После чувствительного поражения германской дипломатии на Алхесирасской конференции германо-французское соперничество в Марокко не прекратилось. Вместе с тем в германо-французских отношениях появились две противоречивые тенденции. С одной стороны, Берлин в целях ослабления Антанты был вынужден искать политического примирения с Францией. В Париже идею ослабления напряженности в двухсторонних отношениях считали желательной и возможной – там хотели избежать слишком тесных объятий своего британского партнера по Антанте и проявили готовность пойти на встречу германским пожеланиям в экономической и территориальной компенсациях [11, с. 165]. 18 апреля 1908 г. было достигнуто германо-французское соглашение о Камеруне, а в феврале 1909 г. – по Марокко. Стороны договорились разграничить германские и французские владения на этих территориях. От Германии к Франции на юге отходило примерно 2200 км2 особенно населенной и богатой слоновой костью территории. Кроме того, на востоке Франция получала более 7 тыс. км2 с городом Кунде и еще около 4 тыс. км2. В свою очередь Германия получала в разных местах меньшую территорию, менее плодородную и менее заселенную, но представляющую ей доступ к судоходным рекам и облегчающую ей сношения с отдаленными частями ее империи [1. 1908. Д. 13. Т. 1, ОстенСакен – Извольскому 12 (25).04.1908. Л. 102–103].
Одновременно усиливалось проникновение германских промышленных монополий и банков во Францию, особенно в область Лонгви-Брие и Нормандию, а затем в Марокко и Алжир [9, с. 251– 252]. Официальным данным в начале 1911 г. во французской рудной области Лонгви-Брие из общей площади около 40000 га «рудных полей» свыше 15000 га полностью или частично владели немецкие металлургические монополии. В департаментах Мерте и Мозель эта доля достигала свыше 50 % [11, с. 168]. Проводимое немецкими фирмами и банками «тихое» наступление противоречило официально декларированным принципам улучшения отношений и таило в себе зародыш будущих противоречий. Германское экономическое проникновение усиливало ненависть к ней со стороны французских промышленников и стимулировало у общественности идею реванша.