Предисловие

Это прекрасно, когда люди читают психологическую литературу.

Собственно говоря, интерес к ней был в нашей стране всегда, и книги Владимира Леви зачитывались буквально до дыр. Читали бы, разумеется, и других авторов, но как и где их можно было достать во времена тотального книжного дефицита? Теперь ситуация кардинально изменилась, и прилавки буквально ломятся от психологической и псевдопсихологической литературы, так что перед потенциальными покупателями и читателями встает совершенно иной вопрос – как ориентироваться в таком изобилии? Как выбрать книгу, которая действительно даст пищу уму и сердцу, а не никому не нужный совет типа «собираясь на оргию, не забудьте одеть трусики» (это я не сама придумала, а процитировала одно американское «руководство» для женщин).

Еще труднее найти не просто познавательную книгу, но при этом хорошо и, главное, понятно написанную, прочитав которую, можно легко использовать почерпнутые оттуда знания в реальной жизни, а не только для духовного самосовершенствования.

Вадим Семенович Ротенберг – один из тех редчайших специалистов в своей области, которые умеют излагать сложные вещи простым и доступным языком, более того, языком в высшей степени образным и художественным, о чем свидетельствуют, кстати, и его стихи, которые так изящно дополняют его творчество на ниве науки – или на ниве популяризации науки; честно говоря, очень трудно определить, к какому жанру принадлежит представляемая на суд читателя книга. Более того, у нашего автора есть одно уникальное свойство: практически все сложные вещи, о которых он так интересно пишет, не продукт чужого ума, а его собственные мысли и идеи.

Надо сказать, я не знаю другого такого человека, у которого умные мысли и красивые гипотезы рождались бы так быстро и легко – во всяком случае, на взгляд постороннего наблюдателя; да простят мне банальное сравнение – профессор Ротенберг просто фонтанирует ими (и дай Бог, будет продолжать это делать еще долго). Мне повезло: в самом начале своей недолгой научной карьеры я встретила Вадима, и этот его редкий дар мне очень помог.

А дело было так. На ученом совете дважды не утверждали тему моей диссертации из‑за ее чересчур физиологической направленности, что в Институте психологии АН СССР не поощрялось (на самом деле я пала жертвой интриг, направленных даже не против меня, но это неинтересно); передо мною реально замаячило отчисление из аспирантуры. И тут в кабинете профессора Филиппа Вениаминовича Бассина, моего учителя, который приютил моего научного руководителя Нину Александровну Аладжалову со всей ее аппаратурой и сотрудниками вместе, я познакомилась с Вадимом. Узнав о сути проблемы, над которой мы все ломали головы уже несколько недель, он тут же предложил мне совершенно оригинальную тему и на следующий день передал мне три статьи, которые легли в основу методики. Эта тема прошла без сучка без задоринки, так что своей кандидатской степенью я во многом обязана именно ему.

С тех пор у меня появилась привычка обсуждать с ним все полученные нами данные, не укладывающиеся в рамки стереотипных объяснений, и он всегда находил неординарное решение. Так, например, в ходе работы у нас появились результаты, на первый взгляд противоречившие господствовавшим в то время представлениям о функциональной роли полушарий человеческого мозга (левое – абстрактно‑логическое и правое – пространственно‑образное).

Немного подумав, Вадим заявил, что мозг надо рассматривать как единое целое, которое лучше всего работает именно при взаимодействии обоих полушарий. Кажется, что это очень просто, но почему же мы сами до этого не додумались? А через некоторое время я уже читала в «Коммунисте» блестящую статью Ротенберга об вербально‑логическом и образном мышлении, без которых мы не можем постичь полную и достоверную картину мира.

Прошло много лет; я уже давно работала в кризисном стационаре, когда мы с доктором Понизовским наткнулись на загадку, которую не смогли разрешить самостоятельно. Нет, пожалуй, ни одного человека, достойного звания Homo sapiens, не знакомого с любовью, но любовь несчастная, неразделенная, часто приводит к тяжким последствиям: глубокому и затяжному психологическому кризису, депрессии, суициду. Мы чувствовали себя бессильными перед этой злосчастной несчастной любовью, никакая самая умная психотерапия не помогала этим страдалицам – до тех пор, пока «методом тыка» А. М. Понизовский не обнаружил способ избавления от психической зависимости в гипнозе. Мы теперь знали, что надо делать в таких случаях, но были в полном недоумении – а что же мы, собственно говоря, делаем? И снова на помощь пришел Вадим с его четким и абсолютно нестандартным мышлением; его объяснение оказалось очень красивым, а ученые знают, что верное всегда гармонично. Впрочем, об этом: о несчастной любви и механизмах психологической зависимости одного человека от другого – вы тоже прочтете в этой книге.

Смею думать, что и я, которая то и дело обращалась к Вадиму с вопросами, которые требовали немедленного объяснения, была ему небесполезна – есть такие люди, которые служат в одних случаях раздражителем, а в других – стимулятором (это смотря с какой стороны поглядеть). Но для меня его отъезд из страны был своего рода ударом; прошло немало времени, прежде чем я поняла, что когда некому задать интересующий тебя вопрос, кроме как самой себе, это здорово подстегивает собственные мыслительные процессы – мозг, как и душа, тоже обязан трудиться «и день и ночь».

