Поражение в русско-японской войне (1904–1905) заставило правительство и российское общество существенно пересмотреть свои взгляды на Дальний Восток и его роль в государственной политике. Стало очевидным, что непродуманная и во многом авантюрная деятельность в Китае и Корее в конце XIX – начале XX вв. не принесла ожидаемых результатов. Россия оказалась вынужденной вернуться к прежней модели региональной политики в Приамурском крае, в основе которой оставалась континентальная доктрина – приращение территории путём крестьянской колонизации, развитие коммуникаций и экономической интеграции, сохранение государственной целостности.
В изменившихся исторических условиях новое звучание приобрёл лозунг «единой и неделимой России», нашедший своё отражение в дальневосточной политике. Особую роль в реализации правительственного курса должна была сыграть Амурская железная дорога, призванная решать не только военно-стратегические и экономические, но и национальные задачи, т. е. способствовать русской колонизации отдалённого региона, превращению его в неотъемлемую часть Великой России. Особенностью строительства являлось то, что его предполагалось осуществлять по российской территории с применением труда исключительно русских рабочих.
Последнее положение было особенно значимым. Утверждение «русского дела», т. е. укоренение российского населения, создание необходимых условий для его жизни, занятий земледелием, промыслами, торговлей – в противоположность растущей стихийной экономической миграции населения соседних азиатских стран, стало важнейшей правительственной задачей.
Необходимость быстрейшего заселения Приамурья и Приморья русским населением, способным стать надёжной опорой государства, укрепление границ, освоение новых территорий стали приоритетными направлениями и приобрели общегосударственное значение.
В изменившихся исторических условиях новое звучание приобрёл лозунг «единой и неделимой России», нашедший своё отражение в дальневосточной политике. Особую роль в реализации правительственного курса должна была сыграть Амурская железная дорога, призванная решать не только военно-стратегические и экономические, но и национальные задачи, т. е. способствовать русской колонизации отдалённого региона, превращению его в неотъемлемую часть Великой России. Особенностью строительства являлось то, что его предполагалось осуществлять по российской территории с применением труда исключительно русских рабочих.
Последнее положение было особенно значимым. Утверждение «русского дела», т. е. укоренение российского населения, создание необходимых условий для его жизни, занятий земледелием, промыслами, торговлей – в противоположность растущей стихийной экономической миграции населения соседних азиатских стран, стало важнейшей правительственной задачей.
Необходимость быстрейшего заселения Приамурья и Приморья русским населением, способным стать надёжной опорой государства, укрепление границ, освоение новых территорий стали приоритетными направлениями и приобрели общегосударственное значение.
1838 г. буквально вызвало интеллектуальный взрыв и было решающим эпизодом в радикализации теории эволюции. Суть идеи Т. Мальтуса состоит в том, что любая популяция животных и человека склонна увеличиваться в геометрической прогрессии. Но запас пищи увеличивается в прогрессии арифметической. Поэтому между членами популяции будет происходить интенсивная индивидуальная борьба за пищу. Численность любой популяции держится на постоянном уровне еще и потому, что лимитирующими факторами выступают болезни и эпидемии.
Сейчас проявляется огромный интерес к творчеству Т. Мальтуса. В 1986 г. в Великобритании вышло восьмитомное собрание его сочинений. Во введении к этому изданию, опубликованному в первом томе сочинений шотландского экономиста Е. Врагли [21, с. 139] указал, что Т. Мальтус был первым, кто сконструировал всестороннюю социальную науку. По его мнению, ни один из экономистов прошлого не оказал такого решающего влияния на развитие экономической мысли в ХХ в., как Т. Мальтус [14, с. 215–216; 20, с. 226–229].
С. Гулд [7, с. 8–16] полагает, что влияние А. Смита на Ч. Дарвина было еще сильне. Действительно, теперь хорошо известно, что в течение решающих месяцев 1838 г. он изучал учение А. Смита [11, с. 224; 6, с. 437–459]. Теория естественного отбора сходна с доктриной рыночной экономики. На философском языке это означает, что две теории являются изоморфными, т. е. структурно сходными, хотя предметы исследования у них разные. Суть свободной экономики состоит в том, что отсутствует какое-либо вмешательство в систему при помощи высших законов. Индивиды просто борются за персональную выгоду. В этой борьбе неэффективные устраняются, и наступает равновесный баланс. Система Ч. Дарвина, по С. Гулду, работает точно в такой же манере, только еще более безжалостно. Организмы борются за выживание и репродуктивный успех, и сверху нет никакой регуляции. «Невидимая рука» в экономике А. Смита действует и на эволюционной сцене и ведет к элиминации Бога.
При чтении трудов А. Смита Ч. Дарвин обратил внимание на рассуждения об обществе, состоящем из свободных индивидов.
