Типичные сюжеты мифологизирования сложились еще в древности. Выделяют следующие виды исторических мифов:

· креационистские (лат. «creatio» — созидание, порождение) — о начале, происхождении всего мира, его природных стихий; первых шагах того или иного народа на исторической сцене; появлении важнейших достижений цивилиза- ции, обычаев и обрядов;

· наоборот, эсхатологические (греч. «eschatos» — последний, конечный)

— о грядущем когда-то конце света; о загробном существовании душ ушедших из жизни людей; для кризисных, переломных моментов истории характерны всплески интереса широкой публики к пророчествам типа центурий (столетий) Нострадамуса — каж- дая эпоха вкладывает в них своё, новое содержание, хотя суть дела остается той же (войны, правители-тираны, природные катастрофы, эпидемии и т.п.);

· патриотические — о кульминационных этапах истории народа, его ге- роях-защитниках, их подвигах и победах над врагами;

· этиологические (греческое «aitia» — причина) — о причинах, обстоя- тель-ствах происхождения чего бы то ни было (географических названий, чело- веческих способностей, прочих явлений культуры).

Здесь уместно повторить вывод, открытый мифологами-структуралистами: основные сюжеты древних мифов похожи или даже целиком совпадают у всех народов Земли, на раз- ных её континентах. Отчасти такое сходство может объясняться заимствованием, но в боль- шей степени — общечеловеческим характером мыслительных ходов и эмоциональных реакций. Чаще всего в мифах повторяются такие темы, как путешествие героя в поисках мудро- сти, бессмертия и т.п. благ; борьба героя с чудовищем (змеем, драконом и т.п.); благодея- ния, совершенные героем ради соплеменников; всемирный потоп (или иного рода глобаль- ная катастрофа); «мировое дерево» (ось мироздания); некоторые другие. Отдельные авторы пытаются трактовать соответствующие мифологемы слишком прямолинейно — как отра- жение неких реальных событий. На самом деле не совсем так — и миграции, и катаклизмы, и культурные открытия были на самом деле, но в мифах запечатлелись не конкретные слу- чаи того, другого и третьего, а их художественно синтезированные образы, оформленные по канонам эстетики и этики, а не истории. Например, потоп (типа подводного землетрясения- цунами) в мифах древнего Междуречья происходит из-за того, что богам якобы мешал

«людской шум», а спасает людей один из тех же богов по своему капризу. Похожий сюжет Библии изображает затопление суши, но уже по причине людских грехов, а спасение Ноя со всеми «тварями»— его праведностью. Здесь видна разница ранних религий многобожия и первой религией искупления вины перед единым Богом-творцом и вседержителем.

Встречаются и менее масштабные, не столь оригинальные, обновлённые и смешанные сюжеты для мифологизирования. Искусственные мифы порож- даются уже вне примитивного общества, дальнейшим развитием культуры. Ведь после древней мифологии духовная культура специализируется. От- дельные её формы опираются на те или иные стороны мифологического наследия, но в целом его далеко превосходят.

Занятный пример относительно новых, книжного происхождения мифов — любимые

нами новогодние ритуалы. Ночь на Новый год воспринимается как особое — чудесное вре- мя, выходящее за рамки повседневности; время даров и загадывания заветных желаний. Центром новогоднего действа выступает ёлка, организаторами его — Дед Мороз и Снегу- рочка. Между тем, у восточных славян, а затем на Руси культовыми деревьями служили дуб и берёза, а ель символизировала смерть, ассоциировалась с нечистой силой. Пётр I 20 декаб- ря 1699 г. издал указ, согласно которому день новолетия переносился с 1 сентября на 1 ян- варя («по примеру всех христианских народов»). На новый праздник велено было украшать дома (снаружи) «от древ и ветвей сосновых, еловых и можжевеловых». Внутрь дома их то- гда не заносили, а после Петра Великого новый обычай был на время забыт. Ёлки остава- лись лишь как фасадная примета питейных заведения, кабаков (намек на праздничность пи- тия?). Елка снова пришла в Россию из Западной Европы только в XIX в. Впервые ставить в домах ёлки и украшать их на радость детворе фруктами и сахарными изделиями стали в Германии ещё в XVI в. У немцев и заимствовали постепенно это милый обычай остальные христианские народы. В сочельник зажигали свечи на ёлке, под неё клали подарки и пускали в помещение детей, которые сначала любовались елкой, а потом срывали с неё лакомства, после чего дерево выбрасывалось. У нас немецкая мода только лет полтораста назад быстро вошла в городской обычай и русифицировался. Новогодние деревья стали крупнее, поэтому они ставились на пол, на крестовине. Вокруг ёлки развертывалось новогоднее действо с хо- роводами, отыскиванием подарков и т.д. Со временем кроме семейных ёлок стали устраи- вать общественные, для детей и взрослых — в дворянских и офицерских собраниях, гимна- зиях. Первую публичную ёлку устроили в 1852 г. в Петербурге, в Екатерингофском вокзале. К началу XX в. уже казалось, что новогодняя ёлка в России была всегда и это чисто народ- ный обычай. Хотя ни в деревне, ни в домах духовенства никаких ёлок никогда не ставили.

«Мужичок», срубивший ёлочку в детской песенке, делал это на продажу в город. Так посте- пенно сложилась новогодняя мифология, выделяющая главный праздник года в нашей стране. Праздничное деревце приобрело рождественские черты — звезду (символ Вифлее- ма), фигурки ангелов, горящие свечи. Поэтому большевики после революции сначала запре- тили ёлку (и в 1920-е гг. её ставили в интеллигентных домах тайком, завешивая окна одеялами), а разрешив её снова в 1935 г., заменили библейское навершие пятиконечной звездой. К тому времени окончательно сложилась ёлочная программа, отвечающая на детские вопро- сы: откуда берется ёлка, кто приносит подарки. Так были придуманы новогодние персонажи

— дед Мороз, Снегурочка, бабушка Зима, Старый и Новый год и прочие. Их наряды изме- нились — в соответствии с более суровым климатом, традициями России. С Рождества ак- цент оказался перенесен на новый календарный год.

В католической Европе, а затем в США прототипом главного новогоднего героя стал Святой Николай Мирликийский, считавшийся в Средние века покровителем детей, в осо- бенности школьников. Он якобы подбрасывал золотые монеты в печные трубы бедняков и эти дары оказывались в башмаках, сушившихся в остывающих очагах. Протестанты отрица- ли культ святых, поэтому в Германии и в Англии он превратился в Рождественского деда, затем во Франции — в отца Ноэля и, наконец, в Америке в Санта-Клауса (по-голландски Св. Николай). Его современный образ нарисовал в 1860-е гг. Томас Наст, художник популярно- го еженедельника «Харперс иллюстрейтед уикли».

Итак, праздничный миф о владыке зимнего леса, живущем где-то далеко на Севере (в другом мире) и посещающем грады и веси в момент перехода к новолетию, вобрал в себя в упрощённой форме многие фольклорные мотивы разных народов и времён. На обществен- ных елках он играет роль судьи между добрыми и злыми силами, которые изгоняются или раскаиваются. Вера в Деда Мороза стала важным признаком детства, а её утрата — своего рода инициацией — испытанием на начало взросления. Подарки должны обеспечить семье счастье и благополучие на весь новый год. Разве не мифологична наша игра в Новый год? Разве новогодний миф не симпатичен? Примерно так и творится людьми всё новая и новая мифология.