. Дети могут отказываться от пищи, напоминающей им о тяжелых переживаниях, плакать, заслышав какой-то иностранный язык, или чувствовать отвращение к определенному историческому периоду. Если эти антипатии не почерпнуты ребенком от друзей или членов семьи, они могут являться характерным признаком.

Джон ван Дайк

Мальчик из Коннектикута, Джон ван Дайк, вспомнил свою прошлую жизнь, что предопределило его отношение к американским индейцам, по крайней мере в детстве. Его мать, Алисой, рассказывает:

Однажды трехлетний Джон, сидя на заднем сиденье автомобиля, играл миниатюрными моделями легковых машин и грузовиков. Вдруг он стал говорить:

«Я помню, как был индейцем. Я был старше, чем сейчас. У нас были пони, и мы, дети, катались на них и стреляли в зверей. Затем однажды нам сказали, что мы должны идти воевать. Мы не хотели этого делать, так как это было дело мужчин, а мы еще не были взрослыми. Но они заставили нас. Это было ужасно: все мои друзья умерли, и я тоже умер. Это было нечестно. Нас просто убивали, как животных. Это было отвратительно. Я ненавижу индейцев, ненавижу их».

Позже, когда Джону было пять или шесть лет, я читала ему книги, которые мы выбирали с ним в библиотеке. Он очень любил истории о ковбоях времен «Дикого Запада». Но я никогда не могла убедить его выслушать историю об индейцах. Я постоянно пыталась привить ему интерес к моему любимому предмету – аборигенам Америки, но Джон наотрез отказывался что-либо слушать. Я очень старалась его переубедить – по крайней мере я смогла бы читать вслух хоть одну книгу, которая бы представляла интерес и для меня, но мой сын был неумолим. Вместо этого он запоминал названия городов, пути перегона скота и имена знаменитых ковбоев.

Алисой добавила, что злость ее сына по отношению к индейцам с годами трансформировалась – сейчас ему за двадцать и он стал членом общества миссионеров, чтобы работать с индейцами.

Всякий редкий талант может быть признаком памяти о прошлых жизнях, особенно если это подкрепляется соответствующими заявлениями. Удивительные способности к музыке, математике, изобразительным искусствам и литературе – это загадка, ставившая в тупик человечество на протяжении веков. История полна примеров, когда маленькие дети моментально обретали навыки, которые обычно требуют многолетней практики. Казалось, что они просто вспоминали то, что давно знали. Традиционно такое явление объясняли гениальностью, словно термин, которым определяют чудо, является объяснением. Но сейчас, когда мы знаем, что знания и навыки передаются из жизни в жизнь, нам гораздо проще объяснить появление этих вундеркиндов. Дети привносят в свою жизнь умение, приобретенное в прошлом. Для того чтобы ребенок вспомнил, как он когда-то играл на фортепьяно, ему не обязательно обладать удивительным талантом Моцарта. Если ваш ребенок постигает какой-либо предмет с поразительной быстротой – это может являться знаком.

Мэри Флеминг позвонила мне из Иллинойса в ответ на объявление в журнале. Когда ее дети-близнецы, Мишель и Алан, обучались в подготовительной школе и им было по четыре года, учитель обратил внимание на их удивительную способность к рисованию.

Личный учитель Мишеля сказал мне, что он рисует как одаренный двенадцатилетний подросток. Любопытно, но в это же время оба мальчика испытывали трудности в изучении алфавита. Они смогли его выучить только к шести годам. Но оба они демонстрировали удивительные способности к рисованию.

Как-то, когда Мишелю было около четырех лет, я укладывала его в постель и он стал говорить о своем таланте: «Как хорошо, что я помню, как рисовать, мам. Я так боялся, что забуду, но нет, я помню. Это пришло ко мне за один раз. Я так переживал, что забыл свое искусство, а теперь счастлив, что вспомнил его». Так он продолжал говорить месяцами – все об одном и том же.

Это совершенно ошарашило меня. Я не знала, что отвечать ему, – прошлые жизни и реинкарнации не входили в мою систему воспитания. Нет, я читала об этом – я читала Ширли Мак-Лайн, и мне это казалось интересным. Но одно дело – читать обо всем этом, и совершенно иное – слушать, как твой собственный ребенок говорит такие вещи.