Да, мне повезло, что я имела возможность общаться с Вадимом в те времена, когда напечататься было большой проблемой; две его брошюры[1] немедленно после выхода из печати стали раритетами, но у меня и моих друзей они занимали почетное место на книжной полке, а идеи, в них изложенные, опосредованным образом входили в нашу жизнь. Как‑то раз мы с моим другом Валерием Шаровым так увлеклись обсуждением его статьи в «Литературке» – обсуждением, надо, сказать, более чем бурным, – что не сразу поняли, откуда раздался громкий рев. А ревел громким басом его годовалый сынишка, свободно ползавший все это время у нас под ногами и опрокинувший на себя стул с огромной стопкой редакторских материалов и книг. Когда сопли были вытерты, а слезы высохли, отважный путешественник уполз под стол, продолжая свою исследовательскую деятельность, а гордый отец заявил:

– Я принципиально никогда не мешаю ему проявлять свою поисковую активность, по Ротенбергу!

Максим вырос и стал прекрасным парнем – правда, не знаю, насколько этому помог тот факт, что родители никогда не подавляли его самостоятельность и поощряли поисковое поведение. Кстати, тогда Шаров‑старший (теперь он и сам автор научно‑популярных книг) попытался напечатать в своем более чем либеральном по тем временам издании интервью с Вадимом и потерпел неудачу; оно оказалось «не по теме» – уж слишком нестандартные мысли он высказывал, являя собой пример блестящего сочетания вербально‑логического мышления с образным. То, что выходило из‑под его пера, никак не укладывалось в рамки дозволенного. Сейчас, как мне кажется, и издатели, и широкая публика рассматривают это свойство уже не как недостаток, а как несомненное достоинство.

А я привыкла многие события своей жизни сверять с теориями Ротенберга. Защитив диссертацию, я тихо депрессировала – и параллельно, глядя на себя со стороны, ставила диагноз: «синдром Мартина Идена». По счастью, от Вадима же я знала, как с этим бороться, чтобы не уйти в болото черной меланхолии глубоко и надолго, – поставить перед собой следующую серьезную цель, что я немедленно и сделала. А к своему сну, прочитав его книгу «Адаптивная функция сна» (это тема его докторской диссертации), я стала относиться очень трепетно – и это окупилось сторицей, потому что решение многих моих проблем пришло ко мне именно в сновидениях.

Сам же Вадим, казалось, был живой иллюстрацией к своим теориям. Чем больше препятствий встречалось на его пути, тем отчаяннее он сопротивлялся и шел вперед, несмотря на все рогатки и минные поля – его поисковая активность была выше всяких похвал. В тридцать семь лет он стал доктором медицинских наук, да еще в области психиатрии – событие по тем временам просто невероятное! Внешне его научная карьера складывалась гладко, но разве могло что‑нибудь идти гладко у столь неординарной личности, как Вадим Ротенберг?

Да, я жалела, что он уехал, но такие люди, как он – граждане всего мира, а не одной отдельной страны; их идеи лежат в основе коллективного человеческого разума. Этот факт, кстати, подтвержден и официально: с 1995 – он член Нью‑Йоркской академии наук. Сейчас Вадим Ротенберг – профессор Тель‑Авивского университета; параллельно он заведует лабораторией по изучению сна при Центре психического здоровья «Абар‑баель» в Израиле и читает лекции в Европе и Америке – то в Бостоне и Гарварде, то в Женеве и Берлине – и еще в очень многих других знаменитых учебных заведениях. Но ни научные звания, ни заслуженные лавры и почести никогда не заменят признания, которое могут дать только благодарные читатели.

Теперь о самой книге. Она естественно разделилась на три части.

Первая часть посвящена концепции поисковой активности, любимому детищу автора, которую он разрабатывал, начиная с 1974 года, сначала вместе с профессором В. В. Аршавским. Во второй части читатель познакомится с современными представлениями о межполушарной асимметрии и о роли вербально‑логического и образного мышления в разных сферах человеческой деятельности. И, наконец, последняя часть посвящена психотерапии и некоторым более или менее загадочным явлениям человеческой психики, от гипноза до парапсихологии. К сожалению, по независящим ни от автора, ни от редактора обстоятельствам книга создавалась очень долго (она была задумана очень давно, когда я работала в издательстве, уже несколько лет как не существующем) и поэтому главы, написанные очень просто и популярно, соседствуют в ней с другими, в которые нужно внимательно вчитываться – но, поверьте, затраченные усилия того стоят. Надеюсь, что при ее чтении вы, уважаемый читатель, испытаете то же интеллектуальное удовольствие, что и я, ее редактируя. И еще я рассчитываю на то, что прочитав ее, в процессе сотворчества (по Ротенбергу) вы задумаетесь и даже, может быть, кое‑что в себе измените – а что может быть лучше для автора и полезнее для читателя?