Сейчас проявляется огромный интерес к творчеству Т. Мальтуса. В 1986 г. в Великобритании вышло восьмитомное собрание его сочинений. Во введении к этому изданию, опубликованному в первом томе сочинений шотландского экономиста Е. Врагли [21, с. 139] указал, что Т. Мальтус был первым, кто сконструировал всестороннюю социальную науку. По его мнению, ни один из экономистов прошлого не оказал такого решающего влияния на развитие экономической мысли в ХХ в., как Т. Мальтус [14, с. 215–216; 20, с. 226–229].
С. Гулд [7, с. 8–16] полагает, что влияние А. Смита на Ч. Дарвина было еще сильне. Действительно, теперь хорошо известно, что в течение решающих месяцев 1838 г. он изучал учение А. Смита [11, с. 224; 6, с. 437–459]. Теория естественного отбора сходна с доктриной рыночной экономики. На философском языке это означает, что две теории являются изоморфными, т. е. структурно сходными, хотя предметы исследования у них разные. Суть свободной экономики состоит в том, что отсутствует какое-либо вмешательство в систему при помощи высших законов. Индивиды просто борются за персональную выгоду. В этой борьбе неэффективные устраняются, и наступает равновесный баланс. Система Ч. Дарвина, по С. Гулду, работает точно в такой же манере, только еще более безжалостно. Организмы борются за выживание и репродуктивный успех, и сверху нет никакой регуляции. «Невидимая рука» в экономике А. Смита действует и на эволюционной сцене и ведет к элиминации Бога.
При чтении трудов А. Смита Ч. Дарвин обратил внимание на рассуждения об обществе, состоящем из свободных индивидов.
Проблема частного и общего в историческом процессе приобрела особую значимость на рубеже двух тысячелетий. Наступление нового столетия поставило вопрос о пределах глобализации. В настоящее время все более яростные споры вызывает обоснованность существования региональной и этнической самобытности. В археологии данная проблема нашла отражение в форме дискуссий об археологических культурах и их локальных вариантах. Аналогом этому в нумизматике может служить проблема ареалов монетного обращения. Вопрос о делении больших культурно-исторических общностей на части одинаково актуален как для современности, так и для изучения ранних этапов истории человечества. В связи с этим представляется интересным рассмотреть один из регионов Европы с точки зрения борьбы «глобальных» (имперских) тенденций его развития и местных особенностей. Эпоха средних веков достаточно далеко отстоит от нашего времени, что позволяет достаточно объективно оценивать события того времени.
При этом необходимо учитывать отличающуюся друг от друга степень информативности разных типов исторических источников. Летописи и документы основное внимание сосредотачивали на жизни правящей элиты. Культура «молчаливого большинства» нашла свое отражение, прежде всего, в вещественных источниках. В связи с этим при изучении культурно-исторического процесса в целом (а не только элитарной культуры) особую значимость имеют данные археологии и смежных с ней наук, включая нумизматику.
Согласно средневековым представлениям восточный рубеж Европы доходил до реки Дон [7, с. 92]. Территория между Доном и Карпатами в это время была юго-восточной окраиной Европы и всего Христианского мира. Земли эти отличались значительной политической и военной нестабильностью. Подобная ситуация нашла свое отражение во всех сторонах культурно исторического процесса, включая материалы нумизматики. Особую динамичность события приобрели в XIII и XIV вв., что и обусловило хронологические рамки предлагаемой статьи.
В середине XIII в. наследники Чингис-хана разгромили государства Восточной и Центральной Европы. В результате этого на западной границе Евразийских степей возник Улус Джучи [32, с. 351–392].
При этом необходимо учитывать отличающуюся друг от друга степень информативности разных типов исторических источников. Летописи и документы основное внимание сосредотачивали на жизни правящей элиты. Культура «молчаливого большинства» нашла свое отражение, прежде всего, в вещественных источниках. В связи с этим при изучении культурно-исторического процесса в целом (а не только элитарной культуры) особую значимость имеют данные археологии и смежных с ней наук, включая нумизматику.
Согласно средневековым представлениям восточный рубеж Европы доходил до реки Дон [7, с. 92]. Территория между Доном и Карпатами в это время была юго-восточной окраиной Европы и всего Христианского мира. Земли эти отличались значительной политической и военной нестабильностью. Подобная ситуация нашла свое отражение во всех сторонах культурно исторического процесса, включая материалы нумизматики. Особую динамичность события приобрели в XIII и XIV вв., что и обусловило хронологические рамки предлагаемой статьи.
В середине XIII в. наследники Чингис-хана разгромили государства Восточной и Центральной Европы. В результате этого на западной границе Евразийских степей возник Улус Джучи [32, с. 351–392].