Оба моих сына заговаривали о прошлых жизнях, а также о воспоминаниях, предшествовавших рождению. Когда они рассказывали обо всем этом, я и не знала, что отвечать. Обычно я бормотала что-то вроде: «Угу» или: «Да, это, наверное, здорово», сама не зная, что обо всем этом думать. Но мне всегда было интересно слышать, что говорят дети об этой теме.

Это искусство – совершенно иная история. Когда дети говорят о прошлых жизнях, их просто невозможно не слушать. Я просто ощущаю подлинность их слов. Это нельзя проигнорировать или отмести.

Когда моим детям исполнилось по пять лет, я нашла для них учительницу рисования. Она работает с ними уже два года. Она утверждает, что Мишель – исключительный ребенок. Он подходит к работе как зрелый профессионал: начав рисовать, он отказывается выслушивать замечания и советы, пока вещь не завершена. Когда учительница дает новый материал, он схватывает его на лету, словно это было ему давно известно и нужно только освежить память. Если дети его возраста обычно рисуют схематических человечков, Мишель сообщает своему рисунку перспективу и вносит в него тени и полутона. Учительница сказала, что обычно более взрослые дети учатся передавать перспективу в течение десяти недель, тогда как Мишель и Алан постигли это за один раз.

Билли

Пат Кэрролл позвонила из Вирджинии и рассказала мне о том, что ее сын, Билли, часто вспоминает свою прошлую жизнь. Слушая ее историю, я про себя отметила, что первые три признака в ней явно присутствуют. Когда я спросила ее о возможных странных чертах поведения ее сына, мы обе пришли к неожиданному открытию.

Когда Билли было чуть больше двух лет, мы как-то пекли изделия из теста и пользовались сахарной пудрой. Я терпеть не могу сахарной пудры, потому обычно обхожусь без нее, но он хотел, чтобы я приготовила особые пирожные, какие делает тетя, и потому мне пришлось воспользоваться этим рецептом.

Я посадила Билли на столик так, чтобы он мог «помогать» мне смешивать компоненты. Когда пришло время посыпать пирожные сахарной пудрой, я открыла желтую коробочку, в которой та была упакована. Билли спросил меня: «Что это такое?» Я ответила, что это не очень хороший сахар, и он попросил меня дать ему попробовать немножко. Я ответила: «Конечно», и он засунул свои крохотные пальчики в коробку и, достав оттуда щепотку сахара, положил ее себе в рот. Внезапно выражение его лица изменилось. Трудно описать, как именно изменилось, – лицо оставалось все тем же, но стало таким умиротворенным, каким никогда раньше не бывало. Его плечи опустились – я не могу передать этого словами, но вдруг он стал выглядеть гораздо старше своих лет. Я знала, что что-то произошло с ним, но не представляла, что именно.

Он сказал: «О, я знаю, моя бабушка часто пользовалась таким».

Я не поняла, что Билли имеет в виду, так как моя мама никогда ничего не печет из теста. Тогда я спросила его, имеет ли он в виду свою другую бабушку. «Нет, нет, – сказал он, – моя другая бабушка». Я снова переспросила его, имеет ли он в виду мать своего отца, но мальчик упорно повторял: «Нет, моя другая бабушка».

«Хорошо, – сказала я, – давай разберемся, о какой бабушке ты говоришь».

«О прежней бабушке».

Мне стало любопытно, и я спросила, что это за «прежняя» бабушка? Он стал рассказывать, что эта бабушка любила печь и все время применяла такой сахар. Он был очень счастлив, вспоминая, что бабушка его очень любила и он любил ее тоже.

«У тебя была мама?» – спросила его я.

«Да, у меня была мама».

«А папа был?»

Он поднял глаза, словно задумавшись, но никак не мог вспомнить. Потом он ответил: «Там были несколько мужчин, которые жили с нами некоторое время, но я не думаю, что они были моим папой. Я не знаю, кем они были. Они были мамиными друзьями».

