Она прожила короткую, но яркую жизнь женщины, для которой ряды чисел оказались поэтическими строфами, а сухие математические формулы — мистическим явлением. Эта женщина пребывала в постоянной борьбе между миром эмоций и миром логики, между субъективным и объективным, между поэзией и математикой, между слабым здоровьем и взрывами энергии.

Августа Ада Байрон-Кинг, графиня Лавлейс, родилась 10 декабря 1815 года в Англии. Она была единственной дочерью великого английского поэта Джорджа Ноэля Гордона Байрона и Анны Изабеллы Байрон, урождённой Милбэнк. В январе 1816 года, когда Августе Аде не исполнилось и месяца, Байрон, романтик и бунтарь, навсегда покинул Великобританию, чтобы отправиться в революционную гарибальдийскую Италию. Он даже не предполагал, что оставляет в колыбели будущую легенду кибернетики. Им так и не суждено было встретиться, но, часто вспоминая дочь, Байрон посвятил ей трогательные и нежные строки в поэме «Чайльд Гарольд»: «Дочь, птенчик, Ада милая. На мать похожа ль ты, единственно родная? В день той разлуки мне могла сиять. В твоих глазах надежда голубая…»

Миссис Байрон, получившая от мужа прозвище «королева параллелограммов», с раннего детства попыталась оградить дочь от рокового влияния «беглого» отца. Даже имя Августа Ада было сокращено до Ады, чтобы из дома навсегда исчезло упоминание о тёзке девочки — двоюродной сестре Байрона, с которой его связывали более чем родственные отношения, увековеченные им в «Стансах к Августе».

Ада унаследовала от матери любовь к математике, а от отца, помимо многих других черт, — эмоциональный склад характера. Есть свидетельства, что девочка тайком писала стихи, стыдясь этого, как какой-нибудь наследственной болезни. В двенадцать лет она начертила в своём девичьем альбоме летательный аппарат собственной конструкции. С тех пор в комнатке Ады «ночевали» не только «Мифы Древней Греции», но и труды Блеза Паскаля, Исаака Ньютона, братьев Бернулли и прочих светил математики. Все прочили ребёнку превосходные перспективы. Но вскоре произошло страшное: Ада Августа заболела корью. Лечить этот тяжёлый недуг в начале XIX века ещё не умели, девочка стала инвалидом и провела в постели целых три года.

Однако это время не было потеряно даром. Несгибаемая леди Байрон наняла самых лучших преподавателей Лондона, и девочка продолжила образование на дому. Одним из учителей Ады стал великолепный шотландский математик и мистик Август де Морган. Он был женат на знаменитой Мэри Соммервиль, которая перевела в своё время с французского «Трактат о небесной механике» астронома Пьера Лапласа. Именно Мэри стала для своей воспитанницы тем, что сейчас принято называть «ролевой моделью».

Де Морган, большой специалист в эзотерической нумерологии, очаровал девушку магией чисел, обратив строгую логику математики в волшебство, определившее её дальнейшую судьбу. Профессор де Морган был высокого мнения о способностях своей ученицы и даже сравнивал её с Марией Аньези, выдающимся итальянским математиком. Впрочем, Ада также превосходно играла на нескольких музыкальных инструментах и владела несколькими языками. И вот настал момент, когда болезнь отступила. Аду Августу Байрон ожидал первый выход в свет…

Это было время, когда поверженный Бонапарт ещё томился на острове Святой Елены, а Европа уже залечила военные раны и ринулась «в науку». Стало модно рассуждать о «рыбах и гадах морских», «движениях небесных сфер и светил» и «поясах строения Земли». Конечно, вся эта джентльменская учёность сильно отдавала любительством. Даже самого слова «учёный» тогда ещё не изобрели (термин «scientist» был введён в обиход лишь в 1836 году).

И в это самое время, появившись в светском обществе, Ада Байрон произвела фурор. Стройная, изысканно-бледная (сказывались три года вынужденного заточения в четырёх стенах), умная, великолепно образованная, да к тому же дочь того самого Байрона! Столичные джентльмены осаждали прекрасную барышню, вмиг растеряв традиционную английскую чопорность. Она была гениальным математиком; её ум находился в постоянном движении. Ада была очень требовательна к себе. Наряду с такими мужскими качествами, как твёрдость и решительность, ей присущи были деликатность и утончённость. Её манеры, вкусы, образование были женскими в хорошем смысле этого слова. Увлечённость, зерно которой посеял в своё время Август де Морган, дала обильные всходы. Красота, Математика и Мистика — вот настоящий портрет Ады Байрон. И общество влюбилось в неё!