Я очень удивилась, когда Билли рассказал мне все это. Вначале я подумала, что он просто пересказывает сон, но затем поняла, что это что-то большее, чем просто сон, – его лицо было совсем другим. К тому же это не было похоже на сон двухлетнего мальчика. И он не мог увидеть такое по телевизору, так как я всегда смотрю телевизор вместе с ним. В этот момент я действительно не знала, что и подумать. У меня возникло это чувство – ну не совсем как мороз по коже, но что-то похожее – что-то подсказывало мне слушать и наблюдать. Итак, я перестала печь и направила все внимание на ребенка.

Он стал употреблять слова, которые были слишком взрослыми для такого маленького ребенка. Помню, что мне тогда казалось, что он был взрослым или большим мальчиком. Он употреблял полные фразы, что было совершенно несвойственно ему. Он не делал пауз, не подыскивал слов, не мучился с описанием той или иной вещи, как это обычно происходит. Его речь была очень гладкой. Слова лились сами собой. Я была потрясена – он никогда не говорил подобным образом.

Я решила, что ему есть еще что рассказать. Я пыталась получить от него больше информации, не наводя его на определенные ответы. Я хотела, чтобы он продолжал рассказывать сам.

Он казался по-настоящему счастливым, когда вспоминал, как они с бабушкой любили сиживать на заднем крыльце своего дома и наблюдать за поездами, проходящими вдалеке. Все это показалось мне странным, так как мы живем в городской квартире и рядом нет никаких поездов.

Затем я спросила Билли, что произошло с его семьей и бабушкой. Он сразу же загрустил – действительно глубоко загрустил. Знаете, когда человек испытывает настоящую грусть, он не всхлипывает, только слезы катятся у него по щекам. Он продолжал меланхолически рассказывать о том, что у его близких не стало денег, чтобы содержать его.

Я спросила: «Хорошо, и куда ты тогда пошел?»

Он ответил не сразу. «У них не было денег, чтобы покупать пищу, мам. Мы ходили в продуктовый магазин, и человек из магазина давал нам хлеб. А затем однажды он заявил, что не сможет больше этого делать, так как мы не расплатились с ним. А у нас не было денег, чтобы заплатить ему. Моя прежняя бабушка начала печь пряники и давала их мне». Затем он снова заговорил о том, как они наблюдали за поездами.

Я снова спросила, что он делал после этого. Билли повторил: «У них не было денег, и они не могли заботиться обо мне. Так что им пришлось отпустить меня».

Я спросила, пошел ли он жить к кому-то другому. Тогда он расстроился и как-то странно посмотрел на меня. Затем, раздраженный моим непониманием, он повторил: «Им пришлось отпустить меня, мам».

Я сказала, что не понимаю, куда же он все-таки пошел. Он взглянул мне прямо в глаза и ответил: «Мам, они отдали меня тебе».

Меня мороз продрал по коже. Я почувствовала себя очень глупо, так как не понимала, о чем он говорит. Но у меня не было опыта в подобных вещах, и я не представляла, чего ожидать. Я не хотела ничего говорить, надеясь, что он мне все объяснит. Я спросила: «Как мы с папой получили тебя?»

«Они оставили меня умирать. Мне было семь лет, когда я умер».

«Наверное, это было очень тяжело для твоей матери?» – высказала я предположение.

«Да, они очень грустили, но они знали, что я должен уйти, так как они больше не могли заботиться обо мне».

«И как ты умер?»

«В автокатастрофе. Машина разбилась возле дилерской фирмы «Тойоты», когда мне было семь лет».

Это заявление совершенно поразило меня. Билли никак не мог знать ни о какой дилерской фирме «Тойоты». Такое понятие, как дилерская фирма, ни в коем случае не входило в его словарь. И то, как он описал свою смерть – он был столь серьезен, – ударило меня, словно электрическим разрядом.

Я спросила Билли, не помнит ли он, где жил. Он огляделся по сторонам и сказал: «Голливуд».

Я спросила: «Голливуд, Калифорния?»

«Нет, – ответил он, – другой Голливуд, Техас». Затем он добавил: «Это случилось в 1987 году». Это очень было странно слышать от двухлетнего мальчика. Сейчас у меня есть ребенок, которому четыре с половиной года, и он до сих пор не понимает, что такое годы и летоисчисление.

Я работала в исследовательской фирме и нашла там очень подробный атлас. В нем я обнаружила маленький городок в штате Техас, который назывался «Голливуд», или «Голливуд Хайтс» – не помню точно, но главное, что слово «Голливуд» там действительно присутствовало. Еще одна сотрудница фирмы видела это название. Оно действительно было на карте.

Этот первый эпизод с Билли продолжался лишь несколько минут. Затем он вышел из этого состояния. Когда я попросила его рассказать мне что-то еще о своей бабушке, он снова стал прежним двухлетним мальчиком и ничего не отвечал мне. И это хорошо. Я больше никогда не пыталась напомнить ему об этом. Я не хочу, чтобы его голова была забита такими мыслями.

Но каждые пару месяцев на протяжении года он сам вспоминал об этом. И каждый раз он рассказывал мне в основном о своей бабушке. С матерью он был также близок, но бабушка, очевидно, значила для него больше. Он рассказывал мне самые разнообразные истории из той жизни, но каждый раз он возвращался к рассказу о том, как сидел со своей бабушкой на заднем крыльце и наблюдал за поездами. Он улыбался от уха до уха и начинал смеяться. Это были счастливые воспоминания.

Казалось, Билли никак не мог успокоиться из-за того большого мужчины из продуктового магазина, который сказал, что они больше не смогут брать хлеб. Билли все время повторял: «Он не мог понять. Он просто не понимал, что они не могут обо мне позаботиться». Он повторял этот рассказ на протяжении года, не изменяя ни одной детали. Каждый раз, говоря об этом, он описывал очень большую любовь между ним и его бабушкой.

Но воспоминания как приходили, так и уходили. Я ничего не могла сделать, чтобы возвратить их.

Заинтригованная историей Билли – его грустью по поводу бедности, рассказом о смерти «перед дилерской фирмой "Тойоты"», я спросила Пат, не замечала ли она за своим сыном странностей поведения или необычных страхов, которые могут быть связаны с его прошлой жизнью.

Сейчас, когда вы напомнили мне об этом, я могу ответить положительно, хотя раньше не обращала внимания. Каждый раз, когда мы возили его в машине, он, сидя на заднем сиденье, внимательно следил за тем, как мы держим руль. Стоило мне или моему мужу отпустить одну руку, как Билли тут же начинал кричать: «Держись двумя руками. Рули двумя руками!» и не успокаивался, пока не видел обе руки на руле. Это особенно утомляло, когда приходилось долго ехать. Я обычно отвечала: «Нет, Билли, я хочу рулить одной рукой», но мальчик не унимался и все время повторял: «Держись двумя руками, рули двумя руками», пока я не сдавалась. Мне приходилось выжидать, пока он не переставал наблюдать, и тогда я опускала руку. Он делал это от двух до трех с половиной лет. Как раз в тот период, когда он часто вспоминал о прошлой жизни. Я никогда не замечала за ним подобного ни до, ни после.

Билли также очень много ест. Сейчас, когда ему семь лет, его рост составляет четыре фута, десять дюймов и он весит сто фунтов. Он на голову выше всех своих одноклассников. Когда он возвращается из школы, то съедает по крайней мере два сэндвича с арахисовым маслом и желе. Он любит кушать – все что угодно, когда угодно. Я помню, наш педиатр сказал, что я перекармливаю ребенка. Но я не могу не давать ему еды, если он голодный. Моя мама тоже педиатр, и она сказала, что я права, пусть мальчик ест столько, сколько хочет. Он начал принимать твердую пищу в шесть месяцев, когда у него еще не было зубов. Он начинал сильно капризничать, когда был голоден.

И еще одна вещь. Билли очень волновался, когда наконец стал достаточно взрослым, чтобы посещать детский сад. Я тоже волновалась и в его первый день отправилась за ним сама на машине, чтобы поскорее услышать, как обстоят дела. Но как только он очутился в машине, он с отвращением бросил на пол свой рюкзачок и закричал: «Я ненавижу детский сад! Они не позволяли мне там ничего. Они даже не знают, что я должен быть во втором классе!»

Сейчас я понимаю, почему он сказал это. Он погиб, когда ему было семь лет и он должен был идти во второй класс!»