Поздней осенью 1834 года на званом обеде в доме Байронов было впервые произнесено имя Чарлза Бэббиджа, профессора математики Кембриджского университета. Мэри Соммервиль, успевшая превратиться из строгой учительницы в ближайшую подругу Ады, восторженно рассказывала про необычайную «аналитическую машину сэра Чарлза»: «Она не только в состоянии предсказать исход событий, но и влиять на сам исход. Машина Бэббиджа универсальна! Эта штука равно применима и в науке, и в политике, и на тотализаторе».

Днями позже состоялось знакомство «маленькой Ады» и «большого Чарлза». К тому моменту интеллектуальная счётная машина Бэббиджа существовала уже более десяти лет и была самым прогрессивным прибором своего времени. Она могла осуществлять до 60 сложений в минуту, ей ничего не стоило перемножить два пятидесятиразрядных числа. По сути, этот монстр являл собой гигантский программно управляемый арифмометр, снабжённый счётным и запоминающим устройствами. В то время в высшем свете было модно рассуждать об этой чудо-машине. Делегации великосветских дам в шуршащих платьях посещали лабораторию учёного.

Август де Морган не без гордости за ученицу так описывает первую встречу Ады с пракомпьютером: «Пока часть гостей в изумлении глядела на это удивительное устройство глазами дикарей, первый раз увидавших зеркало, мисс Байрон, совсем ещё юная, смогла понять работу машины и оценила большое достоинство изобретения».

Аду и Бэббиджа связала страсть к науке. Он был старше её на 24 года, и их отношения никогда не выходили за рамки делового сотрудничества.

Семейная жизнь у Ады сложилась счастливее, чем у её родителей. В июле 1835 года она вышла замуж за Уильяма, восемнадцатого лорда Кинга, ставшего впоследствии первым графом Лавлейсом. Уильям Лавлейс, спокойный и приветливый человек, с одобрением относился к научным занятиям своей жены. Супруги вели светский образ жизни, регулярно устраивая вечера и приёмы, на которых бывал «весь Лондон». В мае 1836 года у Ады родился сын, а в феврале 1838-го — дочь, а через год — второй сын. Но ни семейные заботы, ни слабое здоровье Ады не поколебали её решимости заниматься математикой. Замужество даже облегчило её труды: у неё появился бесперебойный источник финансирования в виде фамильной казны графов Лавлейсов.

Первое письмо Бэббиджу «по существу» было написано Адой 18 января 1836 года, когда она была беременна первым сыном — будущим Байроном Ноэлем. Переписка продолжалась до самой смерти графини.

Современники подозревали Аду Лавлейс в сговоре с Люцифером, а Чарлз Диккенс всерьёз полагал, что после её посещений в доме остаётся шлейф из нечистой силы. Такие подозрения возникли не потому, что сатана открыл ей что-нибудь вроде секрета пороха, и не потому, что она была дьявольски умна. Скорее всего, лондонский свет был напуган натиском, с которым эта женщина выпрашивала деньги для опытов своего протеже. Впрочем, Ада и сама была не прочь продемонстрировать свою демоническую сущность — всё-таки она была дочерью своего отца. В послании своему «гуру» от 4 июля 1843 года она не без кокетства написала: «Мой дорогой Бэб! Я работаю для вас, как вол (которым, возможно, и являюсь)». Широко известно и другое её высказывание о себе: «Клянусь дьяволом, не пройдёт и десяти лет, как я высосу некоторое количество жизненной крови из загадок Вселенной, причём так, как этого не смогли бы сделать обычные смертные умы и губы. Никто не знает, какие ужасающие энергия и сила лежат ещё не использованными в моём маленьком гибком существе…»

Однако вскоре над Бэббиджем стали сгущаться тучи. На родине его непонятный агрегат вышел из моды, и изобретатель вынужден был отправиться с лекциями на континент. В 1842 году итальянский учёный Луис Менебреа, преподаватель баллистики Туринской артиллерийской академии, познакомившись с аналитической машиной, пришёл в восторг и сделал первое подробное описание изобретения. Статья была опубликована на французском языке, и именно Ада взялась перевести её на английский. Позднее Бэббидж предложил ей снабдить текст подробными комментариями, подписанными инициалами AAL (Augusta Ada Lovelace). Леди Лавлейс не могла ставить под примечаниями свои полные имя, фамилию, так как это считалось неприличным для женщины. Именно эти комментарии дают потомкам основания называть Аду Байрон первым программистом планеты.

В течение девяти месяцев графиня работала над текстом книги, попутно дополнив её собственными комментариями и замечаниями. И произошло чудо — эти комментарии и замечания сделали её известной в мире высокой науки, а заодно и ввели в историю. Она разглядела в машине то, о чём боялся думать сам изобретатель. «Суть и предназначение машины изменятся от того, какую информацию мы в неё вложим. Машина сможет писать музыку, рисовать картины и покажет науке такие пути, которые мы никогда и нигде не видели», — писала Ада. Эта удивительная женщина предвидела предназначение компьютера ещё до того, как его создали. То, что сегодня вошло в нашу жизнь, — многофункциональный инструмент для решения огромного количества прикладных задач, Ада разглядела в далёких 40-х годах XIX века!

В середине 1843 года произошло эпохальное событие. 10 июля Чарлз Бэббидж прочёл в очередном письме от Ады: «Я хочу ввести пример в одно из примечаний: вычисление чисел Бернулли в качестве примера вычисления машиной неопределённой функции без предварительного решения с помощью головы и рук человека. Я — дьявол или ангел. Я работаю подобно дьяволу для Вас, Чарлз Бэббидж; я просеиваю Вам числа Бернулли…» И буквально через неделю математик получил по почте первую в истории человечества компьютерную программу — алгоритм, представляющий собой список операций для вычисления тех самых чисел Бернулли.

Дочь Байрона и первый в мире программист, Ада Лавлейс, была страстным игроком, азартным и не в меру увлекающимся. Игрой она увлеклась неслучайно. Бэббиджу так и не удалось добиться от правительства финансовой поддержки для постройки вычислительной машины. Изобретатель перепробовал все способы добывания денег — от написания романа до конструирования автомата для игры в «крестики-нолики» для последующей демонстрации его за деньги, но всё было тщетно. И тогда на помощь пришли супруги Лавлейс, которые принялись за разработку системы беспроигрышных ставок на бегах, рассчитывая таким путём добыть средства для продолжения работы над вычислительными машинами. Тактическую проверку системы осуществляли сообща, активно играя на скачках. Однако беспроигрышная система ставок себя не оправдала. Проиграв довольно внушительную сумму, Бэббидж и граф Лавлейс отказались и от участия в игре, и от усовершенствования системы. Но леди Ада и не думала сдаваться. Азартная и упрямая, она продолжала играть и верила в успех.

Выигрыши чередовались с проигрышами. Она настолько сильно втянулась в игру, что тайком от близких истратила на бегах почти все свои личные средства. Она даже закладывала свои фамильные жемчуга и упрашивала мать выкупить их по секрету от мужа. Более того, она оказалась в руках группы мошенников, которые шантажировали женщину, грозя предать гласности факт её участия в игре. В пуританской Англии того времени такая угроза могла серьёзно повредить репутации её мужа.

Возможно, эти преследования, угрозы, неудачи в работе над созданием беспроигрышной системы подорвали здоровье этой удивительной женщины. Вскоре появились первые признаки болезни, унёсшей жизнь Ады Лавлейс. В ноябре 1850 года Ада писала Бэббиджу: «Здоровье моё… настолько плохо, что я хочу принять Ваше предложение и показаться по приезде в Лондон Вашим медицинским друзьям».

Несмотря на принимаемые меры, болезнь прогрессировала и сопровождалась тяжёлыми страданиями. 27 ноября 1852 года Ада Лавлейс скончалась от рака, не дожив нескольких дней до тридцати семи лет (в том же возрасте умер и её знаменитый отец). Она была погребена рядом с отцом в семейном склепе Байронов в Ноттингемпшире.

В 1975 году в недрах министерства обороны США было принято решение о начале разработки универсального языка программирования. Министр, прочитав подготовленный секретарями исторический экскурс, без колебаний одобрил и сам проект, и предполагаемое название для будущего языка — Ada. А с недавнего времени у программистов всего мира появился свой профессиональный праздник — День программиста, который празднуется 10 декабря, как раз в день рождения Ады Лавлейс.

Судьба отца, от влияния которого так хотела уберечь Аду мать, странным образом отразилась на судьбе его единственной законной дочери. Они были похожи: черноволосые идеалисты с горящими глазами, готовые умереть за свободу чужой далёкой страны или пожертвовать всем ради изобретения, которого никто не принимал. Леди Байрон так и не удалось вытравить поэзию из сердца дочери. Она одержимо писала стихи — с помощью математики. Примечания графини Лавлейс к статье Луиса Менебреа занимают всего 52 страницы. Это немногое, что оставила Ада Лавлейс для истории, можно смело назвать автографом гения.